Стихотворения (1970–1980) — страница 10 из 24

Мы бы рады мечи на орала —

Но пока только снится покой…

Новобранцу платком помахала

Мать, а после закрылась рукой.

У девчонок глаза покраснели…

Не пора еще танкам на слом,

Не пришло еще время — шинели

Под музейным храниться стеклом.

1974

«Я курила недолго, давно — на войне…»

Я курила недолго, давно —

На войне.

(Мал кусочек той жизни,

Да дорог!)

До сих пор

Почему-то вдруг слышится мне:

«Друг!

Оставь «пятьдесят»

Или «сорок»!»

И нельзя отказаться —

Даешь докурить,

Улыбаясь, болтаешь с бойцами.

И какая-то новая

Крепкая нить

Возникала тогда меж сердцами.

А за тем, кто дымит,

Уже жадно следят,

Не сумеет и он отказаться,

Если кто-нибудь скажет:

«Будь другом, солдат…» —

И оставит не «сорок»,

Так «двадцать».

Было что-то

Берущее за душу в том,

Как делились махрой

На привале.

Так делились потом

И последним бинтом,

За товарища

Жизнь отдавали.

И в житейских боях

Я смогла устоять,

Хоть бывало и больно, и тяжко,

Потому что со мною

Делились опять,

Как на фронте,

Последней затяжкой.

1974

НА ВЕЧЕРЕ ПАМЯТИ СЕМЕНА ГУДЗЕНКО

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,

Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

С. Гудзенко

Мы не трусы.

За жизнь

Заплатили хорошую цену.

А стоим за кулисами

Робки, строги и тихи.

Так волнуемся, будто

Впервые выходим на сцену

Мы, солдаты, читаем

Ушедшего друга стихи.

Я и впрямь разреветься

На этой трибуне готова.

Только слышу твой голос:

— Не надо, сестренка,

Держись! —

Был ты весел и смел,

Кареглазый наш правофланговый,

По тебе мы равнялись

Всю юность, всю зрелость, всю жизнь.

И в житейских боях

Мы, ей-богу,

Не прятались в щели,

Молча шли напролом,

Стиснув зубы, сжигали мосты,

Нас не нужно жалеть,

Ведь и мы никого б не жалели,

Мы пред нашей Россией

Во всякое время чисты.

1974

«Удар! Еще удар! Нокаут!..»

Удар! Еще удар!

Нокаут!

Да, поражение.

Опять.

А после драки

Кулаками,

Известно, незачем махать…

Стою на краешке припая,

К ночной воде

Прикован взгляд…

Но сердце помнит —

Отступая,

Мы знали,

Что придем назад.

И в горький час,

И в час веселый,

И у несчастья на краю,

Спасибо,

Фронтовая школа,

Тебе за выучку твою!

1974

«Когда стояла у подножья…»

Когда стояла

У подножья

Горы, что называют

«Жизнь»,

Не очень верилось,

Что можно

К ее вершине вознестись.

Но пройдено

Уже две трети,

И если доберусь туда,

Где путникам усталым

Светит

В лицо

Вечерняя звезда,

То с этой высоты

Спокойно

И грустно

Оглянусь назад:

— Ну вот и кончились

Все войны,

Готовься к отдыху,

Солдат!..

1974

НАШЕ — НАМ!

Наше — нам, юность — юным, и мы не в обиде.

Сергей Орлов

Пусть певичка смешна и жеманна,

Пусть манерны у песни слова, —

В полуночном чаду ресторана

Так блаженно плывет голова.

Винограда тяжелые гроздья

Превратились в густое вино,

И теперь по артериям бродит,

Колобродит, бунтует оно.

А за маленьким столиком рядом

Трое бывших окопных солдат

Невеселым хмелеющим взглядом

На оркестр и певичку глядят.

Я, наверное, их понимаю:

Ветераны остались одни —

В том победном ликующем мае,

В том проклятом июне они…

А смешная певичка тем часом

Продолжает шептать о весне,

А парнишка в потертых техасах

Чуть не сверстницу видит во мне!

В этом спутник мой искренен вроде,

Лестно мне и немного смешно.

По артериям весело бродит,

Колобродит густое вино.

А за маленьким столиком рядом

Двое бывших окопных солдат

Немигающим пристальным взглядом

За товарищем вставшим следят.

