…Я женат — и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился…
Великие кавалеры, командиры и рыцари светлейшего ордена рогоносцев в полном собрании своем, под председательством великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно выбрали Александра Пушкина Коад’Ютором (заместителем) великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена.
…И барон Геккерн (голландский посланник при Русском Дворе) и усыновленный им барон Дантес вели жизнь совершенно светскую, рассеянную. В 1835 и 1836 годах они часто посещали дом Пушкина и дома Карамзиных и князя Вяземского, где Пушкины были как свои. Но после одного или двух балов на минеральных водах, где были госпожа Пушкина и барон Дантес, по Петербургу вдруг разнеслись слухи, что Дантес ухаживает за женой Пушкина. Слухи эти долетели и до самого Александра Сергеевича, который перестал принимать Дантеса. Вслед за этим Пушкин получил несколько анонимных записок на французском языке; все они слово в слово были одинакового содержания — дерзкого, неблагопристойного.
Автором этих записок, по сходству почерка, Пушкин подозревал барона Геккерна-отца…
Надо думать, что отказ Дантесу от дома не прекратил гнусной интриги. Оскорбительные слухи и записки продолжали раздражать Пушкина и вынудили его, наконец, покончить с тем, кто был видимым поводом всего этого. Он послал Дантесу вызов через офицера генерального штаба Клементия Осиповича Россета.
Граф! Считаю себя в праве и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что произошло в моем семействе. Утром 4-го ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей собственной и для жены моей чести. По виду бумаги, по слогу письма, по его редакции, я с первой же минуты догадался, что оно от иностранца, от человека высшего круга, от дипломата. Я стал разыскивать. Узнаю, что семь или восемь особ в тот же день получили по экземпляру такого же письма, запечатанного и адресованного на мое имя, под двойным конвертом. Большая часть лиц, его получивших, подозревая гнусность, не переслали его ко мне. Вообще негодовали на столь подлую и незаслуженную обиду; но, повторяя, что поведение моей жены безукоризненно, говорили, что поводом к этой гнусности послужило настойчивое ухаживание за ней господина Дантеса. Не мне было допустить, чтобы в данном случае имя жены моей было связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил передать это г. Дантесу. Барон Геккерн приехал ко мне и принял вызов за г. Дантеса, прося у меня пятнадцатидневной отсрочки. Случилось так, что в этот условленный промежуток времени Дантес влюбился в мою свояченицу, девицу Гончарову, и стал просить ея руки. Узнав об этом по общественным слухам, я попросил поручика д’Аршиака (секунданта г. Дантеса) смотреть на мой вызов, как на несостоявшийся. Будучи единственным судьей и блюстителем моей и жениной чести, а потому не требуя ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу кому бы то ни было предъявлять доказательств того, что утверждаю…
Родриг
Чудный сон мне Бог послал —
С длинной белой бородою
В белой ризе предо мною
Старец некий предстоял
И меня благословлял.
Он сказал мне: «Будь покоен,
Скоро, скоро удостоен
Будешь царствия небес.
Скоро странствию земному
Твоему придет конец.
Уж готовит ангел смерти
Для тебя святой венец…»
Сон отрадный, благовещный —
Сердце жадное не смеет
И поверить и не верить.
Ах, ужели в самом деле
Близок я к моей кончине?
И страшуся и надеюсь,
Казни вечныя страшуся,
Милосердия надеюсь,
Успокой меня, Творец.
Но твоя да будет воля,
Не моя. — Кто там идет?..
«О нет, мне жизнь не надоела…»
О нет, мне жизнь не надоела,
Я жить люблю, я жить хочу,
Душа не вовсе охладела,
Утратя молодость свою.
Еще хранятся наслажденья
Для любопытства моего,
Для милых снов воображенья,
Для чувств. всего.
…2 февраля… вместо Данзаса назначен я, в качестве старого друга, отдать ему последний долг…
3 февраля в полночь мы отправились из Конюшенной церкви, с телом Пушкина, в путь: я с почтальоном в кибитке позади тела; жандармский капитан впереди оного. Дядька покойного желал также проводить останки своего доброго барина к последнему его жилищу, куда недавно возил он же и тело его матери: он стал на дрогах, кои везли ящик с телом, и не покидал его до самой могилы…
«А я, коль стих единый мой…»
…А я, коль стих единый мой
Тебе мгновенье дал отрады,
Я не хочу другой награды —
Недаром темною стезей
Я проходил пустыню мира:
О нет! Недаром жизнь и лира
Мне были вверены судьбой!