А картошки все нет. Деньги канули в воду".
"В Евпатории ж цены — беда!
Летом сколько народу приезжает сюда!"
"Цены скачут, как блохи!
Все же летом бывали делишки неплохи.
Вещи нэпманам раньше носили. Доход.
За сезон кой-чего мы б себе накряхтели.
Да от нас отошло это в нынешний год.
Появились носильщики. Вроде артели".
"Что носильщики скажут?"
"Да нету их тут!"
"Почему?"
"Потому. Так они и придут.
Ведь они у нас летний кусок отобрали".
"Братцы! Поздно. Идти по домам не пора ли?"
Рано утром я высунул нос из вагона,
Посмотрел. Димитренко-то — вона!
"Служба тяги" на рельсах.
"Здоров, Емельян!
Тянем?"
"Тянем, товарищ Демьян!"
Пригляделся к нему. Тот же потный и черный,
Но — приветливый, бодрый, проворный,
Не вчерашний, какой-то другой.
Вправду ль он? Горемыка ли?
Говорит мне: "Простите уж нас, дорогой,
Что вчера мы пред вами маленько похныкали.
Это верно: бывает порой чижало.
Точно рыбе, попавшей на сушу.
А в беседе-то вот отведешь этак душу,
Глядь, — совсем отлегло".
"Е-мель-я-я-ян!.. Будешь там толковать до обеда!.."
Емельян встрепенулся: "Прощайте покеда!"
И, на лбу пот размазав рукою корявою,
Побежал к паровозу со шлангой дырявою.
ИХ ЮБИЛЕЙ
Для биржевых царей и королей
_Их_ подлый юбилей.
Во имя Морганов, Рокфеллеров и Круппов
Кровавою чертой отмеченный итог:
Мильоны вдов, сирот, калек-без рук, без ног,
И горы трупов.
Со счетами в одной руке, в другой — с ножом.
Все сделки тайные храня под изголовьем,
Бандиты бредят грабежом
И… миротворческим исходят блудословьем.
Банкиры в Лондоне справляют фестиваль, —
А Макдональд и вся предательская шваль,
Версальским смазавшись елеем,
Их поздравляет с юбилеем!
Ну что ж? На десять лет мы ближе к той поре,
Когда всей сволочи отпетой —
И той и этой! —
Висеть на общем фонаре!
ВПЕРЕД И ВЫШЕ!
На ниве черной пахарь скромный,
Тяну я свой нехитрый гуж.
Претит мне стих языколомный,
Невразумительный к тому ж.
Держася формы четкой, строгой,
С народным говором в ладу,
Иду проторенной дорогой,
Речь всем доступную веду.
Прост мой язык, и мысли тоже:
В них нет заумной новизны, —
Как чистый ключ в кремнистом ложе,
Они прозрачны и ясны.
Зато, когда задорным смехом
Вспугну я всех гадюк и сов,
В ответ звучат мне гулким эхом
Мильоны бодрых голосов:
"Да-ешь?!" — "Да-ешь!" — В движенье массы.
"Свалил?" — "Готово!" — "Будь здоров!"
Как мне смешны тогда гримасы
Литературных маклеров!
Нужна ли Правде позолота?
Мой честный стих, лети стрелой —
Вперед и выше! — от болота
Литературщины гнилой!
"РУКОВОДСТВО ХОРОШЕГО ТОНА"
Когда я в "Правде" кричу,
Мое перо превращается в пику,
Когда я молчу,
Значит, можно обойтись без крику,
Приводить в порядок старые стихи
(Освобождать их от трухи),
Сажать яблони, сеять вику,
Словом — до приказа "центрального аппарата" —
Изображать стихотворного Цинцинната.
Сегодня, хотя не было призыва свыше,
Я сижу, однако, на крыше
И смотрю на метеорологический прибор.
Ой! не загорелся бы снова сыр-бор!
С английской стороны — неприятное направление!
Большое барометрическое давление.
Стрелка снизилась так за одну ночку,
Что уперлась в Керзонову точку!
Есть над чем призадуматься любому смельчаку.
Надо быть начеку!
Стрелка все продолжает покачиваться.
Не пришлось бы мне расцинцинначиваться!
Мысли разные.
И все какие-то несуразные.
Например, на кой же мне ляд она,
Макдональдова жена,
А я больше думаю о ней, чем о ее муже,
Барахтающемся в луже,
Откуда он кашляет простуженно,
Хотя получил эту ванну заслуженно.
Идя по мужниным следам,
Почтенная Макдональдова супруга
Написала "Руководство для дам
Рабоче-партийного круга",
То бишь для жен министериабильных мужей,
Политических ужей,
Ужей змеевидных,
Но крайне безобидных,
В соглашательских водах мытых,
Не ядовитых,
Не кусающихся,
На хозяев не бросающихся,
Ручных, муштрованных,
Парламентски дрессированных,
Коих, согласно их породе и нраву,
За их трусливые искательства,
Можем мы величать по праву:
— Ваши пресмыкательства!
Так вот, когда эти умственные паралитики,
"Пресмыкательные политики",
Удостоились чести — без особой драки! —
Облачиться в министерские фраки,
Макдональдова жена издала "Руководство":
Как нужно блюсти "рабочее" благородство,
Как надо ко двору являться,
Как королям представляться,
Как чмокать королевские ручки,
И всякие такие штучки, —
Руководство в полсотни листов,
Где предусмотрено все без изъятья,
Вплоть до размеров хвостов
Парадного платья.
Полный этикет!
И вдруг — камуфлет!
Консерваторская фига!
Пропал парадный туалет!
Погибла назидательная книга!
Придется шить платье "рабочего" фасона,
Просто и дешево, —
И писать руководство иного тона,
Не совсем "хорошего"!
Тоже картинка отличная,
Крайне символичная:
В Лондоне рабочее собрание.
— Новости! — Внимание!
— Либерал Асквит провалился! —
Зал накалился.
Речи — пламя!
Поют "Красное знамя"!
А красного знамени и нету!
Отвыкли от красного цвету!
Вдруг кто-то сделал на эстраду прыжок,
Поднес председателю комсомольский флажок.
Председатель — (дарю всех сатириков темою), —
Чтоб никто не оказался в обиде,
Председатель флажок с советской эмблемою
Держал все время в свернутом виде.
Вот где вождь! Благодать!
Не рабоче-партиец — икона!
Он еще не расстался, видать,
С "Руководством хорошего тона"!