Барской власти не бывать.
Смерть тому, кто вашу волю
Хочет в цепи заковать.
Против вражьего напора
Ощетиним мы штыки,
Люду бедному опора
Наши красные полки.
Кулаку, попу, банкиру, —
Всем, кто кровью нашей пьян,
Поубавит спеси-жиру
Власть рабочих и крестьян.
В кровожадного бандита
Мы вонзии свои штыки,
Люду бедному защита
Наша красные полки.
Зря терять нам время неча.
Не напрасно враг спешит.
Боевая ваша встреча
Вековой наш свор решит.
Против вражьего напора
Ощетиним мы штыки,
Люду бедному опора
Наши красные полки.
Выше взвейся, наше знамя.
Не согнися, штык стальной!
Пролетарских бунтов пламя
Охватило шар земной.
В кровожадного бандита
Мы вонзим свои штыки,
Пролетариям защита
Наши красные полки.
Кровной спаянные спайкой
Со всемирной голытьбой,
За нее мы с вражьей шайкой
Поведем последний бой!
Против вражьего напора
Ощетиним мы штыки,
Люду бедному опора
Наши красные полки!
1919.
ПЕСНЯ ДЕДА СОФРОНА
Ты играй, моя дуда; ду-ду, ду-ду,
Ду-ду, ду-ду!
А я, старенький, иду, я все иду,
Я все иду, —
По дорожкам, по проселочкам плетусь,
Плетусь, плетусь…
Приюти меня, прими, родная Русь,
Родная Русь!
Побреду я от деревни до села,
И до села,
Зазвоню я, дед, во все колокола,
Колокола.
Ой, ты медь, ты медь певучая, гуди,
Гуди, гуди.
Всю Рассеюшку набатом разбуди,
Да разбуди.
Как я гряну во все сорок сороков,
Да сороков, —
Как я кликну на Москве всех батраков,
Всех батраков:
Гей, ты черный люд, рабочий, трудовой,
Люд трудовой,
Встань за вольную отчизну головой,
Встань головой!
Лютый ворог стал ногой в родной земле,
В родной земле!
Гей, не быть — не быть нам, братцы, в кабеле,
Да в кабале!
Не потерпим вновь татарской злой поры,
Лихой поры.
Гей, точите-ко вы, брагам, топоры,
Да топоры!
А чтоб вышли ваши косы все остры,
Да все остры, —
Чтоб готовы были вы зажечь костры,
Зажечь костры,
И по первой по тревоге боевой,
Да боевой,
Заградить себя стеною огневой,
Да огневой.
То-то вороги заскачут! Их-ха-ха!
И эх-ха-ха!
Как мы красного им пустим петуха,
Да петуха.
Гей, ты Русь, ты Русь родная, вольный край,
Наш вольный кран,
Боевую свою силушку сбирай,
Да собирай!
Ты дуди, моя дуда: ду-ду, ду-ду,
Ду-ду, ду-ду!
А я, старенький, проселками иду,
Иду, иду!..
Ге-ей!!..
1918.
КОММУНАРЫ
Ни достатка, ни порядка;
Ходит сам не свой Касьян:
У Касьяна есть лошадка,
Нету плуга и семян.
У Емели дует в щели.
С горя, бедный, будто пьян:
Плуг есть старый у Емели,
Нет лошадки и семян.
Злая грусть берет Нефеда,
Дед клянет весь белый свет:
Семена нашлись у деда,
Нет лошадки, плуга нет.
Повстречал Касьян Нефеда,
Подошел к ним Емельян.
Слово за слово — беседа
Завязалась у крестьян.
— Ох-ти, брат, не жизнь, а горе.
— Я вот стал совсем моща. —
Все на том сошлися вскоре:
С горем биться сообща.
Что у всех имелось втуне,
То теперь слилось в одно:
Есть коммуна, а в коммуне —
Плуг, лошадка я Зерно.
Дед с Касьяном, поле пашет,
С ними спаянный трудом,
Молотком Емеля машет,
Подновляя общий дом.
Труд не в труд, одна утеха,
Стал милее божий свет.
— Братцы, счастья и успеха
Коммунарам мой привет!
1919.
"УМНИЦА"
— "Ни капли гордости аль совести. Эх ты!"
Ворчал свинье Кудлай: "Есть разные скоты,
Но ты, по-истине, особая скотина:
Тебя не оскорбить ни словом, ни пинком.
Наплюй тебе в глаза, умоешься плевком.
Скажи, пожалуйста: опричь тебя на ком
Гуляет часто так хозяйская дубина?"
— "Эх-ма!"
Хавронья хрюкнула: "Большого ты ума.
Не даром ребра видно.
Ну, малость и побьют. Подумаешь: обидно!
Бокам, чай, больно да спине?
При чем же совесть тут? Голубчик, да по мне
Так, право, все равно: что бита, что не бита.
Не гнали б только от корыта!"
