И намедни помер в Ницце —
В венерической больнице
Под военно-белый плач:
«Помер истинный палач!»
Злой в Архангельске палач,
Миллер ждал в борьбе удач,
Шел с «антантовской» подмогой
На Москву прямой дорогой:
«Раз! Два! Раз! Два!
Вир марширен нах Москва!»
Сколько было шмерцу герцу,
Иль, по-русски, — боли сердцу:
Не попал в Москву милок!
Получил от нас он перцу,
Еле ноги уволок!
Был Махно — бандит такой.
Со святыми упокой!
В нашей стройке грандиозной
Был он выброшенным пнем.
Так чудно в стране колхозной
Вспоминать теперь о нем!
Герр барон фон Врангель. Тоже —
Видно аспида по роже —
Был, хоть «русская душа»,
Человек не караша!
Говорил по-русски скверно
И свирепствовал безмерно.
Мы, зажав его в Крыму,
Крепко всыпали ему.
Бросив фронт под Перекопом,
Он подрал от нас галопом.
Убежал баронский гнус.
За советским за кордоном
Это б нынешним баронам
Намотать себе на ус!
Мы с улыбкою презренья
Вспоминаем ряд имен,
Чьих поверженных знамен
После жаркой с нами схватки
Перетлевшие остатки
Уж ничто не обновит:
Жалок их позорный вид,
Как жалка, гнусна порода
Догнивающего сброда,
Что гниет от нас вдали,
Точно рыба на мели.
Вид полезный в высшей мере
Тем, кто — с тягой к злой афере,
Злобно выпялив белки,
Против нас острит клыки.
1933–1935
ПЕРВОЕ СЛОВО
Пленуму Союза советских писателей, назначенному в г. Минске и посвященному советской поэзии
Через Минск шли части фронтовые,
На панов шли красные бойцы.
Я тогда увидел вас впервые,
Белорусские певцы.
Не забыть мне кипы книжных связок
Белорусского письма.
От легенд от ваших и от сказок
Я тогда сходил с ума.
Нынче жизнь все сказки перекрыла.
Бодрый гул идет со всех концов.
И летит — звонка и быстрокрыла —
В красный Минск семья родных певцов
Из Москвы, из Киева, Казани,
Из Тбилиси, из Баку,
Сходных столь по духу их писаний,
Разных столь по языку.
Речь пойдет о мастерстве о новом,
О певцах о всех и о себе,
Но сре дь слов пусть будет первым словом
Ваше слово о борьбе,
О борьбе, которой нету краше,
О борьбе, которой нет грозней,
О борьбе, в которой знамя наше
Возвестит конец фашистских дней;
О борьбе великой, неизбежной,
Мировой, решающей борьбе,
В коей мы призыв к семье мятежной,
Боевой, рабоче-зарубежной,
Позабыв на срок о флейте нежной,
Протрубим на боевой трубе!
1936
ХУДОЖНИК, БОЕЦ, ДРУГ
Художник удивительной судьбы,
Боец несокрушимейшей удачи,
Друг класса, сбившего дворянские гербы,
И буревестник классовой борьбы…
Дать верный лик его — труднее нет задачи.
Отдавший жизнь свою великой цели, он,
Чей путь был боевым и мудро-человечным,
Войдет в советский пантеон
Художником, бойцом и нашим другом вечным!
1936
А ТАКИЕ ТИПЫ ЕСТЬ!
На редактора-тетерю
Взглянешь — как его забыть!
Вот гляжу и сам не верю,
Что такие могут быть.
Он, как муха из опары,
Лезет, вырезки гребя.
Ничего, напялив фары
Из очков (четыре пары!),
Он не видит вкруг себя.
Вкруг него живая сказка,
Жизнь кипит, бурлит, гудит,
Но очкастая двуглазка
Только в вырезки глядит.
Что там жизненная сказка,
Гул заводов и полей!
У него своя закваска:
Лишь газет была бы связка,
Были б ножницы да клей!
Прет он текст неутомимо
Из газет, календарей.
Жизнь проходит мимо, мимо
Запертых его дверей.
Попрошайкою безвестной
Постучаться в дверь боясь,
Умирает с жизнью местной
Органическая связь.
О работе ли похвальной,
О работе ли провальной,
Что цветет и что гниет
Рядом — в близости квартальной,
Из газеты из центральной
Лжередактор узнает.
