За мейне руссише душа.
Ви будет жить благополучно
И целовать мне сапога.
Гут![37]
"Подписал собственноручно"
Вильгельма-кайзера слуга,
Барон фон Врангель, бестолковой
Антантой признанный на треть:
"Сдавайтесь мне на шестный слово.
А там… мы будем посмотреть!!"
Баронскую штучку списал и опубликовал
Демьян Бедный.
КРАСНАЯ КОННИЦА НА ЮЖНОМ ФРОНТЕ
Наша конница —
Беззаконница:
Адмирала,
Генерала
Фон барона
Бьет с разгона,
На чины на их не глядя.
Браво, дядя!
Бей, чего робеть?
Не о ком скорбеть!
Мы ли с Врангелем не сладим,
Пули в лоб ему не всадим,
И ему и всем, кому
Нынче весело в Крыму?
Нынче там у них веселье,
Шампанея льет рекой.
Завтра ждет их всех похмелье:
На тот свет на новоселье!
Со святыми упокой,
Рабы божие,
Толсторожие,
Фабриканты,
Спекулянты,
Слуги верные Антанты,
Все огрызки старой власти,
Белой, черной, желтой масти,
И фон Врангель, их правитель —
Шустрый немец стрекулист, —
Всем им в райскую обитель
Пропускной дадим мы лист.
Мы в грехе и мы в ответе
(Уж "грешим" четвертый год!) —
Как-нибудь на этом свете
Перебьемся без господ.
Братцы-други,
Перебьемся,
Перемаемся,
От натуги
Перегнемся —
Не сломаемся!
Все исправим, дайте срок.
Для себя работа впрок,
Без насилья, без обмана,
Не для барского кармана.
Перебьемся год-другой,
Солнышко проглянет,
Колокольчик под дугой
Песенку затянет:
"Делень-день!
Делень-день!
Наступает красный день!"
Зашумев веселым роем,
Мы под солнечным лучом
Все дороженьки покроем
Яркоалым кумачом.
Пировать когда ж мы станем,
Всех покойничков помянем:
Адмиралов,
Генералов,
Передохших чинодралов,
Всех князей и всех баронов,
Полицейских фараонов,
Всех помещиков, банкиров,
Всех сосавших нас вампиров,
Спекулянтов,
Фабрикантов,
Трутней всех и всех шмелей!
Бей их, братцы, не жалей!
Гнусным змеям
Ядовитым,
Всем злодеям
Родовитым,
Угнездившимся в Крыму,
Нет иного приговора:
"Погибай, лихая свора!
Нет пощады никому!!!"
КОННАЯ ВТОРАЯ
По фронтам по всем кочуя,
Насмотрелся я чудес.
Вот и нынче — к вам качу я,
Еду, еду — что за бес?!
Где же "Конная Вторая"?
Впереди, да впереди!
"Мне ее, — вздыхал вчера я, —
Не догнать, того гляди!"
Трух да трух моя кобыла.
Кляча, дуй ее горой!
Доскакал я все ж до тыла
"Конной Армии Второй".
Где приятель мой, Шаронов?
На скаку разузнаю.
"Эвон там, где треск патронов, —
Эскадрон его в бою".
Еду дальше. Люди. Кони.
Целый табор у костров.
После этакой погони
Разомлел я — будь здоров!
И всю ночь казак Шаронов
Мне мерещился во сне:
Вздев на пику трех баронов,
Он их жарил на огне…
Смех кругом: "Робя, гляди-ко,
Врангель щерится, что кот!"
Три барона выли дико:
"Шерти!" — "Зволечь!" — "Ох, мейн готт!"
Сзади хохот: "Жарьтесь, твари!
Это вам за все дела!"
Я проснулся. Запах гари:
У меня горит пола.
Леший с ней, с полою этой!
На войне дыра — фасон,
Все ж доволен я приметой.
Эх, кабы да в руку сон!
Чтоб от красных эскадронов
Вражья сила подрала, —
Чтоб скорей от всех баронов
Лишь осталася зола!
ЛАТЫШСКИЕ КРАСНЫЕ БОЙЦЫ
Латыш хорош без аттестации.
Таков он есть, таким он был:
Не надо долгой агитации,
Чтоб в нем зажечь геройский пыл.
Скажи: "барон!" И, словно бешеный,
Латыш дерется, все круша.
Чай, не один барон повешенный
Свидетель мести латыша.
Заслуги латышей отмечены.
Про них, как правило, пиши:
Любые фланги обеспечены,
Когда на флангах — латыши!
Где в бой вступает латдивизия,
Там белых давят, как мышей.
"Готовься ж, врангельская физия,
К удару красных латышей!"
