Среди помещиков-соседей:
"Подумать лишь, хитрец каков!
Не надо больше тумаков:
Почище найдена управа на медведей!" —
(То бишь, на мужиков).
И в первый праздничек соседи мчат к соседу,
Но пир гостям — не в пир, беседа — не в беседу,
И преферанс — не в преферанс!
Им гипнотический подай скорей сеанс.
Без лишней канители
Желанью общему хозяин уступил:
Емелю-конюха в два слова усыпил.
Все гости онемели!
Хозяин, между тем, из сонного Емели
Что хочет, то творит —
— "Емеля", — говорит, —
"Глянь, становой в деревню мчится!"
Мужик томится:
— "Ой… братцы… ой…
Разбой!.."
— "Постой,
Никак, ошибка!
Не разглядел я, виноват.
К нам едет думский депутат!"
У мужика — улыбка:
— "Вот будет рада… попадья…
Стал депутатом… поп Илья!"
Поповским голоском запел хозяин: — "Чадо, —
Скажи, чего первей просить для паствы надо.
Когда в столице буду я?"
И стоном вырвалось у бедного Емельки:
— "Проси… земельки!"
— "А про помещиков ты, вражий сын, забыл!?"
Тут гости сгоряча вскричали в общий голос.
Емеля взвыл.
Стал у Емели дыбом волос,
И, засучив по локоть рукава,
Такие наш мужик понес слова,
Что гости с перепуга
Полезли друг на друга!
Скажу я господам иным
(Здесь места нет угрозам):
Мужик чувствителен всегда к своим занозам.
Не прикасайтеся к его местам больным,
Хоть он и под тройным
Гипнозом!
1912.
ОСЛЫ
Не рядовой осел, не пустобай-оратор,
Словам которого, кто хочет, тот перечь, —
Осел сановнейший, делец-администратор
В собрании ослов держал такую речь:
— "Друзья! Мы все живем в периоде ослином.
Хотел бы знать я: кто, наш славный род хуля,
Осмелится сказать, что для ослов земля
Сошлася клином?
Ослы прошли везде, куда ни посмотри.
Ослы теперь — предмет н зависти и злобы.
Кого и чествуют и жалуют цари? "
Кто нынче — первые особы?
Кто, — все великие и малые послы?
Кто — все приказные чины и воеводы?
Все — если не ослы,
То близкой к ним породы!
Но… здесь я подхожу к печальнейшему "но",
Высокородные отцы и патриоты, —
В нем — зло, таящее грядущих бед верно,
Несчастье, ставшее для нас уже давно
Предметом горестной тревоги и заботы:
Одолевает нас незнатная родня.
Ослы в опасности! Породу их грязня,
Из сел и деревень, улусов и аулов
В их круг втирается тьма лошаков и мулов.
Не достает еще, — храни нас бог! — коня.
Отцы! В минувший с'езд избрали вы меня,
Чтоб в сферах правящих добыл я повеленье
Об утверждении особых прав и льгот
В ослином поколенье.
Добыл я все. И вот
Моих хлопот
Осуществленье:
На теплые места, на всякий важный пост
Пройдет лишь наш прирост,
Ослы — без подмеси, в которых каждый атом
Заверен нашим аттестатом.
И первый суд сейчас произнесете вы.
Вот перед вами строй любезных наших деток".
(Шум. Крики: "Господи!" — "Красавцы!" — "Прямо львы!")
Правофланговый!
— "Гы!"
— "Молчи!.. Осел трехлеток!..
Судите сами".
— "Гы"
— С чего начнем?"
— "С хвоста!"
— "Не хвост, а красота!"
— "Как будто слишком длинный?"
— "Хвост — истинно ослиный!"
— "А уши, уши каковы?"
— "Из-за ушей совсем не видно головы!"
— "Позвольте, главное совсем в позабыто:
Копыто как?"
— "Хоть напоказ.
Вот полюбуйтесь. В самый раз.
Как есть, ослиное копыто!
— "Ура!.. Качать мальца!"
— "Поставить на овес!" —
Вскричали судьи все приятно и согласно,
Как сто немазанных колес:
— "Экзамен выдержан прекрасно!"
Хотя в былые дни для знатного осла
Открыты были все карьеры,
А революция ослов порастрясла, —
Однако ж их еще осталось — свыше меры.
1913.
О ДОХЛОЙ КОБЫЛЕ(История, на истинном происшествии основанная)
Извозчик чмокал: — "Но! Но-но!
У, язва! Чтоб тебя…"
Но тощая кобыла
Былую прыть давным-давно,
Давным-давно забыла.
Шажком кой-как плелась она
И, наконец, утомлена
Поездкою — не так уж длинной —
Свалилась на Неглинной.
Ушел седок, извозчика браня.
Куда-то вслед за ним, судьбу свою кляня,
Извозчик на себе увез пустые дроги,
А кляча мертвая осталась средь дороги.
Мир праху твоему,
Ненужная уж больше никому.
Ненужная? Не тут-то было!
Какой тут к черту прах и мир!
За клячу дохлую вступили в спор — Главжир,
Центроутиль, Главкость, Главшерсть, Главмыло…
Сначала Главков пять иль шесть,
А после — трудно перечесть.
