Что пойди – повтори!
Bcе земные печали
Были в этом краю…
Вот и платим молчаньем
За причастность свою!
Мальчишки были безусы –
Прапоры и корнеты,
Мальчишки были безумны,
К чему им мои советы?!
Лечиться бы им, лечиться,
На кислые ездить воды –
Они ж по ночам: «Отчизна!
Тираны! Заря свободы!»
Полковник я, а не прапор,
Я в битвах сражался стойко,
И весь их щенячий табор
Мне мнился игрой, и только.
И я восклицал: «Тираны!»,
И я прославлял свободу,
Под пламенные тирады
Мы пили вино, как воду.
И в то роковое утро –
Отнюдь не угрозой чести! –
Казалось куда как мудро
Себя объявить в отъезде.
Зачем же потом случилось,
Что меркнет копейкой ржавой
Всей славы моей лучинность
Пред солнечной ихней славой?!
…Болят к непогоде раны,
Уныло проходят годы…
Но я же кричал: «Тираны!»
И славил зарю свободы!
Повторяется шёпот,
Повторяем следы.
Никого ещё опыт
Не спасал от беды!
О доколе, доколе –
И не здесь, а везде –
Будут Клодтовы кони
Подчиняться узде?!
И всё так же, не проще,
Век наш пробует нас:
Можешь выйти на площадь?
Смеешь выйти на площадь?
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь
В тот назначенный час?!
Где стоят по квадрату
В ожиданье полки –
От Синода к Сенату,
Как четыре строки!
«…Жалостная песня, посвящённая самому себе, к одному из своих юбилеев». «…Мне хотелось написать песню свободным рифмованным стихом. Свободным и рифмованным. Верлибром, но рифмованным и не раёшником. Так что, в общем, такая вот была залповая совершенно ходка».
Песня про велосипед
О, как мне хотелось, мальчишке,
Проехаться на велосипеде.
Не детском, не трехколёсном, –
Взрослом велосипеде!
И мчаться навстречу солнцу,
Туда, где сосны и ели,
И чтоб из окна глядели,
Завидуя мне, соседи:
– Смотрите, смотрите, смотрите!
Смотрите, мальчишка едет
На взрослом велосипеде!..
…Ехал мальчишка по улице
На взрослом велосипеде.
– Наркомовский Петька, умница, –
Шептались в окне соседи.
Я крикнул: – Дай прокатиться! –
А он ничего не ответил,
Он ехал медленно-медленно,
А я бы летел, как ветер!
А я бы звоночком цокал,
А я бы крутил педали,
Промчался бы мимо окон –
И только б меня видали!..
…Теперь у меня в передней
Пылится велосипед,
Пылится уже, наверно,
С добрый десяток лет.
Но только того мальчишки
Больше на свете нет,
А взрослому мне не нужен
Взрослый велосипед!
О, как мне хочется, взрослому,
Потрогать пальцами книжку
И прочесть на обложке фамилию
Не чью-нибудь, а мою!..
Нельзя воскресить мальчишку,
Считайте – погиб в бою…
Но если нельзя – мальчишку,
И в прошлое ни на шаг,
То книжку-то можно?! Книжку!
Её почему – никак?!
Величественный, как росчерк,
Он книжки держал под мышкой.
– Привет тебе, друг-доносчик,
Привет тебе, с новой книжкой!
Партийная Илиада!
Подарочный холуяж!
Не надо мне так, не надо.
Пусть тысяча – весь тираж!
Дорого с суперобложкой? –
К чёрту суперобложку!
Но нету суперобложки,
И переплёта нет…
Немножко пройдёт, немножко,
Каких-нибудь тридцать лет.
И вот она, эта книжка, –
Не в будущем, в этом веке!
Снимает её мальчишка
С полки в библиотеке!
А вы говорили – бредни!
А вот – через тридцать лет!..
…Пылится в моей передней
Взрослый велосипед.
«У неё два эпиграфа. Я вообще большой любитель эпиграфов. В итоге будут сочинения, в которых будет по три и даже по четыре эпиграфа. А в «Балладе о чистых руках» два эпиграфа. Первый: «Омочу багрян рукав в Каяле-реке…» из плача Ярославны, «Слово о полку Игореве». Первый эпиграф. Второй эпиграф: «Взвейтесь кострами, синие ночи…» – пионерская песня».