ЧЕСТЬ КРАСНОАРМЕЙЦУ!
Превознесу тебя, прославлю,
Тобой бессмертен буду сам.
Красноармеец — Пров, Мефодий,
Вавила, Клим, Иван, Софрон —
Не ты ль, смахнув всех благородий,
Дворян оставил без угодий,
Князей, баронов — без корон?
Вся биржа бешено играла
"На адмирала Колчака".
Где он теперь, палач Урала?
Его жестоко покарала
Твоя железная рука!
Деникин? Нет о нем помина.
Юденич? Вечный упокой.
А Русь Советская — едина.
Сибирь, Кавказ и Украина
Защищены твоей рукой!
Ты сбавил спеси польской своре,
Сменив беду полубедой.
Кто победит, решится вскоре,
Пока ж — ты мудро доброй ссоре
Мир предпочел полухудой.
Ты жаждал подвига иного:
Рабочей, творческой страды.
Где места нет у нас больного?
Пора, дав жить тому, что ново,
Убрать гнилье с родной гряды.
Но оставалася корона,
Еще не сбитая тобой.
И — всходов новых оборона —
Ты на последнего барона
Пошел в последний, страшный бой.
Под наши радостные клики
Хвалой венчанный боевой,
Гроза всех шаек бело-диких,
Ты — величайший из великих,
Красноармеец рядовой!
Герой, принесший гибель змею,
Твоих имен не перечесть!
Тебе — Вавиле, Фалалею,
Кузьме, Семену, Еремею —
Слагаю стих я, как умею,
И отдаю по форме честь!
КУЗЬМА ХЛОПУШКИН
Фронтовой рассказ
В Чухломе да на базаре
Кузька сторожем служил.
Словно мышь в мучном амбаре,
Жил парнишка — не тужил.
Толстогрудые торговки —
С ними Кузя не скучал.
По ночам без остановки
Колотушкой он стучал.
Колотушка била дробно:
Трам-та-там да трам-та-там!
Для воров весьма удобно:
Сторож — здесь, а воры — там!
Не бояся с Кузей встречи,
Воровали не спеша:
Вбок — замок, товар — на плечи.
"Жди, торговка, барыша!"
Вот и утро, слава богу!
На базаре бранный гул.
Все торговки бьют тревогу:
"Снова кража! Караул!"
Кончен день базарный, шумный.
Люд торговый схлынул прочь.
Кузя вновь, как полоумный,
В колотушку бьет всю ночь.
Знайте все: Кузьма на страже!
Воровской собьет он раж!
Утром, глядь, картина та же:
Сразу новых десять краж!
Тут торговки взбеленились,
Дело кончилось бедой:
Били Кузю, не ленились, —
Отливать пришлось водой.
"Что?! — молодки и старушки
Измывались над Кузьмой. —
Не забудешь… колотушки?
Колотушкин ты прямой!"
Дали бабы Кузе жару,
Проучили молодца.
Но ушел Кузьма с базару
Не доучен до конца.
Двадцать лет Кузьме без лишку:
На губах ни волоска.
Через месяц-два парнишку
Взяли в красные войска.
Ай да Кузя, в рот те ситник!
Что за парень боевой!
Он — отечества защитник,
Он за волю — головой!
На фуражке у вояки
Даром, что ль, горит звезда?
"Ну-кось вы, паны-поляки,
Подходите-ко сюда!"
В грязь наш Кузя не ударит:
Как сурок, нырнув в окоп,
Из винтовки парень жарит,
Только слышно: хлоп да хлоп.
Расстрелявши все патроны,
Ковыряет он в носу:
"Вон шарахнулись вороны…
Знать, противник там… в лесу!"
Получив патронов пачку,
Кузя снова хлоп да хлоп!
Рядом смех: "Уйми горячку!
Эк захлопал, остолоп!"
Кузя хлопает, не слышит,
Бьет не в цель, а наугад.
Раскраснелся, жарко дышит,
Заслюнявил весь приклад.
Ротный тут взъярился волком,
Закусил сердито ус:
"Трать, Кузьма, патроны с толком!
Слышь, Хлопушкин? Чертов трус!"
Глупый брешет без умолку,
Не жалея языка.
Сотня слов, а все без толку, —
Сразу видно дурака.
Умный зря болтать не любит:
Бережлив он на слова,
Слово скажет, как отрубит,
Потому что — голова.
Слабосильный прыщ-задира
Хорохорится — беда!
Но — у церкви, у трактира,
Всюду бит он и всегда.
Сильный — силы зря не тратит,
Но зато в прямом бою,
Коль нахвалыцика он хватит,