Откуда эти тающие звуки,
Что за душу хватают и щемят?
И вспомнилася мне другая зала,
Большая, темная… Дрожащим огоньком
В углу горел камин, одна свеча мерцала,
И у рояля были мы вдвоем.
Она сидела бледная, больная,
Рассеянно вперя куда-то взор,
По клавишам рукой перебирая…
Невесел был наш разговор:
"Меня не удивят ни злоба, ни измена, —
Она сказала голосом глухим, —
Увы, я так привыкла к ним!"
И, словно вырвавшись из плена,
Две крупные слезы скатились по щекам. —
А мне хотелося упасть к ее ногам,
И думал я в тоске глубокой:
Зачем так создан свет, что зло царит одно,
Зачем, зачем страдать осуждено
Все то, что так прекрасно и высоко?
Мечты мои прервал рукоплесканий гром.
Вскочило все, заволновалось,
И впечатление глубоким мне казалось!
Мгновение прошло — и вновь звучит кругом,
С обычной пустотой и пошлостью своею,
Речей салонных гул; спокойна и светла
Она сидит у чайного стола;
Банальный фимиам мужчины жгут пред нею,
И сладкие ей речи говорит
Девиц и дам сияющий синклит.
Май 1884
A LA POINTE
Недвижно безмолвное море,
По берегу чинно идут
Знакомые лица, и в сборе
Весь праздный, гуляющий люд.
Проходит банкир бородатый,
Гремит офицер палашом,
Попарно снуют дипломаты
С серьезным и кислым лицом.
Как мумии, важны и прямы,
В колясках своих дорогих
Болтают нарядные дамы,
Но речи не клеются их.
"Вы будете завтра у Зины?.."
— "Княгине мой низкий поклон…"
— "Из Бадена пишут кузины,
Что Бисмарк испортил сезон…"
Блондинка с улыбкой небесной
Лепечет, поднявши лорнет:
"Как солнце заходит чудесно!"
А солнца давно уже нет.
Гуманное общество теша,
Несется приятная весть:
Пришла из Берлина депеша:
Убитых не могут и счесть.
Графиня супруга толкает:
"Однако, мой друг, посмотри,
Как весело Рейс выступает,
Как грустен несчастный Флери".
Не слышно веселого звука,
И гордо на всем берегу
Царит величавая скука,
Столь чтимая в светском кругу.
Темнеет. Роса набежала.
Туманом оделся залив.
Разъехались дамы сначала,
Запас новостей истощив.
Наружно смиренны и кротки,
На промысел выгодный свой
Отправились в город кокотки
Беспечной и хищной гурьбой.
И следом за ними, зевая,
Дивя их своей пустотой,
Ушла молодежь золотая
Оканчивать день трудовой.
Рассеялись всадников кучи,
Коляски исчезли в пыли,
На западе хмурые тучи
Как полог свинцовый легли.
Один я. — Опять надо мною
Везде тишина и простор;
В лесу, далеко, за водою,
Как молния вспыхнул костер.
Как рвется душа, изнывая,
На яркое пламя костра!
Кипит здесь беседа живая
И будет кипеть до утра;
От холода, скуки, ненастья
Здесь, верно, надежный приют;
Быть может, нежданное счастье
Свило себе гнездышко тут.
И сердце трепещет невольно…
И знаю я: ехать пора,
Но как-то расстаться мне больно
С далеким мерцаньем костра.
10 августа 1870
ССОРА
Ночь давно уж царила над миром,
А они, чтоб оканчивать споры,
Все сидели за дружеским пиром,
Но не дружные шли разговоры.
Понемногу словами пустыми
Раздражались они до мученья,
Словно кто-то сидел между ними
И нашептывал им оскорбленья.
И сверкали тревожные взгляды,
Искаженные лица горели,
Обвиненья росли без пощады
И упреки без смысла и цели.
Все, что прежде в душе накипело,
Все, чем жизнь их язвила пустая,
Они вспомнили злобно и смело,
Друг на друге то зло вымещая…
Наступила минута молчанья;
Она вечностью им показалась,
И при виде чужого страданья
К ним невольная жалость подкралась.
Им хотелось чудесною силой
Воротить все, что сказано было,
И слететь уже было готово
Задушевное, теплое слово,
И, быть может, сквозь мрак раздраженья,
Им — измученным гневом и горем —
Уже виделся миг примиренья,
Как маяк лучезарный над морем.
