В метро работает своем,
Что трудовой его заем
Весь оправдается сторицей:
Не будет он спешить с утра,
Чтоб сесть в метро, втираясь в давку,
Он сам, жена и детвора
В метро усядутся на лавку
Без лютой брани, без толчков,
Без обдирания боков,
Без нахождения местечка
На чьих-нибудь плечах, грудях, —
Исчезнет времени утечка
И толкотня в очередях, —
Облепленный людскою кашей
Не будет гнать кондуктор взашей
Дверь атакующих "врагов".
Метро к удобствам жизни нашей —
Крупнейший шаг из всех шагов,
Вот почему с такой охотой
— Видали наших молодчаг? —
Мы добровольною работой
Спешим ускорить этот шаг.
Не надо часто нам агитки:
Мы знаем, долг какой несем.
И так у нас везде во всем
от Ленинграда до Магнитки,
от мест, где в зной кипит вода,
от наших южных чудостроев
И до челюскинского льда,
Где мы спасли своих героев.
На днях — известно всем оно! —
Магниткой сделано воззванье.
Магнитогорцами дано
Нам всем великое заданье:
Еще налечь, еще нажать,
Расходов лишних сузить клетку
И новым займом поддержать
Свою вторю лятилетку.
Воззванье это — документ
Неизмеримого значенья.
В нем, что ни слово, аргумент
Для вдохновенья, изученья,
Для точных выводов о том,
Каких великих достижений
Добились мы своим трудом
И вкладом в наш советский дом
Своих мильярдных сбережений.
Магнитострой — он только часть
Работы нашей, но какая!
Явил он творческую страсть,
Себя и нас и нашу власть
Призывным словом понукая.
Да, мы работаем, не спим,
Да, мы в труде — тяжеловозы,
Да, мы промышленность крепим,
Да, поднимаем мы колхозы,
Да, в трудный час мы не сдаем,
Чертополох враждебный косим,
Да, мы культурный наш подъем
На новый уровень возносим,
Да, излечась от старых ран,
Идя дорогою победной,
Для пролетариев всех стран
Страной мы стали заповедной,
Да, наши твердые шаги
С днем каждым тверже и моложе!
Но наши ярые враги —
Враги, они не спят ведь тоже, —
Из кузниц их чадит угар,
Их склады пахнут ядовито,
Они готовят нам удар,
Вооружаясь неприкрыто;
Враг самый наглый — он спешит,
Он у границ советских рыщет,
Соседей слабых потрошит, —
На нас он броситься решит,
Когда союзников подыщет,
Он их найдет: где есть игла,
Всегда подыщется к ней нитка.
Сигнал великий подала
Нам пролетарская Магнитка.
Мы в трудовом сейчас бою,
Но, роя прошлому могилу,
В борьбе за будущность свою
Должны ковать в родном краю
Оборонительную силу.
И мы куем ее, куем,
И на призыв стальной Магнитки —
Дать государству вновь заем —
Мы, сократив свои прибытки,
Ответный голос подаем:
Да-е-е-е-ем!!!
12-13 апреля 1934 [42]
НАША РОДИНА
Дворяне, банкиры, попы и купечество,
В поход обряжая Тимох и Ерем,
Вопили: "За веру, царя и отечествоУмрем!""Умрем!""Умрем!" И умерли гады нежданно-негаданно, Став жертвой прозревших Ерем и Тимох. Их трупы, отпетые нами безладанно, Покрыли могильная плесень и мох."За веру!" —
Мы свергли дурман человечества.
"Царя!" —
И с царем мы расчеты свели.
"Отечество!" —
Вместо былого отечества
Дворян и банкиров, попов и купечества —
Рабоче-крестьянское мы обрели.
Бетоном и сталью сменивши колодины,
Мы строим великое царство Труда.
И этой — родной нам по-новому — родины
У нас не отбить никому никогда!
<1 августа> 1934 [43]
КУРОЛОГИЯ(Ученое исследование о курах.)
Отнюдь не потому, что мысль моя тупа,
Ленива иль однообразна,
Не потому, что я не выдержал соблазна —
Начать рассказ с попа,
Нет, правда: в школе нам долбил отец-Василий,
Что богу стоило порядочных усилий
Задачу выполнить, которой нет трудней,
То-бишь сварганить мир в каких-нибудь шесть дней.
