"Здор_о_во!"
"Здор_о_во!"
Встретив эсера матерого,
Какой-то наивный чудак
Стал корить его так:
"Послушай, дружище!
Ведь я считаю, что эсеры чище,
Чем принято о них говорить.
Бросили б вы, милые, дурить.
Вот я был на эсеровском процессе
(Сужу, стало быть, не по ненавистной вам прессе),
Так сам я слыхал, как один свидетель
Аттестовал антантовскую добродетель,
От которой вы, эсеры, без ума.
Антанта, задуши ее чума,
Вас в восемнадцатом году на большевиков
натравливала,
А сама… кадетское министерство подготавливала!
Обрадовалась бы Россия такому подарку?
Революцию, стало быть, на смарку?
Опять оседлать рабочего и мужика?"
"Эх, — вздохнул эсер на слова чудака, —
Гляжу я на тебя, дурака отпетого.
Да почему ж ты думаешь, что мы были… против
этого?"
В МАЛОМ ВЕЛИКОЕКоммунистическая ода
30 июня 1922 г. комячейка ф-ки Гознак
справляла торжественный выпуск учеников
партшкол двух ступеней.
Из учеников особенно выделялся один
рабочий-печатник 47 лет, обремененный большим
семейством при очень тяжелом материальном
положении, _И. П. Константинов_, который,
проходя эти две школы как I, так и II ступени,
был самым примерным и внимательным учеником, -
он не пропустил ни одного дня занятий
партшколы.
Общее собрание рабочих-коммунистов
приветствовало этого ученика — рабочего от
станка, который, посвящая себя занятиям
политическими науками, не останавливается ни
перед какими преградами.
В ответ на приветствие Константинов
заявил: "_Я рабочий, а рабочий при Советской
власти должен знать, что он сам должен найти
правильный путь в ученье и знании_".
Рабочие, ученики партшколы, постановили
тов. _Константинова за его твердое стремление
к знанию занести на красную доску_.
День трудовой отбыв, усталый от натуги,
Порою, может быть, больной —
Не самогонкою хмельной
Ты отравлял свои голодные досуги,
Не в церковь тупо брел — глотать гнилой дурман,
Не на базар спешил с продажной зажигалкой,
Чтоб, сбыв ее, бумажкой жалкой
Заштопать кое-где дырявый свой карман, —
Презрев мещанские насмешки и уколы:
"Туда ж, с мальчишками учиться, бородач!" —
Ты шел к порогу новой школы
Для разрешения неслыханных задач.
Среди нехоженных, огромных
Российских наших пустырей,
Таких, как ты, невидных, скромных
Немало есть уже у нас богатырей.
Рабочий рядовой, "товарищ Константинов",
Сознаньем классовым могуч,
Ты — исполин средь исполинов,
В твоих руках — к победам нашим ключ.
Всем меньшевистским злым кликушам,
В решающие дни пошедшим с нами врозь,
Всем чванным и гнилым интеллигентским душам,
Презреньем кастовым отравленным насквозь,
Всей эмигрантщине зверино-плотоядной,
Парализованной, но все еще живой, —
Какой угрозою убийственно-наглядной
Является культурный подвиг твой!
К _серпу и молоту_ прибавив силу _знанья_,
Ты, у врагов кому иного нет названья,
Как "обнаглевший хам", "разнузданный вандал",
К серпу и молоту прибавив силу знанья,
Все наши замыслы, все наши упованья,
Все наши общие труды и начинанья
Ты укрепил и оправдал,
Ты, в ком, свершая путь великого страданья,
"Как солнце в малой капле вод",
Отобразил себя рабочий наш народ!
ЗА ЭТОЙ ЛИНИЕЙ(Основной припев)
Я опоздал с моею сказкой.
"Гааги" нету. Не беда.
Ведь мы гаагскою развязкой
Не обольщались никогда.
Так суждено уж — прогореть ей,
Чтоб — через сколько там недель? —
На конференции на третьей
Продолжить ту же канитель.
А может, песенкой иною
Начнет лиса нас угощать?
Блокадой новой иль войною
Опять попробует стращать?
Ну что же, мы себе на плечи
Врагов не думаем сажать.
Красноармейцы, вашей "речи"
Не стану я опережать!
Скажу лишь то, что непреложно:
Мы уступаем, сколько можно,
Но если нас биржевики
Начнут пугать — серьезно? ложно? —
Мы твердо скажем: "Осторожно!
За этой линией — штыки!!"
ПУГАЛО(Надпись на памятнике Александру IIIв Ленинграде)
Мой сын и мой отец при жизни казнены,
А я пожал удел посмертного бесславья:
Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
Навеки сбросившей ярмо самодержавья.
ЮНОЙ ГВАРДИИ
Время темное, глухое…
И забитость и нужда…
Ой, ты, времечко лихое,
Мои юные года!
Перед кем лишь мне, парнишке,
Не случалось спину гнуть?
К честным людям, к умной книжке
Сам протаптывал я путь.
Темь: Не видно: ров иль кочка?
Друг навстречу или гад?
Сиротливый одиночка,
Брел я слепо, наугад.
Вправо шел по бездорожью,
Влево брал наискосок, —
И дрожал пугливой дрожью
Мой незрелый голосок.
Нынче красной молодежи
В дядьки я уже гожусь.
На ребяческие рожи
Все гляжу — не нагляжусь.
Зашумит ли резвым роем
В светлых залах новых школ,
Иль пройдет военным строем
Предо мною Комсомол,
Я, состарившись наружно,
Юным вновь горю огнем:
"Гей, ребятки! В ногу! Дружно!
Враг силен. Да шут ли в нем?
Враг стоит пред грозной карой,
Мы — пред заревом побед!"
Юной гвардии от старой
Героический привет!
СПОКОЙСТВИЕ И ВЫДЕРЖКА
По распоряжению британских властей выход
из Черного моря в Босфор закрыт.
Ллойд-Джордж, исполненный возвышенных мотивов,
Из моря Черного закрыл нам вход в Босфор,
Любому дураку тем разъяснивши спор:
Что называется "свободою проливов"?
Но мы-то не глупцы и, зная с давних пор
Неисправимую английскую привычку,
К замку разбойников, нас взявших под запор,
Сумеем — дайте срок! — соорудить отмычку.
Пускай тогда враги поднимут злой галдеж
Про большевистский взлом, про наглый их грабеж:
"Скорей, скорей замок в починку!"
Но… коль с мечом опять пойдут к нам и с огнем,