Таали понимал, что врать даже слабому эмпату сложно. Но зачем врать, когда правда, пусть лишь малая ее часть, способна сыграть на руку.
Квентин растерялся. К удовольствию эльфа, слова явно застряли на его языке, так и не вырвавшись на волю. Лживые слова искреннего человека.
– Ответы всегда приходят к нам в нужное время… – неуверенно пробормотал жрец.
– Я тоже так думаю, – наконец улыбнулся Таали и убрал руку, наслаждаясь эффектом своего воздействия. Но еще один вопрос не давал ему покоя. – Скажи, брат Квентин, а что за камни хранятся у ног статуй в этом храме?
– Ты действительно здесь впервые, – лицо жреца вновь расцвело. – Это великое чудо нашего храма! Нам даровали осколки самих скрижалей, оставленных богами тысячелетие назад! Неужели ты не чувствуешь свет и благость, которые от них исходят?
Таали задумался. Да, он мог уловить слабый отголосок силы, присутствующий здесь, но не счел его значимым.
– А где же четвертая? Я вижу только три, у Светоча, Карательницы и Хитреца.
– Пути Безликого неисповедимы. – Квентин ненадолго прикрыл глаза и перекрестился в честь Четырех. Эльф с трудом сдержал ухмылку. – Храм, где хранилась четвертая скрижаль, никогда не был найден. По легенде… Великий Храм, созданный божественной мощью и хранящий ее в себе, запрятанный в снегах и вечных льдах, откроется людям только в момент истинного конца всего. Как последняя надежда на спасение наших душ.
Истинный конец всего… Уж не о Слиянии ли идет речь? Старый друг не упоминал никаких легенд и «Великих Храмов». Тем более не говорил о божественной мощи, хранящейся в этом мире. Это может стать проблемой. Или, наоборот, ее решением. Кажется, стоит слегка изменить свои планы.
Он так давно мечтал увидеть снег, настоящую зиму, которой не ведал Тринваир. Можно немного прогуляться. А когда старый друг решит свои проблемы, все свершится само и вернуться в столицу не составит труда.
– И в какой же стране, по легендам, прячется этот храм?
– На севере Авелора, – лицо Квентина погрустнело. – Но ни одному паломнику не удалось его найти…
– Спасибо, брат Квентин, мне помог наш разговор.
Таали коротко поклонился и направился к выходу из храма. Здесь ему искать нечего, а дорога ждет. Но веселое настроение никак не соглашалось покидать эльфа. Как всегда, хотелось большего. Хотелось перевернуть сознания глупых людей, заставить их шевелить скудными мозгами и… бояться. Да, подходящее слово к хорошему настроению. В конце концов, что еще может запустить мыслительные процессы в закостенелом сознании? А управлять жизненной энергией деревьев, даже мертвых, умел любой солхари.
Чтобы не вызывать лишних подозрений, Таали сначала перешагнул порог роскошного храма, склонив голову и глаза под ликом Хитреца, как и все прихожане.
И уже за его спиной застывшие деревянные руки Хитреца приветливо распахнулись, осыпая на головы испуганных людей остатки черной краски. Отчетливый звук упавшего камня заставил Таали улыбнуться – треснул кусок скрижали темного бога.
Нордлинский королевский дворец стоял на ушах с самого утра. Когда член эльфийской делегации не вышел к завтраку и не обнаружился в своей постели, тихая паника накрыла всех обитателей. Никто не решался говорить вслух о возможном скандале и туманном призраке межмировой войны, замаячившем на обозримом горизонте.
К обеду вся городская стража Нордлина прочесывала город, улицу за улицей. Креб равнодушно разводил руками и втихую посмеивался над переполохом – официально запрещенный законом пространственный поиск, которым владели некроманты, не давал результатов.
Кому мог понадобиться несчастный эльф, а главное – кто мог выкрасть довольно сильного мага из охраняемого дворца без единого звука, так и оставалось загадкой. Ни следов борьбы, ни записок с угрозами. Лишь приоткрытое окно в покоях Таали поскрипывало на ветру, но уликой не являлось.
Единственным спокойным человеком в огромном замке оставался юный король. Он прекрасно понимал, что лишь его хладнокровие удерживает окружающих от окончательного падения в истерику. Весь день он восседал в тронном зале, выслушивая неутешительные доклады подданных и молча наблюдая за плавным шествием светила по небосклону. Казалось, будто эльфы только и ждут от него неосторожного шага, чтобы повесить всех собак и официально объявить о конфликте.
Поэтому, когда солнце склонилось к закату, он постучал в покои Орлиэна. Ни стражу, ни магов он с собой не взял.
– Войдите, – раздраженно раздалось по ту сторону двери.
Ларос последний раз выдохнул и толкнул дверь. Груз, скопившийся на его плечах за последние месяцы, грозил порвать их на части. Как вновь трещало все хрупкое равновесие Авелора.
– Добрый вечер. – Ларос сразу же прикрыл за собой дверь, демонстрируя степень приватности предстоящего разговора.
Короткий проблеск изумления лишь на долю секунды мелькнул в надменном взгляде эльфа. Сам король удостоил его такой чести, но оценить этот шаг Орлиэн не хотел. Он лишь коротко кивнул и выжидающе замер.