Больше вырезкой одною,
Вот и всё. И ту — в петит!
К местной жизни став спиною,
Под газетной пеленою
Он воды не замутит.
Что! Отчет о местной… «Херю!
В наши дебри неча лезть».
Вот пишу и сам не верю…
А такие типы есть!
1936
АНКА-ПАРТИЗАНКАБЕЛОРУССКАЯ ПЕСНЯ
Любовались люди Анкой:
Нет девчоночки былой,
Стала Анка партизанкой,
Комсомолкой удалой.
Вот она — сидит на танке.
Вражий танк. Ее трофей.
Шлем, ружье на партизанке,
А румянец — до бровей.
«Ай да девка!» — «На приметку!»
Разговор про Анку был.
Анка вызвалась в разведку
И пошла во вражий тыл.
Не сплошать — одна забота.
Шла сторожко, как лиса,
Через топкие болота,
Через темные леса.
Край родной! Он весь ей ведом.
Тонок слух. Глаза горят.
Через день за Анкой следом
Партизанский шел отряд.
Подошел к фашистам с тыла,
Захватил врагов врасплох.
У фашистов кровь застыла,
Был конец злодеев плох.
«Анка, глянь, летит к танкетке!
Бьет по танку!» — «Уй-ю-ю!»
«Удала была в разведке,
Удалей того — в бою!»
Жестока была расплата
Славной девушки-бойца
За расстрелянного брата,
За сожженного отца.
За народ, за трудовую
Разоренную семью,
За страну свою родную,
Белоруссию свою!
1941
ГИТЛЕР И СМЕРТЬ
Сил самых мерзостных подручный,
Шагает Гитлер-людоед.
С ним рядом спутник неразлучный
Свой оставляет мертвый след.
Они пройдут по ниве тучной,
И нивы тучной больше нет.
Сады лишаются в мгновенье
Своей красы, своих плодов.
Зловещей пары появленье
Под гул оружья всех родов
Уничтожает населенье
Цветущих сел и городов.
Но, полный пьяного угару,
Как натиск вражеский ни яр,
Враги узнают нашу кару
В тот час, когда — и млад и стар —
Обрушим мы на эту пару
Наш сокрушительный удар!
1941
Я ВЕРЮ В СВОЙ НАРОД
Пусть приняла борьба опасный оборот,
Пусть немцы тешатся фашистскою химерой,
Мы отразим врагов. Я верю в свой народ
Несокрушимою тысячелетней верой.
Он много испытал. Был путь его тернист.
Но не затем зовет он родину святою,
Чтоб попирал ее фашист
Своею грязною пятою.
За всю историю суровую свою
Какую стойкую он выявил живучесть,
Какую в грозный час он показал могучесть,
Громя лихих врагов в решающем бою!
Остервенелую фашистскую змею
Ждет та же злая вражья участь!
Да, не легка борьба. Но мы ведь не одни.
Во вражеском тылу тревожные огни.
Борьба кипит. Она в разгаре.
Мы разгромим врагов. Не за горами дни,
Когда подвергнутся они
Заслуженной и неизбежной каре.
Она напишется отточенным штыком
Перед разгромленной фашистскою оравой:
«Покончить навсегда с проклятым гнойником,
Мир отравляющим смертельною отравой!»
1941
ПРИЛЕТЕЛА ВОРОНА ИЗДАЛЕЧА — КАКОВА ПТИЦА, ТАКОВА ЕЙ И ВСТРЕЧА
Смотрят наши: «Гитлер! Вона!»
«Что за шут!
С неба падает корона —
Парашют!»
«Уцепился за корону
Гитлер-пес».
«Вон какую к нам ворону
Черт принес!»
Ошарашенного гада
Жуть берет.
«Ай, не нада! Ай, не нада!» —
Он орет.
В страхе бельма гад таращит;
«Ой, беда!
Ой, меня корона тащит
Не туда!
Как убрать мне ноги, плечи
И живот?
Не такой желал я встречи,
Либер готт!
Дайте место, где я сяду
Без помех!»
Но в ответ раздался гаду
Грозный смех:
«Опускайся, медлить неча!
Дело — гут:
Где ни сядешь, будет встреча,
Как и тут!»
«Погляди кругом, ворона:
Всё полки».
«Опускайся вместо трона
На штыки!»
1941