А нам и честь, и чох, и чёрт –
Неведомые области!
А нам – признанье и почёт
За верность общей подлости!
А мы баюкаем внучат
И ходим на собрания,
И голоса у нас звучат
Всё чище и сопраннее!..
Песня о последней правоте
Ю. О. Домбровскому
Подстилала удача соломки,
Охранять обещала и впредь,
Только есть на земле Миссалонги,
Где достанется мне умереть.
Где, уже не пижон и не барин,
Ошалев от дорог и карет,
Я от тысячи истин, как Байрон,
Вдруг поверю, что истины нет!
Будет серый и скверный денёчек,
Небо с морем сольются в одно.
И приятель мой, плут и доносчик,
Подольёт мне отраву в вино.
Упадёт на колени тетрадка,
И глаза мне затянет слюда.
Я скажу: «У меня лихорадка,
Для чего я приехал сюда?!»
И о том, что не в истине дело,
Я в последней пойму дурноте,
Я – мечтавший и нощно и денно
О несносной своей правоте!
А приятель, всплакнув для порядка,
Перейдёт на возвышенный слог
И запишет в дневник: «Лихорадка.
Он был прав. Да простит его Бог!»
«…Слово «шибер» – это такое старое, по-моему, слово, сейчас оно уже почти не произносится, кроме как в лагере. Шибером называется спекулянт – севший за спекуляцию».
Переселение душ
Не хочу посмертных антраша,
Никаких красивостей не выберу.
Пусть моя нетленная душа
Подлецу достанется и шиберу!
Пусть он, сволочь, врёт и предаёт,
Пусть он ходит, ворон, в перьях сокола.
Все на свете пули – в недолёт,
Все невзгоды – не к нему, а около!
Хорошо ему у пирога,
Всё полно приязни и приятельства –
И номенклатурные блага,
И номенклатурные предательства!
С каждым днём любезнее житьё…
Но в минуту самую внезапную
Пусть ему – отчаянье моё
Сдавит сучье горло чёрной лапою!
Черновик эпитафии
Худо было мне, люди, худо…
Но едва лишь начну про это,
Люди спрашивают: откуда?
Где подслушано? Кем напето?
Дуралеи спешат смеяться,
Чистоплюи воротят морду…
Как легко мне было сломаться,
И сорваться, и спиться к чёрту!
Не моя это вроде боль,
Так чего ж я кидаюсь в бой?
А вела меня в бой судьба,
Как солдата ведёт труба:
Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та,
Тра-та-та!
Сколько раз на меня стучали,
И дивились, что я на воле…
Ну, а если б я гнил в Сучане,
Вам бы легче дышалось, что ли?
И яснее б вам, что ли, было,
Где – по совести, а где – кроме?
И зачем я, как сторож в било,
Сам в себя колочу до крови?!
И какая, к чертям, судьба?
И какая, к чертям, труба?
Мне б частушкой по струнам влёт,
Да гитара, как видно, врёт:
Трень да брень, трень да брень,
трень да брень,
Трень да брень!
А хотелось-то мне в дорогу,
Налегке, при попутном ветре…
Я бы пил молоко, ей-Богу,
Я б в лесу ночевал, поверьте!
И шагал бы, как вольный цыган,
Никого бы нигде не трогал,
Я б во Пскове по-птичьи цыкал
И округло б на Волге окал,
И частушкой по струнам – влёт!..
Да гитара, как видно, врёт.
Лишь, мучительна и странна,
Всё одна дребезжит струна:
Динь да динь, динь да динь,
динь да динь,
Динь да динь!
Понимаю, что просьба тщетна,
Поминают – поименитей!
Ну, не тризною, так хоть чем-то,
Хоть всухую, да помяните!
Хоть за то, что я верил в чудо,
И за песни, что пел без склада…
А про то, что мне было худо,
Никогда вспоминать не надо!
И мучительна, и странна,
Всё одна дребезжит струна,
И приладиться к ней, ничьей,
Пусть попробует, кто ловчей!
А я не мог!