К седьмому дню господь, надорванный с натуги,
Так измытарился от сотворенных дел,
Что, опочив, на мир уж больше не глядел:
Светила по небу описывали круги,
Меж ними и землей гуляли облака,
Земля покоилась на некоей основе…
Все это слышать вам не внове, —
О вымыслах таких мы судим свысока.
Не так об этом судят куры.
Мне, изучившему историю культуры
Сих достославных птиц,
Творенья гениев куриных и талантов,
Мне посчастливилось средь древних фолиантов
Немало выискать страниц,
Согласно коим,
Как люди, например, ни хвалятся собой,
Своей отличною от тварей всех судьбой,
До кур, однакож, далеко им!
Святая библия у кур в большой чести,
Но про порядок мирозданья
У кур еще свои имеются преданья,
А цифра пять у них куда важней шести.
День пятый — вот венец творенья!
В день этот праотец петух, иль прапетух,
Уже блистал в раю красою оперенья
И кукурекал во весь дух.
— "Ку-ку-ре-ку!" — вот всех начал начало.
Когда б "кукуреку" в раю не прозвучало
Перед зарей шестого дня,
То дрыхнувший творец, храпевший, что есть мочи,
Он весь бы день шестой проспал до темной ночи, —
И не было б тогда на свете — ни коня,
Ни всякого скота (ни одного бы стада!),
Ни зверя хищного, ни гада,
Ни — пусть коробит вас от этого стиха,
Но я за это не в ответе, —
Людей бы не было на свете,
Когда бы не было на свете петуха!
Но обратитеся вы к "Новому Завету".
Я думаю, что все картину помнят эту:
Архиерейский двор, костер, и у костра
Фигура жалкая апостола Петра.
На всех иконах Петр, посмотришь, ликом светел,
А совесть у него не так то уж чиста.
Когда, струхнувши, он отрекся от Христа,
Кто пристыдил его? — Честнейший некий петел!
Востоковед ученый, Масперо,
Подробно описал куриное перо,
Что сохранилось в лучшем виде
В египетской какой-то пирамиде.
Согласно надписи, строитель-фараон,
Чьей бранной доблести весь древний мир дивился,
Готовяся в поход на пышный Вавилон,
Куриной костью подавился.
Про кур, в историю влетевших (а не в суп!),
Я написать бы мог поболе.
Но из-за скудости бумажной, поневоле,
Я на примеры буду скуп.
А их в истории отнюдь не единицы.
Прав автор одного ученого труда,
Сказав, что нет такой в истории страницы,
Где б не было куриного следа.
Что в сих словах ни капли нет обмана.
Пример классический — Res publica Romana[44]).
Врагов имея без числа,
Сия республика и крепла и росла,
И хоть сенат ее в великом был почете,
Творя, поистине, великие дела,
Однакоже, в конечном счете,
Как поступить должны сенаторы отцы,
В важнейших случаях вопрос решали куры,
Чьих предсказаний образцы,
Сводили в формулы жрецы,
Куриной мудрости разгадчики, авгуры.
Кто знает? Может быть, один куриный знак
Мог повернуть все дело так,
Что Рим бы отступил совсем на третью сцену,
А пальма первенства досталась Карфагену?!
Или восставший раб, отчаянный Спартак,
К патрициям пылавший лютой злобой,
Прихлопнувши сенат здоровым кулаком,
Возглавить мог своей особой
Капитолийский Совнарком, —
И мы читали бы в ученейших трактатах
О бесподобных результатах
Великих социальных мер
Античной Р. С. Ф. С. Р.
Когда б я показать желал в чужих цитатах
Своей учености невиданный размер,
Притянут был бы мной в свидетели Гомер,
Затем я слово б дал, конечно, Геродоту,
Поставив все ж ему по части кур на вид,
Что прав не он, а Фукидид,
Чью гениальную работу
Хоть не успел еще доселе я прочесть,
Но думаю: про кур там что-нибудь да есть.
В историю свою Тит Ливий вставил оду
Гусям, что Рим спасли и римскую свободу.
Героям воздана заслуженная честь,
С чего не следует, что гусь средь кур — патриций.
Тит Ливий описал, как высший род авспиций,
Клич вещий в небе журавлей.
Клич этот означал: — "Фабриций иль Сульпиций!
Враг Рима обречен. Иди и одолей!"
И рапорт: "veni, vidi, vici!",
Которым некогда так Цезарь прогремел,
Своим прообразом клич журавлей имел.
Сие особенно для кур отметить лестно,
Зане доподлинно из сказок мне известно