Ну а тот у застывшей певицы

Отодвинул молчком микрофон

И, гранатой, в блаженные лица

Бросил песню забытую он —

О кострах на снегу, о шинели

Да о тех, кто назад не пришел…

И глаза за глазами трезвели,

И смолкал вслед за столиком стол.

Замер смех, и не хлопали пробки.

Тут оркестр очнулся, и вот

Поначалу чуть слышно и робко

Подхватил эту песню фагот,

Поддержал его голос кларнета,

Осторожно вступил контрабас…

Ах, нехитрая песенка эта,

Почему будоражишь ты нас?

Почему стали строгими парни

И никто уже больше не пьян?..

Не без горечи вспомнил ударник,

Что ведь, в сущности, он — барабан,

Тот, кто резкою дробью в атаку

Поднимает залегших бойцов.

…Кто-то в зале беззвучно заплакал,

Закрывая салфеткой лицо.

И певица в ту песню вступила,

И уже не казалась смешной…

Ах, какая же все-таки сила

Скрыта в тех, кто испытан войной!

Вот мелодия, вздрогнув, погасла,

Словно чистая вспышка огня.

Знаешь, парень в модерных техасах,

Эта песенка и про меня.

Ты — грядущим, я прошлым богата,

Юность — юным, дружок, наше — нам.

Сердце тянется к этим солдатам,

К их осколкам и к их орденам.

1975

«Уже давно предельно ясно мне…»

Уже давно

Предельно ясно мне,

Ни от себя,

Ни от других

Не скрою:

Была я рядовою

На войне,

В поэзии

Осталась рядовою.

Но на судьбу

Не сетую свою,

Я вовсе не довольствовалась

Малым:

Не знаю,

Кем труднее быть в бою —

Простым солдатом

Или генералом?..

1975

МОЙ КОМИССАР

Не в войну, не в бою,

Не в землянке санвзвода —

В наши мирные дни,

В наши мирные годы

Умирал комиссар…

Что я сделать могла?..

То кричал он в бреду:

— Поднимайтесь, ребята! —

То, в сознанье придя,

Бормотал виновато:

— Вот какие, сестренка, дела…

До сих пор он во мне

Еще видел сестренку —

Ту, что в первом бою

Схоронилась в воронку,

А потом стала «справным бойцом»,

Потому что всегда впереди,

Словно знамя,

Был седой человек

С молодыми глазами

И отмеченным шрамом лицом.

След гражданской войны —

Шрам от сабли над бровью…

Может быть, в сорок первом,

В снегах Подмосковья

Снова видел он юность свою

В угловатой девчонке —

Ершистом подростке,

За которым тревожно,

Внимательно, жестко

Все следил краем глаза в бою…

Не в эпохе,

Военным пожаром объятой,

Не от раны в бою —

От болезни проклятой

Умирал комиссар…

Что я сделать могла?..

То кричал он, забывшись:

— За мною, ребята! —

То, в себя приходя,

Бормотал виновато:

— Вот какие, сестренка, дела…

Да, солдаты!

Нам выпала трудная участь —

Провожать командиров,

Бессилием мучась:

Может, это больней, чем в бою?..

Если б родину вновь

Охватили пожары,

Попросила б направить меня

В комиссары,

Попросилась бы в юность свою!

1975

ПАРОЛЬ

«Война!» —

То слово,

Словно пропуск в душу…

Тесней

Редеющий солдатский строй!

Я верности окопной

Не нарушу,

Навек останусь

Фронтовой сестрой.

А если все же

Струшу ненароком,

Зазнаюсь,

Друга не замечу боль,

Ты повтори мне

Тихо и жестоко

То слово —

Поколения пароль…

1975

«Хорошо молодое лицо…»

Хорошо молодое лицо —

Жизнь еще не писала на нем,

И своим не пахала резцом,

И своим не дышала огнем.

Больно время его обожжет,

Так же, как обжигало и нас.

Пусть упрямым останется рот,

Не погаснет сияние глаз,

Но добавится что-то еще —

Станут тоньше, духовней черты.

С этой грани начнется отсчет

Настоящей мужской красоты.

Да, тогда лишь придет Красота,

И теперь навсегда, до конца:

Красота не пустого холста —

Обожженного жизнью лица.

1975

ЧЕЛОВЕК

Человек всемогущ, словно бог,

Вечно в поиске, вечно в движенье.

Он боязнь высоты превозмог

И планеты родной притяженье.

До чего человек уязвим! —