Канарейка
Кто разводит безгласых рыбок,
Кто, забавник, свистит в свирельку, –
А я поеду на Птичий рынок
И куплю себе канарейку.
Все полста отвалю, не гривну,
Принесу её, суку, на дом,
Обучу канарейку гимну,
Благо слов никаких не надо!
Соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поёт!
Канареечка, канарейка,
Птица малая, вроде мухи.
А кому судьба – карамелька,
А кому она – одни муки.
Не в Сарапуле и не в Жиздре –
Жил в Москве я, в столице мира,
А что видел я в этой жизни,
Окромя верёвки да мыла?
Соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поёт!
Ну, сносил я полсотни тапок,
Был загубленным, был спасённым…
А мне, глупому, лучше б в табор,
Лошадей воровать по сёлам.
Прохиндей, шарлатан, провидец –
И в весёлый час под забором
Я на головы всех правительств
Положил бы тогда с прибором!
Соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поёт!
Абсолютно ерундовая песня
Собаки бывают дуры
И кошки бывают дуры,
Но дурость не отражается
На стройности их фигуры.
Не в глупости и не в дикости –
Всё дело в статьях и в прикусе.
Кто стройные – те достойные,
А прочие – на-ка, выкуси!
И важничая, как в опере,
Шагают суки и кобели,
Позвякивают медальками,
Которыми их сподобили.
Шагают с осанкой гордою,
К любому случаю годною,
Посматривают презрительно
На тех, кто не вышел мордою.
Рождённым медаленосителями
Не быть никогда просителями,
Самой судьбой им назначено
В собачьем сидеть президиуме.
Собаки бывают дуры
И кошки бывают дуры,
И им по этой причине
Нельзя без номенклатуры.
Реквием по неубитым
Шесть с половиной миллионов…
Шесть с половиной миллионов…
Шесть с половиной миллионов!..
Шесть с половиной миллионов –
А надо бы ровно десять!
Любителей круглого счёта
Должна порадовать весть,
Что жалкий этот остаток
Сжечь, расстрелять, повесить
Вовсе не так уж трудно,
И опыт, к тому же, есть!
Такая над миром темень…
Такая над миром темень…
Такая над миром темень!..
Такая над миром темень –
Глаз ненароком выколешь!
Каждый случайный выстрел
Несметной грозит бедой.
Так что же тебе неймётся,
Красавчик, фашистский выкормыш,
Увенчанный нашим орденом
И Золотой Звездой?!
Должно быть, тобой заслужено…
Должно быть, тобой заслужено…
Должно быть, тобой заслужено!..
Должно быть, тобой заслужено –
По совести и по чести!
На праведную награду
К чему набрасывать тень?!
Должно быть, с Павликом Коганом
Бежал ты в атаку вместе,
И рядом с тобой под Выборгом
Убит был Арон Копштейн!
Тоненькой струйкой дыма…
Тоненькой струйкой дыма…
Тоненькой струйкой дыма!..
Тоненькой струйкой дыма
В небо уходит Ева,
Падает на аппельплаце
Забитый насмерть Адам!
И ты по ночам, должно быть,
Кричишь от тоски и гнева, –
Носи же свою награду
За всех, кто остался там!
Голос добра и чести…
Голос добра и чести…
Голос добра и чести!..
Голос добра и чести
В разумный наш век – бесплоден!
Но мы вознесём молитву
До самых седьмых небес!
Валяйте – детей и женщин!
Не трогайте Гроб Господень!
Кровь не дороже нефти,
А нефть нужна позарез!
Во имя Отца и Сына…
Во имя Отца и Сына…
Во имя Отца и Сына!..
Во имя Отца и Сына
Мы к ночи помянем чёрта, –
Идут по Синаю танки,
И в чёрной крови пески!
Три с половиной миллиона
Осталось до круглого счёта!
Это не так уж много –
Сущие пустяки!
«Вот пришли и ко мне седины…»
Р. Беньяш
Вот пришли и ко мне седины.
Распевается вороньё!
«Не судите, да не судимы…» –
Заклинает меня враньё.