Покрыта обелисками.
Война кончалась для меня
Слезами материнскими
И возвращением отца,
И первым сытным ужином…
Но до сих пор ей нет конца
В душе моей контуженной.
Медовый месяц
На свадьбе много было спето песен,
Лишь мама за столом была грустна.
Давным-давно ее медовый месяц
На первом дне оборвала война.
И целый век одной надеждой прожит,
Всю жизнь она отца с войны ждала.
Я не хочу, чтоб наше счастье тоже
Когда-нибудь беда оборвала.
Медовый месяц – быть с тобою рядом.
Медовый месяц – знать, что любишь ты.
Идем ли на рассвете майским садом,
Или дарю я поздние цветы.
И мы с тобой несемся в вихре вальса
Навстречу счастью и своей судьбе.
Прости, что я немного задержался,
Пока дорогу отыскал к тебе.
Пусть не стихает эхо наших песен,
Мне так спокойно возле добрых глаз.
Медовый месяц, ах, медовый месяц,
Ты никогда не уходи от нас.
«Матери, мы к вам несправедливы…»
Матери, мы к вам несправедливы.
Нам бы вашей нежности запас.
В редкие душевные приливы
Мы поспешно вспоминаем вас.
И однажды все-таки приедем,
Посидим за праздничным столом.
Долго будут матери соседям
О сынах рассказывать потом.
А сыны в делах больших и малых
Вновь забудут матерей своих
И слова, не сказанные мамам,
Вспоминают на могилах их.
Царство берендея
Наклонилось к речке дерево
Так, что плавает листва.
Здравствуй, царство Берендеево,
Край лесного волшебства!
Помню я тебя весною,
И в жару, и в холода.
Пахнет небом и сосною
Беспокойная вода.
Осень щедро платит лету
Золотой валютой долг.
Дятлы счет ведут монетам —
И на счетах щелк да щелк.
А у речки Вертушинки
Так же весел синий взгляд.
В небе звезды,
как снежинки,
Всё летят – не долетят.
Скоро в царстве станет пусто,
Затаится в дебрях тишь…
Всё равно с тобой не грустно,
Даже если ты грустишь.
«Уже декабрь…»
Уже декабрь…
И потому
Зима соскучилась по снегу.
Как я соскучился по смеху —
По твоему.
Безудержный, искристый, Смех от души!
Неистовый и чистый,
Снег, поспеши!
Морозами расколота,
Земля всё ждет его.
И мне, как полю,
Холодно
Без смеха твоего.
Тишина
Я стал бояться тишины…
Когда иду я улицей ночной,
Мне кажется – я слышу чьи-то сны.
И тишина смыкается за мной.
Всё безмятежно, всё в плену покоя.
Вокруг меня – ни одного лица.
Я в тишину вхожу, как входят в горе,
Когда ему ни края, ни конца.
Когда оно вот так неотвратимо,
Как эта притаившаяся тишь.
И улица – как старая картина,
Где ничего почти не различишь.
Но я ее намеренно бужу,
Стучусь в асфальт я злыми каблуками.
Уснувшему беспечно этажу
Кидаю в стену крик свой,
Словно камень.
Чтоб кто-нибудь бы вышел на порог
Или хотя бы выругался, что ли…
Я в той ночи, как будто в чистом поле,
Где голос мой и страх мой одинок.
Зависть
Мне непонятна злая зависть,
Когда любой чужой успех,
Тебя, по сути, не касаясь,
И гонит сон, и гасит смех.
О эти маленькие войны
И самолюбий, и обид!
И мы уже в поступках вольны,
Покуда совесть сладко спит.
И похвала уже – как ребус,
Где твой успех – скорей вина.
Ах, эта мелкая свирепость
Того смешного грызуна…
«Живет отставной полковник…»
Живет отставной полковник
В квартире из трех комнат.
Живет не один – с женой,
Собакой и тишиной.
И всё у него заслуженно:
Пенсия и почет,
Голос в боях простуженный,
Шрамы наперечет.
А жизнь-то почти прошла.
И всё в этой жизни было…
Да вот жена подвела:
И сына не подарила,
И дочку не родила.
Живут старики вдвоем.
Писем не получают.
Детей своих не встречают.
Внучат не качают.
И дом их пустой печален,
Как осенью водоем.
Дерево
Я подумал – стать бы деревом,
Чтобы весь свой долгий срок
Не жалеть о всем содеянном
И о том, чего не смог.
Не страдая, не завидуя,
Позабыв друзей своих,
Молча встану над обидами
И над радостями их.
Не грустя о днях потерянных,
Буду ждать иной судьбы…
Почему не стать мне деревом,
Коль в чести у нас дубы.
Друзья
В комнате моей светло и пусто.
Но порой бывает тесно в ней
От воспоминаний, если грустно,
От друзей, когда еще грустней.
Дружба, вероятно, как транзистор,
Ловит на знакомой ей волне
Наши беды, радости и мысли,
Если с ними мы наедине.
И друзья без умысла приходят,
Как улыбка, дождик или сон.
В доме ничего не происходит,
Просто дом от всяких бед спасен.
Ничего я без друзей не значу,
Ни черта без них я не смогу.
И они не могут жить иначе,
Видно, тоже у меня в долгу.
«Это как наваждение…»
Это как наваждение —
Голос твой и глаза.
Это как наводнение.
И уплыть мне нельзя.
Всё затоплено синью,
Синим взглядом твоим.
Посредине России
Мы с тобою стоим.
И весенние ветки
Над водой голубой
Словно добрые вехи
Нашей встречи с тобой.
Я смотрю виновато.
Я в одном виноват,
Что чужой мне была ты
Час иль вечность назад.
«Зимний пир – таков в лесу обычай…»
Зимний пир – таков в лесу обычай —
Собирает много птичьих стай.
И плывет по лесу гомон птичий,
Словно за столом звенит хрусталь.
Собирая корм, синицы скачут,
На снегу расселись снегири,
Будто это расстелили скатерть,
Вышитую пламенем зари.
Через сук салфетку перекинув,
Над гостями клонится дубок.
Набросали птицы под осину
Кучу вилок – отпечатки ног.
Щедрый вечер им на третье подал
С медом рог…
Ты только посмотри:
Раскраснелись, словно от работы,
Сытые смешные снегири.
И, в густую хвою песни спрятав,
Засыпают птицы на суках…
А внизу стоят, как поварята,
Пни в огромных белых колпаках.
«Смерть всегда преждевременна…»
Смерть всегда преждевременна…
И с годами сильней
В нас бессмертная, древняя
Зреет ненависть к ней.
Сколько ты бы ни прожил,
Что ни сделал бы ты —
Это всё станет прошлым
С подведеньем черты.
Сколько ты бы ни сделал,
Всё покажется мало —
От вакцины Пастера
До интеграла…
Сделать многое хочется,
Даже что-то в запас,
Чтобы жизнь, как пророчество,
Непременно сбылась.
«Никогда не бередите ран…»
Никогда не бередите ран
Той любви, что вас не дождалась,
Что до вас слезами пролилась
И прошла, как утренний туман…
Будьте выше собственных обид,
Будьте выше ревности к былому.
Всё пройдет, и всё переболит,
Разнесет, как по ветру солому.
Просто очень поздно вы пришли,
Кто же знал, что вы придете поздно?
Не грустите по ушедшим веснам,
Доброте учитесь у Земли.
Но как важен этот ваш приход!
Пусть он был немного запоздалым,
Ничего нам не дается даром,
А любовь сомнения зачтет.