Это просто вралей патентованных рента,
Брех обычнейший "рижского корреспондента"
Из "_Последних_ (живущих враньем) _новостей_".
"АXРАРОВЦЫ"Посвящается выставке АХРР
Отложив на часик политику,
Пускаюсь в "художественную критику".
Знатоки найдут в ней много банальности,
Но ведь я пишу не по своей специальности,
А пишу потому — хоть писать не с руки, —
Что молчат "знатоки".
Объявились такие архаровцы,
— Виноват, "ахраровцы"! —
Художники новые,
Люди очень бедовые,
Ударившиеся со всех четырех копыт
В революционно-советский быт.
Они этой зимою
Бьют челом нам выставкой — шутка ль? — седьмою!
Оглядел я выставку эту.
До чего хороша по сюжету!
Насчет тени, фона
И тона,
И насчет светового канона
Я судить не берусь:
На канон я гляжу, как на молнию гусь.
Не учен. Непонятно.
В светотенях не смыслю, увы, ни аза.
Знаю только: вот это смотреть мне приятно,
А вот это мне режет глаза.
Но на выставке этой,
Ни одним "знатоком" не воспетой,
Все глаза мне ласкало,
Все мне в сердце запало.
Разве этого мало?
Вот картина какого-то парня
"Солеварня".
Вот в бою "Партизаны"
(Что за лица! Герои! Титаны!),
Вот отважный вояка "Рабкор",
Вот "На кухне" прислуга ведет разговор
(Тетка в девку вонзилась в упор
С испытующе-едкою миною).
Залюбуешься этой чудесной картиною!
Вот стоит у корыта убогая "Прачка",
Вот — при старом режиме "Рабочая стачка",
Вот и "гвоздь" — "Заседание сельской ячейки":
На эстраде у стенок скамейки,
На скамейках четыре Антипа,
"Выступает" оратор обычного типа,
Может быть, не совсем разбитной,
Может быть, краснобай не ахтительный,
Но — такой бесконечно родной,
Но — такой умилительный!
Вот кошмар бытовой — "Беспризорные дети"…
Все картины прекрасны, не только что эти!
Вспоминаю далекие дни.
Были пышные выставки, где искони
"Мастера" выставлялись одни,
Мастера, опьяненные славою.
Но все выставки прежние — были они
Буржуазно-салонной забавою.
Все газеты вопили, да как, не по дню,
По неделям, по месяцам — важное дело:
"Гениально! Божественно! Дивное "ню"!"
"Ню"! А попросту — голое женское тело.
Что на выставках было? Портреты кокеток,
На подушках на шелковых морды левреток,
Виды храмов, дворцов и дворянских усадеб,
Сцены жизни дворянской — обедов и свадеб,
"Натюрморты" — десерт и букет хризантем,
Иллюстрации пряные книг соблазнительных…
Сколько тем! Сколько тонко-изысканных тем,
Для дворянского сердца родных, упоительных!
И каков был тогда — тошно вспомнить, каков —
Подхалимски-восторженный визг "знатоков"!!
Нынче чуть не один Петр Семенович Коган
Был ахраровской выставкой нежно растроган
И сказал настоящее слово о ней.
(Почему нет в газетах его манифеста?
Разве нету в "Известиях" Вциковских места?)
Эй, ахраровцы-други, гребите дружней!
И учите других, и учитеся сами,
Чтобы в будущем нас подарить чудесами,
Чтоб писать еще красочней, ярче, сильней.
Вы на верной и славной дороге.
Ваша выставка тем и важна, и сильна,
Что рабочим — Ивану, Демьяну, Сереге —
Много бодрого, яркого скажет она.
Я же вам, хоть не смыслю ни капли в тональности,
Я скажу: "Среди вас уже есть мастера.
Ваша выставка — правда. _А правда — сестра
Гениальности_!"
КЛЯТВА ЗАЙНЕТПоэма
1
Вошла и сказала ему: "Саламат!"
Мирза потянулся и хмыкнул в халат.
Жена у Мирзы — хоть картину пиши.
— Якши!
Жена у Мирзы — его третья жена —
Юна и, как тополь высокий, стройна.
Средь женщин узбекских прекраснее нет
Зайнет.
Узбекам, двум братьям ее удалым,
Большой за нее уплатил он калым,
И третий замок он навесил на дверь
В ичкерь.
2
Под присмотром свирепой свекрови,
Злобно хмурившей брови,
Проходила Зайнет, прикрываясь чадрой,
Мимо — страшно сказать! — "Комсомола",
Где, гудя, как пчелиный встревоженный рой,
Жизнью новой бурлила советская школа,
Где на все голоса и лады
Нараспев повторяли, твердили склады
Из украшенной ленинским обликом книжки
Черноглазые бой-ребятишки:
"Ну-дыр-бай бай-ляр-дан ер-ал-ды
Ек-са-ляра бер-ды…"
Дома, сонный, обрюзглый, помятый,
Ждал Зайнет ее муж и владыка, Мирза.
И вздохнула Зайнет, опуская глаза:
"Пр-ро-клятый!1"
3
"Велик Алла!
Велик Алла!" —
На минарете пел мулла
Святой напев молитвы краткой.
Презрев домашний произвол,
Зайнет вбежала в "Комсомол",
Скользнувши в дверь, как тень, украдкой
"Зайнет! Откуда ты, скажи,
Пришла домой без паранджи?
Ты осквернила дом изменой!
Где ты была, шакалья кровь?" —
Шипела яростно свекровь,
Кривя злой рот, покрытый пеной.
И отвечала ей Зайнет:
"Была я там, где светит свет,
Где учат ленинским законам,
Где объясняют, как найти
К свободе верные пути
Узбекским девушкам и женам!"
А через день тупой Мирза,
Покорных жен своих гроза.
Рычал от злости и от боли:
Он потерял Зайнет-жену,
Зайнет бежала в Фергану,
Зайнет спаслася от неволи!
4
Год тяжкого труда — по дням и по ночам —
Прошел, как светлый сон, для боевой беглянки.
С какою верою живой ее речам
Внимали бедные дехканки!
На фронте — шла она в разведку и в секрет.
И басмачи не раз бранились бранью злобной:
"Поймаем — пуля в лоб! У красных больше нет
Другой разведчицы подобной!"
Рвалася к подвигам — и тем была жива,
Всегда — на скакуне иль полковой двуколке.
И легендарная уже росла молва
О черноглазой комсомолке.
5