Перед картою Чили!
Как сжимается сердце…
Вновь нависла над нами
Та опасность,
С которой
Не сравнится цунами…
1960
В МУЗЕЕ
Холодно и блестяще
В залах пустых музея,
Кажется, ветер жизни
Здесь навсегда затих.
Дамы, пастушки, воины —
Бродим, на них глазея.
Беднягам века томиться
В стеклянных гробах своих.
Важно плывут турнюры —
Ох, не жалели ваты
Наши прапрапрабабушки
(Пухом земля им будь).
Прошлое, только прошлое —
Все-таки грустновато…
Свежего ветра жизни
Хочется мне хлебнуть.
Выйдем скорей на площадь.
Солнечным смелым светом
Полдень ударит в наши
Прищуренные глаза.
Мы улыбнемся людям,
Мы… Но совсем не это
Хочется мне сегодня
Честно тебе сказать:
— Милый, скажи, что с нами
Мне почему-то страшно —
Кажется, стали биться
Наши сердца вразнобой.
Прошлое, только прошлое,
Счастьем живем вчерашним.
Холодно, как в музее,
Становится нам с тобой…
1960
СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Мчатся века, эпохи,
Но неподвижно время
На высоте шесть тысяч,
В царстве безмолвном льда.
Бродит под облаками
Странных созданий племя,
Прошлое наше бродит —
Диких людей орда.
И, говорят, порою
Их в поселенья тянет,
Сходят они в долину,
Смотрят издалека.
Может — кто знает? —
В сумерках дремлющего сознанья
Брезжит тоска по братьям,
Пронзительная тоска?..
Холодно под облаками,
Холодно и в июле,
Ветер толкает в пропасть,
Жжется колючий снег.
Длинные руки свесив,
Глыбу спины ссутуля,
Вышел он из пещеры —
Таинственный человек.
Вот он застыл на камне —
Древних веков обломок,
В небо глядит на лайнер,
Сморщив покатый лоб.
Тихо скулит детеныш —
Жалобный голос ломок,
В ужасе от «дракона»
Прячется он в сугроб.
С ревом за облаками
Скрылся ТУ-104.
Так же горланит ветер,
Тот же пещерный век…
Сколько чудес на свете,
Сколько загадок в мире!
Вслед самолету долго
Снежный глядит человек…
Тянутся люди к сказке,
Так повелось от века,
Каждый, пускай немного,
Где-то в душе — поэт.
Очень хочется верить
В снежного человека,
Очень хочется, даже
Если такого нет…
1960
«Пусть много дружб хороших в жизни было…»
Пусть много дружб хороших в жизни было,
А для меня всех ближе та братва,
Что даже полк уже считала тылом
И презирала выскочки-слова.
Нет, это ложь, что если грянут пушки,
То музы, испугавшись, замолчат.
Но не к лицу мужчинам побрякушки —
Модерным ритмом не купить солдат.
Их ловкой рифмой не возьмешь за сердце:
Что им до виртуозной чепухи?
Коль ты поэт, такие дай стихи,
Чтоб ими, словно у костра, согреться!
1961
ДЕВЧОНКА ЧТО НАДО!
По улице Горького —
Что за походка! —
Красотка плывет,
Как под парусом лодка.
Прическа — что надо!
И свитер — что надо!
С лиловым оттенком
Губная помада!
Идет не стиляжка —
Девчонка с завода,
Девчонка рожденья
Военного года,
Со смены идет
(Не судите по виду), —
Подружку ханжам
Не дадим мы в обиду!
Пусть любит
С «крамольным» оттенком
Помаду,
Пусть стрижка —
Что надо,
И свитер — что надо,
Пусть туфли на «шпильках»,
Пусть сумка «модерн»,
Пусть юбка
Едва достигает колен.
Ну, что здесь плохого?
В цеху на заводе
Станки перед нею
На цыпочках ходят!
По улице Горького —
Что за походка! —
Красотка плывет,
Как под парусом лодка,
А в сумке «модерной»
Впритирку лежат
Пельмени,
Конспекты,
Рабочий халат.
А дома — братишка:
Смешной оголец,
Ротастый галчонок,
Крикливый птенец.
Мать… в траурной рамке
Глядит со стены,
Отец проживает
У новой жены.
Любимый?
Любимого нету пока…
Болит обожженная в цехе рука…
Устала?