В Высовнархоз вошла с докладом Химоснова,
Решали что-то там, перерешали снова,
Потом вернули весь доклад
Назад
Для исправленья
И направленья
"По принадлежности" — в Центральный Химотдел.
Но той порой Главтук — он дохлой клячи тоже
Не проглядел:
— "Статья такая-то, стотысячный раздел…"
— "Но это же подвох!" Шум поднялся в Главкоме"
А Наркомздрав послал запрос в Наркомвнудел.
Что заварилось, правый боже!
Кобыла дохлая лежит на мостовой…
Никто, никто о ней не думал, о живой,
А дохлая — она для всех дороже!
Заволновалась вся Москва,
А по районам всем пошла такая склока,
Что, отложив стихи и Брюсова и Блока,
Москвы излюбленный Глава,
Тишайший Каменев, в порядке крайне срочном
Быв вынужден созвать Московский весь Совет,
Рек с изумлением в собранья полномочном:
— "Слух ходит, что в Москве порядка, дескать, нет, —
Что третий месяц на исходе,
Как в ошарашенном народе
Догадки всякие плодя,
Служа источником тревоги,
У самого Кремля, — к ТЕО не доходя —
Кобыла дохлая лежит среди дороги!"
Совет весь загудел, что надо внесть запрос:
— "Чего же смотрит Наркомпрос?"
— "У театрального отдела
Кобыла околела!.."
Когда же выплыло, что, сверх такой беды,
Из-за кобылы той средь Главков нелады,
Заволновались депутаты,
Пошли горячие дебаты:
Кому, когда, куда кобылу убирать?
Как помирить враждующие Главки?
Ведь не на улице ж Кобылу раздирать.
В ход были пущены и шпильки, и булавки, —
Неслися выкрики: холера! тиф! чума!
Немало было тут проявлено ума
И боевого пыла.
К порядку призваны звонком,
Все под конец сошлись на выходе таком
— "Ввиду того, что дохлая кобыла
На территории лежит,
Которая принадлежит
Московскому Совету,
Перевести кобылу эту
С Неглинной улицы"… Не помню уж, куда.
Неважно, в веденье Главжира иль Главмыла, —
Не в этом суть, а в том, что дохлая кобыла —
Искали — не нашли! — пропала без следа.
Хоть в розысках ее сто ведомств подвизалось,
Ведя из-за нее ожесточенный спор,
Но на Неглинной до сих пор
Кобыльей косточки нигде не оказалось.
В Москве другой уже, вновь избранный, Совет,
Но Главки злой враждой пылают, как пылали.
Не о кобыле спор, о той, которой нет,
А спор идет о том: кобыла то была ли?
Но на допросе в ВЕ-ЧЕ-КА
Каких-то два отпетых смельчака
(Держать их надо на примете!)
Они, однакоже, клялися всем на свете:
— "Кобыла дохлая была!
И на Неглинной, — да, к Воздвиженке с угла, —
Лежала две иль три недели,
Пока ее собаки всю не с'ели!"
Вот узел. Разрубить его каким мечом?
Рубите, кто горазд. А я здесь не при чем!
Э П!..
Кто говорит: передышка.
Кто говорит: карачун.
Кто говорит: старой жизни отрыжка.
Кто говорит: новой жизни канун.
Выдался вечер погожий.
Тройка летит по Тверской.
Кучер-то, кучер какой краснорожий!
Весело окрик звучит кучерской:
— "Эп! Сторонися, прохожий"!..
Эп!..
Эп!!..
Крик бесшабашный, на что-то похожий:
— "Нэп! Сторонися, прохожий!..
Нэп!!.."
Публика… Батюшки-светы!
Шику-то сколько, беда!
Барыни эвона как разодеты!..
Подняли головы вновь господа.
Ярко блестит магазея.
Выставка в каждом окне.
Публика топчется, жадно глазея.
Все расхватает… По всякой цене!..
— "Эп! Сторонися, прохожий!..
Эп!
Эп!!.."
Крик бесшабашный, на что-то похожий:
— "Нэп! Сторонися, прохожий!..
Нэп!!.."
Соболь, фальшивые блестки…
Слой из румян и белил…
Роскошь и бедность… Девицы… Подростки…
Густо "панельный товар" повалил.
Всем — по одежке дорожка:
Этим — в шикарный "Ампир",
Этим туда, где не шелк, а рогожка,
В темный вонючий, сивушный трактир.
— "Эп! Сторонися, прохожий!..
Эп!..
Эп!!.."
Крик бесшабашный, на что-то похожий:
— "Нэп! Сторонися, прохожий!
Нэп!!.."
Кружев прозрачная пена…
Ножек приманчивый взлет.
— "Митя… Нам море теперь по колена…
Всю, брат, Расею возьмем в переплет!..
Митя… Поедем к цыганам!.."
— "Тройкою?.."
— "Тр-рой-ку скарей!!. "
— "Нищие… Чорт их несет к ресторанам…
Клянчат, мерзавцы, у каждых дверей!"
— "Эп! Сторонися, прохожий!
Эп!
Эп!!.."
Крик бесшабашный, на что-то похожий:
— "Нэп! Сторонися прохожий!
Нэп!!.."
Дробь выбивают копыта