Проходили часы за часами,
А друзья все смотрели врагами,
Голоса возвышалися снова…
Задушевное, теплое слово,
Что за миг так легко им казалось,
Не припомнилось им, не сказалось,
А слова набегали другие,
Безотрадные, жесткие, злые;
И сверкали тревожные взгляды,
Искаженные лица горели,
Обвиненья росли без пощады
И упреки без смысла и цели…
И уж ночь не царила над миром,
А они неразлучной четою
Все сидели за дружеским пиром,
Словно тешась безумной враждою!
Вот и утра лучи заблестели…
Новый день не принес примиренья…
Потухавшие свечи тускнели,
Как сердца без любви и прощенья.
Апрель 1883
ДОРОЖНАЯ ДУМА
Позднею ночью, равниною снежной
Еду я. Тихо. Все в поле молчит…
Глухо звучат по дороге безбрежной
Скрип от полозьев и топот копыт.
Все, что, прощаясь, ты мне говорила,
Снова твержу я в невольной тоске.
Долог мой путь, и дорога уныла…
Что-то в уютном твоем уголке?
Слышен ли смех? Догорают ли свечи?
Так же ль блистает твой взор, как вчера?
Те же ли смелые, юные речи
Будут немолчно звучать до утра?
Кто там с тобой? Ты глядишь ли бесстрастно
Или трепещешь, волнуясь, любя?
Только б тебе полюбить не напрасно,
Только б другие любили тебя!
Только бы кончился день без печали,
Только бы вечер прошел веселей,
Только бы сны золотые летали
Над головою усталой твоей!
Только бы счастье со светлыми днями
Так же гналось по пятам за тобой,
Как наши тени бегут за санями
Снежной равниной порою ночной!
1865 или 1866
ШВЕЙЦАРКЕ
Целую ночь я в постели метался,
Ветер осенний, сердитый
Выл надо мной;
Словно при мне чей-то сон продолжался,
Некогда здесь позабытый,
Сон, мне чужой.
Снились мне дальней Швейцарии горы…
Скованы вечными льдами
Выси тех гор,
И отдыхают смущенные взоры
В светлых долинах с садами,
В глади озер.
Славно жилось бы. Семья-то большая…
Часто под старую крышу
Входит нужда.
Надо расстаться… "Прощай, дорогая!
Голос твой милый услышу
Вряд ли когда!"
Свет нелюбимого, бледного неба…
Звуки наречья чужого
Дразнят как шум;
Горькая жизнь для насущного хлеба,
Жизнь воздержанья тупого,
Сдавленных дум.
Если же сердце зашепчет о страсти,
Если с неведомой силой
Вспыхнут мечты, —
Прочь их гони, не вверяйся их власти,
Образ забудь этот милый,
Эти черты.
Жизнь пронесется бесцветно-пустая…
В бездну забвенья угрюмо
Канет она…
Так, у подножья скалы отдыхая,
Смоет песчинку без шума
Моря волна.
Вдруг пробудился я. День начинался,
Билося сердце, объято
Странной тоской;
Снова заснул я, и вновь продолжался
Виденный кем-то, когда-то
Сон, мне чужой.
Чья-то улыбка и яркие очи,
Звуки альпийской свирели,
Ропот судьбе, —
Все, что в безмолвные, долгие ночи
В этой забытой постели
Снилось тебе!
1873
"ОГЛАШЕНИИ, ИЗЫДИТЕ!"
В пустыне мыкаясь, скиталец бесприютный
Однажды вечером увидел светлый храм.
Огни горели там, курился фимиам,
И пенье слышалось… Надеждою минутной
В нем оживился дух.- Давно уж он блуждал,
Иссохло сердце в нем, изныла грудь с дороги;
Колючим тернием истерзанные ноги
И дождь давно не освежал.
Что в долгих странствиях на сердце накипело,
О чем он мыслил, что любил —
Все странник в жаркую молитву перелил
И в храм вступил походкою несмелой.
Но тут кругом раздался крик:
"Кто этот новый гость? Зачем в обитель Бога
Пришлец незнаемый проник?
Здесь места нет ему, долой его с порога!" —
И был из храма изгнан он,
Проклятьями, как громом, поражен.
И вот пред ним опять безрадостно и ровно
Дорога стелется… Уж поздно. День погас.
А он? Он все стоит у паперти церковной,