Жизнь ушла, и я ушел за ней!
Бал Сатаны
На бал Сатаны собралось все исчадье,
Веселье лилось бесконечной рекой,
От черных свечей тени в пляс междурядьем,
И скрипки скулят с бесконечной тоской.
Там черти гопак танцевали в камине,
А в винном бокале дремал старый бес,
Так весть отмечали о дьявольском сыне,
О том, кто в аду вознесен до небес.
Застолье лихое с икрой и белугой,
Играли цыгане всю ночь на пролет,
Какой-то сатир с бородатой подругой,
Стендапом своим развлекали народ.
Кикиморы пели в свои микрофоны,
А лярвы канкан танцевали в саду,
Им всем подарили по Голд-грамафону,
От зависти сдохли все змеи в пруду.
Пророки пророчили страшные беды,
Что рухнут на рабские плечи людей,
Про то, как пойдет сосед на соседа,
И кровью напьются все черви с полей.
Особенно весело было про голод,
Послушать гостям – восхитительный тост!
Еще про пожары, потопы и холод,
Про ужас тотальный и вирусов ВОЗ.
А люди, собравшие всю эту нечисть,
Горели и плавились в жарком аду,
Приемники их вдохновлялись на сечи,
И вновь собирали Большую Орду.
Замок вампиров
В лесу далеком и глухом,
Стоял могучий древний замок,
Зарос плющом, покрылся мхом,
Кресты торчат в оконных рамах.
О замке том забыл народ,
В легендах лишь воспоминания,
Про страшный замок и господ:
Вампиров алчных по приданию.
И вот однажды, в те места,
Ученый взял с собой студентов,
Причем, конечно, не спроста,
А как научных инсургентов.
Легенду в книгах изучив,
Решили лично все проверить,
Такой вот был у них порыв,
Реал и сказку соизмерить.
Неделю по лесу брели,
Устали сильно, как иначе,
И вправду замок тот нашли,
В свою поверили удачу.
Огромный замок поражал,
Сплетением лестниц и пролетов,
Туманной тайною зеркал,
И тронным залом в стиле готов.
Вампиров, правда, след простыл,
И никаких гробов в подвалах,
А у студентов нету сил,
Поспать бы в этих тихих залах.
Ученый сам им предложил,
Огонь разжечь в большом камине,
А ровно в полночь он забыл,
Представьте только, свое имя!
Под потолок взлетел стрелой,
С загробным хохотом кошмарным,
Вскричал: "Вернулся я домой!
Сто лет я был вампиром тайным!"
И тут проснулись зеркала,
Вернулись в замок все вампиры,
И началась опять игра,
И кровь дала им жизнь и силы!
Тени приведений
Ходят тени приведений,
Дышат в спину, пялят взгляд,
Вызывают в нас сомненья,
Занавески шевелят.
Называем полтергейстом
Дух мятежный, ибо он,
Нас пугает своим действом,
Он нам в действии страшен!
Посреди глубокой ночи
Чья-то хладная рука
Тронет щеку, губы, очи…
И разбудит до утра!
Иногда услышим шепот,
Когда в комнате одни,
Ветерком обдует шею
От движения в тени.
В мире тонком, «толстокожим»
Делать нечего, увы!
И поэтому не можем,
Заходить мы за углы
Рамок жестких материальных,
Охраняющих наш мир.
Ограничены фатально
Мы не чувствовать эфир.
Безопасней «не грузиться»
И не думать обо всем,
А сказать, что «просто снится!»,
Показалось…
и потом…
…Образ «беленькой палаты»,
Не прельщает, не бодрит.
Добрый доктор психиатр,
Психотропными грозит!
Так что лучше «толстокожим»
Жить тихонько, не тужить…
Любознательных не сложно,
Ведь в больничке «подлечить»!
Ну, а тени приведений,
Дышат в спину, пялят взгляд,
И без всяких там сомнений
Меж мирами бродят в ряд!
Ночные свидания
Летать во сне не каждому дано,
Она летала без проблем и часто,
Такой вот дар, ей было суждено,
Завидовать ей глупо и напрасно.
Она жила вот так же, налегке,
Без злобы, без печали и заботы,
Таскала Гумилева в рюкзаке,
Нирвану слушала, идя с работы.
Часами рисовала у окна,
Стихи писала лишь под настроение,
Она уже давно жила одна,
Не ведая любовного томления.
И вот однажды в иллюзорном сне,
Его случайно как-то повстречала,
С тех пор искала взгляд его в окне,
Откуда он появится не знала.