Свинья, а в ней ума какая бездна скрыта.
БУНТУЮЩИЕ ЗАЙЦЫ
Взбежавши на пригорок,
Зайчишек тридцать-сорок
Устроили Совет.
— "Житья нам, братцы, нет".
— "Беда. Хоть с мосту в воду".
— "Добудемте права!"
— "Умремте за свободу!"
. . . . .
От смелых слов у всех кружилась голова.
Но только рядышком шелохнулась трава,
Как первый, кто кричал: "за волю в землю лягу!"
С пригорка задал тягу.
За ним все зайцы, кто-куда,
Ай-да!
Зайчиха с заинькой под кустиком сидела.
— "Охти-мне, без тебя уж стала тосковать,
Ждала тебя, ждала: глаза все проглядела.
Договорились, что ль, в Совете вы до дела?"
— "Договорилися. Решили бунтовать!"
О бунте заячьем пошла повсюду толки.
Не говоря уж о лисе,
Теперь, поди, хвосты поджали звери все, —
А больше всех, понятно, волки?!
1912.
КЛАРНЕТ И РОЖОК
Однажды летом
У речки, за селом, на мягком бережку
Случилось встретиться пастушьему рожку
С кларнетом.
— "Здорово!" — пропищал кларнет.
— "Здорово, брат", — рожок в ответ:
"Здорово!
Как вижу-ты из городских. —
Да не пойму: из бар, аль из каких?"
— "Вот это ново", —
Обиделся кларнет: "Глаза вперед протри,
Да лучше посмотри.
Чем задавать вопрос мне неуместный.
Кларнет я, музыкант известный.
Хоть, правда, голос мой с твоим немного схож,
Но за талант я свой в места какие вхож?!
Сказать вам, мужикам, и то войдете в страх вы.
А все скажу, не утаю:
Под музыку мою
Танцуют, батенька, порой князья в графы!
Вот ты свою игру с моей теперь сравни:
Ведь, под твою — быки с коровами одни
Хвостами машут!"
— "То так", — сказал рожок: "нам графы не сродни.
Одначе, помяни:
Когда-нибудь они
Под музыку и под мою запляшут!"
1912.
КЛОП
Жил-был на свете клоп. И жил мужик Панкрат.
Вот как-то довелось им встретиться случайно.
Клоп рад был встрече чрезвычайно;
Панкрат — не слишком рад.
А надо вам сказать: судьба свела их вместе —
Не помню точно — где,
Не то в суде,
Не то в присутственном каком-то важном месте.
Кругом — чины да знать. Нарядная толпа
Изнемогает в кривотолках.
Панкрат и без того сидел, как на иголках, —
А тут нелегкая несет еще клопа!
Взобравшись ловко по обоям
К Панкрату на рукав, хлоп этаким героем
Уселся на рукав и шарит хоботком.
От злости наш Панкрат позеленел весь даже:
— "Ах, чорт, и ты туда же
Кормиться мужиком!"
И со всего размаху
Хлоп дядя по клопу свободною рукой —
Мир праху
И вечный упокой.
Читатель, отзовись: не помер ты со страху?
А я — на жив, ни мертв. Наморщив потный лоб,
Сижу, ужасною догадкой потрясенный:
Ну, что, как этот клоп —
Казенный?
1913.
СВЕЧА
— "Хозяин! Пантелей Ильич! Гляди-ко… Волга…
Взбесилась, видит бог. И потонуть недолго.
А не потонем — все равно
Водой промочит все зерно".
Приказчик мечется, хлопочет,
А Пантелей Ильич, уставя в небо взор,
Дрожащим голосом бормочет:
— "Святители! Раззор!
Чины небесные, арханделы и власти!
Спасите от лихой напасти!
Я добрым делом отплачу…
Сведу в лампадах пуд елею…
Под первый праздничек свечу
Вот с эту мачту закачу… —
И сотельной не пожалею!"
То слыша, говорит приказчик Пантелею:
— "Ты это что ж, Ильич? Про мачту-то… всурьез?
Да где же ты свечу такую раздобудешь?"
— "Молчи, дурак, — умнее будешь!"
Хозяин отвечал сквозь слез:
"Дай только вымолить скорей у неба жалость,
Чтоб я с моим добром остался невредим, —
А там насчет свечи мы после… поглядим.."
Укоротим, пожалуй, малость!"
1912.
ГИПНОТИЗЕР
Помещик некий был изрядным фантазером:
Задумал стать гипнотизером,
Добыл из города два воза нужных книг,
Засел за них, читал не две, не три недели, —
Едва ль не целый год, и, наконец, достиг
Желанной цели:
Любого мужика мог усыпить он вмят.
Да слуги барина к тому ж гневить не смели,
Так стоило ему явиться средь двора,
Как бабы, мужики и даже детвора
Валились наземь и храпели.
— "Вот ум! Вот голова!"
Пошла про нашего затейника молва