Балладао чистых руках
Развеян по ветру подмоченный порох,
И мы привыкаем, как деды,
точь-в-точь,
Гонять вечера в незатейливых спорах,
Побасенки слушать и воду толочь.
Когда-то шумели, теперь поутихли,
Под старость любезней
покой и почёт…
А то, что опять Ярославна в Путивле
Горюет и плачет, – так это не в счёт.
Уж мы-то рукав не омочим в Каяле,
Не сунем в ладонь арестантскую хлеб.
Безгрешный холуй, запасайся камнями,
Разучивай загодя праведный гнев!
Недаром из школьной науки
Всего нам милей слова:
Я умываю руки,
Ты умываешь руки,
Он умывает руки –
И хоть не расти трава!
Не высшая математика,
А просто, как дважды два!
Да здравствует – трижды –
премудрость холопья,
Премудрость мычать, и жевать, и внимать,
И помнить о том, что народные копья
Народ никому не позволит ломать.
Над кругом гончарным поёт о тачанке
Усердное время – бессмертный гончар.
А танки идут по вацлавской брусчатке,
И наш бронепоезд стоит у Градчан!
А песня крепчает:
«Взвивайтесь кострами!» –
И пепел с золою, куда ни ступи.
Взвиваются ночи кострами в Остраве,
В мордовских лесах и в казахской степи.
На севере и на юге
Над ржавой землёю дым.
А я умываю руки!
А ты умываешь руки!
А он умывает руки,
Спасая свой жалкий Рим!
И нечего притворяться –
Мы ведаем, что творим!
Бессмертный Кузьмин
…Отечество нам Царское Село!
Эх, яблочко, куды котишься?..
…Покатились всячины и разности,
Поднялось неладное со дна!
– Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, гражданская война!
Был май без края и конца,
Жестокая весна!
И младший брат, сбежав с крыльца,
Сказал: «Моя вина!»
У Царскосельского дворца
Стояла тишина.
И старший брат, сбежав с крыльца,
Сказал: «Моя вина!»
И камнем в омут ледяной
Упали те слова…
На брата брат идёт войной.
На брата брат идёт войной!..
Но шелестит над их виной
Забвенья трын-трава!
…А Кузьмин Кузьма Кузьмич
выпил рюмку хлебного,
А потом Кузьма Кузьмич закусил
севрюжкою,
А потом Кузьма Кузьмич,
взяв перо с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич буквами
печатными,
Что, как истый патриот,
верный сын Отечества,
Он обязан известить власти
предержащие…
А где вы шли, там дождь свинца,
И смерть, и дело дрянь!
…Летела с тополей пыльца
На бронзовую длань –
Там, в Царскосельской тишине,
У брега сонных вод…
И нет как нет конца войне,
И скоро мой черёд!
…Было небо в голубиной ясности,
Но сердца от холода свело:
– Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Отечество в опасности!
Танки входят в Царское Село!
А чья вина? Ничья вина!
Не верь ничьей вине,
Когда по всей земле война,
И вся земля в огне!
Пришла война – моя вина!
И вот за ту вину
Меня песочит старшина,
Чтоб понимал войну.
Меня готовит старшина
В грядущие бои.
И сто смертей сулит война,
Моя война, моя вина, –
Моя война, моя вина! –
И сто смертей – мои!
…А Кузьмин Кузьма Кузьмич
выпил стопку чистого,
А потом Кузьма Кузьмич закусил
огурчиком,
А потом Кузьма Кузьмич,
взяв перо с бумагою,
Написал Кузьма Кузьмич
буквами печатными,
Что, как истый патриот,
верный сын Отечества,
Он обязан известить дорогие органы…
А где мы шли, там дождь свинца,
И смерть, и дело дрянь!
…Летела с тополей пыльца
На бронзовую длань
У Царскосельского дворца,
У замутнённых вод…
И нет как нет войне конца,
И скоро твой черёд!
Снова, снова –
громом среди праздности,
Комом в горле, пулею в стволе:
– Граждане, Отечество в опасности!
Граждане, Отечество в опасности!
Наши танки на чужой земле!
Вопят прохвосты-петухи,
Что виноватых нет,
Но за враньё и за грехи
Тебе держать ответ!
За каждый шаг и каждый сбой