И перед сном, укрывшись с головой,
Она мечтала снова повидаться,
Тот парень был чудесный и живой,
И будто бы знакомы лет так …надцать!
И улетая в бесконечность сна,
Она загадывала сладкое свидание,
И вот уже парила не одна,
С ним вместе познавала мироздание.
Так длилось, может, месяц, может, два.
Для встречи в этом мире нет причины,
И вдруг внезапно кругом голова,
И словно бы насмешка, чертовщина!
Он по аллее парка шел на встречу,
Под руку вел красавицу жену,
Сыночка взгромоздил себе на плечи,
Он не узнал ее! Она пошла ко дну…
И в эту ночь она впервые не взлетела,
Туда под небеса, как наяву,
Всю ночь в темнице тихо грустно пела,
И проклинала подлую судьбу…
Из глубины средневековья
Всадник уставший приют свой нашел,
В старой вонючей таверне,
Конюх коня его в стойло увел,
Ужин был жалким и скверным.
Толстый хозяин провел через двор,
Комнату сдал над амбаром,
Взгляд его был туповат и хитёр,
– Только для вас, почти даром!
Гость был высок и собою красив,
Видно, что из благородных,
И от усталости не говорлив,
А не от спеси породной.
– Вы, к нам, надолго? – хозяин спросил.
– Пару деньков здесь пробуду.
Видно у гостя совсем нету сил.
– Ладно, мешать вам не буду!
Прямо в оконце блеснула река.
Он захотел прогуляться,
Гложила сердце немая тоска,
В доме нельзя оставаться.
Ночь опустилась на городок,
Рыцарь наш брел по дорожке,
Вдруг от реки, бодро наискосок,
Черт кинулся к темной сторожке.
Парень протер в изумлении глаза,
Может, привиделось только?
Может, не черт был, а просто коза?
Ведь, сидра он выпил не столько,
Чтоб черти мерещились нынче везде!
Даже усталость пропала!
В тот миг из сторожки на чёрте-козе
Взмыл в небо отчаянный малый.
– Месьё, помогите! – взмолился мужик,
А черт уже дунул за тучи.
Из темного дома на громкий тот крик,
Девушка вышла на кручу.
И тут же луна залила все кругом,
Светом молочным и ярким,
Девица застыла под темным плащом,
А парню вдруг сделалось жарко.
Словно в дурмане он к ней подошел,
Дева стояла спокойно,
Сдернул рукой он ее капюшон,
И улыбнулся невольно.
Краше ее не видал, не встречал,
Дева, прекрасна, как ангел!
– Здравствуй, красавица! – он прошептал.
– Я дождалась тебя, Жан мой!
– Как же ты знаешь имя мое?
Парень спросил с изумлением.
– Так же, как ты знаешь имя мое!
Молвила дева с томлением.
Жаром по жилам ее голосок,
Дрожью по мышцам желание,
Буря эмоций, мыслей поток,
Словно на первом свидании.
Дева за руку, Жана взяла,
В дом повела за собою.
– Ах, как давно я тебя здесь ждала!
Ты мне обещан судьбою.
Ведьминский дом освещал лишь камин,
Травами пахло жилище,
– Не подпускала других я мужчин,
Ни богачей и ни нищих.
Лезли нахальные, словно на мед,
Ими чертей я кормила!
Вдруг, за окном засиял небосвод,
– Жанна! – его осенило.
Лишь он коснулся шелка волос,
Кровь забурлила по жилам,
И полетело у них, понеслось,
Голову парню вскружило.
В пик наслажденья он имя шептал,
Жанне в любви клялся вечной,
Вспомнил, что деву-ведунью он знал,
В жизнях других скоротечных.
Вспомнил, как клялся он в вечной любви,
Жанне – единственной милой,
Вспомнил, что узы им были даны
Высшей невидимой силой.
А на рассвете был сильный пожар,
Люди сошлись у реки:
«Ведьму подвел ее чертовый дар!
Бог покарал за грехи!»
Дом, как не странно, не стали тушить:
"Вот и пускай в нем сгорит!"
Многим хотелось ей так отомстить,
Ведь черт от нее в них сидит!
Ведьма насильников к черту скормила,
Нечисть их жрет изнутри,
«Пусть же сгорит эта Жанна за силу!»
Думали те упыри.
Впрочем, надежды их были пустыми,
Тела ее не нашли,
Позже забыли и ведьмино имя,
Помнить о ней не должны!
Кстати, в таверне люд удивился,
Съехал стоялец в ночи!
Впрочем, за комнату он расплатился,