– Мы делаем все, что в наших силах, – спокойно начал Ларос, но эльф сразу же его прервал:
– Это весь день повторяют все ваши слуги. Ради этой радостной новости вашему величеству заходить лично не обязательно.
«Эх, знать бы, сколько таких высокомерных нелюдей скопилось по ту сторону порталов», – с грустью подумал Ларос. Бороться с армией мятежников, превышающей численностью собственное скромное войско, и то было проще. А разработать тактику против неизвестности…
– Вы забываетесь, господин посол, – все еще ровным тоном продолжил юный король. – Я хотел бы уладить нашу проблему. Будем говорить открыто – конфликт никому не сыграет на руку.
Ларос блефовал. Отец никогда не одобрял риска. Стратегия, тактика, четкость и уверенность в каждом шаге – вот чему он учил наследника. Но стоит признать, что ни стратегия, ни тактика, ни сотня магов, находящихся в зале, не смогли спасти старого полководца.
Поэтому не более получаса назад Ларос прислушался не к его урокам, а к рискованной идее советника. В конечном счете сейчас Мартин рисковал сильнее. И ошибался гораздо реже, чем прочие люди.
– Прошу меня простить, – слегка стушевался эльф, но лишь на словах. – У вас есть методы поиска, о которых умолчали подданные? Или иное решение нашей… проблемы?
Пусть и маленькая, но все же победа.
– Для начала я хотел бы восстановить всю картину в целом. Господин Орлиэн, мог ли господин Таали по доброй воле покинуть дворец? Мои люди не обнаружили никаких следов борьбы в его комнате.
Эльф не удержал презрительной гримасы, его губы уже почти выплюнули дерзкое «нет» вместе с очередной обвинительной тирадой.
Почти, но в следующий момент лицо посла озарилось страшной догадкой. Совершенно глупо и по-детски он полностью перестал контролировать эмоции. Ларос часто видел подобное раньше, большинство юных наследников знатных родов слишком привыкали командовать, считать окружающих ниже себя и игнорировать чужое мнение.
Мнение, внимательность. И постоянно сдавали себя с потрохами. Оказывается, эльфы грешили теми же пороками, о чем столь красноречиво говорила волна подозрительности и страха, бушевавшая на лице Орлиэна.
– Я понимаю, что вы не можете отправиться в родной мир с пустыми руками, чтобы решить проблему доступными там методами, – так же уверенно продолжил юный король. Он протянет руку помощи, проявит невиданную лояльность, граничащую с поражением, и отыграет свой единственно возможный ход. – Поэтому я предлагаю вам своего самого преданного человека, и в случае неприятного исхода событий… Что ж, он станет вашим заложником, что уравновесит наши позиции.
Орлиэн удивленно округлил глаза и громко набрал полную грудь воздуха. Такой наглости от людей он явно не ожидал.
Глава 4. Граница
Дождливая, промозглая весна доканывала. Она ледяными каплями стучала по напряженным нервам, давила вечно пасмурным небом, холодком забиралась под самые теплые меховые плащи. В целом портила настроение и без того не слишком радостным путникам. И лишь Газарт постоянно пребывал в прекрасном расположении духа. Он мог целый час рассуждать о прелестях самой гадостной погоды, находя изысканные ноты жизни даже в пустынных полях. Причем его совершенно не смущало полное неприятие публики, он продолжал свои восторженные проповеди в полной тишине. Не мешали ему и растущие на руках язвы, уже достававшие до локтя, которые он не забывал регулярно демонстрировать окружающим. Разжалобить подобным Рида или Адалию было невозможно, но он не оставлял попыток.
Некромант казался либо непроходимым глупцом, либо законченным оптимистом. Учитывая предыдущую историю их знакомства, Эрин не верила ни в один из вариантов. После того как он осадил ее в первое утро, она старалась не ввязываться с ним в споры. Пусть это и выглядело как позорная капитуляция, но напороться на повторную отповедь ей не хотелось. В конце концов, в словах Газарта было здравое зерно. Нужно быть совершенно непроходимой дурой, чтобы не понять этого. А если бы она вдруг таковой была, то гробовое печальное молчание спутников развеяло последние сомнения.
Проклятый мир не крутится вокруг нее одной. Он не жесток, он попросту равнодушен.
А еще ей казалось, что Рид хочет поговорить. За этот день он несколько раз подъезжал совсем близко и будто уже был готов сказать что-то. Важное или нет, Эрин не знала. В первый раз, вскоре после выезда, она сама рванула лошадь вперед. Выслушивать упреки или (быть не может, но все же) пустые утешения еще и от него она не выдержит. Остальные попытки он обрывал сам, так и не начав разговор. К вечеру она была точно уверена, что Даниэль больше не злится на нее. Но так и не понимала, откуда эта уверенность.
Ставшая столь привычной отчужденная маска наемника спала. Эрин не могла точно сказать, как давно. Но у тюрьмы ее уже не было. Кто теперь ехал с ней рядом? Тот самый Даниэль, который расспрашивал ее о семье полтора года назад? С которым было так хорошо и весело просто быть рядом. Ради которого она хотела стать лучше, но так крупно облажалась. Который с искренней болью и яростью рассказывал про бывшую невесту, будто доставал на свет самые сокровенные струны души.