Крепись, не показывай виду, —
Тебя никому
Не дадим мы в обиду!
По улице Горького —
Что за походка! —
Девчонка плывет,
Как под парусом лодка,
Девчонка рожденья
Военного года,
Рабочая косточка,
Дочка завода.
Прическа — что надо!
И свитер — что надо!
С «крамольным» оттенком
Губная помада!
Со смены идет
(Не судите по виду), —
Ее никому
Не дадим мы в обиду!
Мы сами пижонками
Слыли когда-то,
А время пришло —
Уходили в солдаты!
1961
В КАНУН ВОЙНЫ
В ночь на 22 июня 1941 года в гарнизонном клубе Бреста шла репетиция местной самодеятельности…
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
На сцене — самодеятельный хор.
Потом: «Джульетта, о моя Джульетта!» —
Вздымает руки молодой майор.
Да, репетиции сегодня затянулись,
Но не беда: ведь завтра выходной.
Спешат домой вдоль сладко спящих улиц
Майор Ромео с девочкой-женой.
Она и впрямь похожа на Джульетту
И, как Джульетта, страстно влюблена…
Брест в сорок первом.
Ночь в разгаре лета.
И тишина, такая тишина!
Летят последние минуты мира!
Проходит час, потом пройдет другой,
И мрачная трагедия Шекспира
Покажется забавною игрой…
1961
КОСТРЫ ЕРЕТИКОВ
Его пытали:
— Бруно, отрекись! —
Летело в ночь
Колоколов рыданье.
— Купи ценою отреченья жизнь,
Признай:
Земля — господних рук созданье.
Она одна,
Одна во всей Вселенной,
Господь других не создавал миров.
Все ближе отсвет огненной геенны
И погребальный хор колоколов.
А он молчал,
Трагичен и велик…
И вот костер на площади клубится.
Джордано, гениальный еретик,
Последний раз
Глядит в людские лица,
И каждый в сторону
Отводит взгляд…
Когда бы видел Бруно
Сквозь столетья:
К чужим мирам
Праправнуки летят,
Костры, костры еретиков
Им светят!
1962
ПРОМЕТЕЕВ ОГОНЬ
Приказав, чтоб за служенье людям
Прометея истязал орел,
Пьют нектар и пляшут злые судьи
На Олимпе древний рок-н-ролл.
Только рано расплясались боги,
Как бы им не обломали ноги —
Ведь огонь, что Прометей зажег,
Не погасит даже главный бог!
Многое узнают, леденея,
Боги и богини за века,
Их пронзит крамола Галилея
И копье фракийца Спартака.
А считалось — кто бессмертных тронет,
Если каждый смертный что свеча?..
Но заставил их дрожать на троне
Чуть картавый голос Ильича!
Служат людям Прометея внуки,
Пусть Олимп неправеден и лют,
И пускай их тюрьмы ждут и муки,
Пусть орлы наемные клюют,
Пусть грозит с нахмуренных небес
Сам Зевес, неправедный Зевес, —
Над огнем, что Прометей зажег,
Никакой уже не властен бог!
1962
«Курит сутки подряд…»
Курит сутки подряд
И молчит человек,
На запавших висках —
Ночью выпавший снег.
Человек независим,
Здоров и любим —
Почему он не спит?
Что за туча над ним?
Человек оскорблен…
Разве это — беда?
Просто нервы искрят,
Как в грозу провода.
Зажигает он спичку
За спичкой подряд.
Пожимая плечами,
Ему говорят:
«Разве это беда?
Ты назад оглянись:
Не такое с тобою
Случалось за жизнь!
Кто в твоих переплетах,
Старик, побывал,
Должен быть как металл,
Тугоплавкий металл!»
Усмехнувшись и тронув
Нетающий снег,
Ничего не ответил
Седой человек…
1962
ИСТИНА
Невеждам чернорясым в унисон,
На милость инквизиторов надеясь,
Твердил послушно и устало он,
Что осуждает собственную ересь.
Мол, каюсь, братья, дьявола вина,
Внушил нечистый мне нелепость эту,
Что якобы вращается она —
Возлюбленная господом планета.
Нет. Солнце вертится вокруг Земли,
Как, впрочем, все планеты мирозданья…
Признавшего ошибки не сожгли,
А даже чин присвоили и званье.
Бунтарь-ученый, главный еретик,