(Не орнитологам оспаривать меня!),
Что курам журавли — какая-то родня.
Тем самым с курами по родственному праву
Пусть делят журавли заслуженную славу.
Что ж до гусей, то сколь ни велико
Их, справедливое отчасти, самомненье,
Но… вещь лукавая — сравненье.
Простым гусям до кур все ж очень далеко!
Сошлюсь хотя б на те тацитовские главы,
Где столь восхвалены куриный быт и нравы,
Их простота
И чистота,
И знатность редкая куриных древних линий.
Объездив многие места.
До сотни насчитал родов куриных Плиний,
Из коих большинство гербом своим древней,
Чем род античных Анталкидов
Иль древний царский род Давидов.
В трактатах нынешних их список пополней:
Куриный Нестор наших дней
Нашел четыреста куриных главных видов!
Из геологии, как я знаток и в ней,
Я вам добавлю напоследок,
Что мною найденный в раскопках "первокрыл" —
Он, несомненно, был
Прямой куриный предок.
Как, бишь, учеными наименован он?
Archeopteryx ma… macrura!..*1)
Такая, знаете ли, огромнейшая кура,
Ни дать, ни взять — летающий дракон!
Так вот какого рода птицам
Я посвящаю этот труд.
Пускай ученые шумят по всем столицам,
Что в мелкий порошок они меня сотрут
Своим критическим, профессорским разбором.
На это я скажу с присущим мне задором:
— "Они буржуи все! И, как буржуи, врут!"
Но академики-социалисты хором,
Я жду, почтут мой труд высоким приговором,
Академическим венком
И… соответственным пайком!
(Продолжение следует.)
Стих о Боге
Было сие на экзамене в духовной семинарии
При ректоре, отце Истукарии,
При инспекторе, отце Иларионе,
При прочем духовном синедрионе
В присутствии преосвященного Анемподиста.
Вопросил преосвященный семинариста:
"Поведай нам, чадо,
Как Всемогущество Божье понимать нам надо?"
И ответил семинарист громогласно:
"Сие мне, владыко, неясно.
Насчет Всемогущества Божьего я полон сомнения,
Понеже никто мне не мог дать объяснения:
Ежели бы Господь Бог играл в дурака со мною,
То какой картой иною
Мог бы Он, глядя мне честно в глаза,
Покрыть моего козырного туза?"
Вспотевши сразу, ровно сейчас из бани,
Воздел преосвященный в ужасе длани
И воззрел на отца ректора плачевно.
Отец же ректор речет семинаристу гневно:
"Как же в гордости своей ты помыслить мог,
Что Всемогущий Господь Бог,
Играя в дураки с тобой, неразумным детиною,
Сдаст тебе козырную карту хоть единую?!"
1912
ЕПИТИМИЯ
Настоятель М-ской пустыни, К-ской области не выдает монахам штанов.
Узревши, как под свист, под песни, охи, ахи,
Поднявши рясы до рубахи,
В страстной четверг монахи
Плясали лихо трепака
У кабака,
Накинулся на них отец игумен:
"Псы! Мало путаться вам с бабами у гумен
Да девок зазывать под вечер в пустыри,
Так вы теперь на грех и срам пустились явный:
Любуйся, дескать, люд хороший, православный,
Какие кобели идут в монастыри!
Что ж думаете вы?
Что я все так оставлю
И отпущу вам все вины?
Да я вас, вражьи вы сыны,
Год целый каяться заставлю!
Чтоб знали вы, как чтить великий четверток,
И чтобы впредь, вы, лоботрясы,
Бесстыдно оголясь, не задирали рясы,
Отныне повелю держать вас… без порток".
Даю не вымысел, а жизни верный сколок.
Хоть дерзкий мой язык обычно груб и колок,
Я о портках нишу без замыслов худых —
Во здравие души и тела молодых
И старых… богомолок.
Шайтан — арба
Героям, строителям Турксиба
Послушать белых критиков,
Политических паралитиков,
Эмигрантов и внешних
И здешних
(Внутреннего, так сказать, употребления),
Так у нас ничто не достойно восхваления,
Самой малюсенькой оды.
В стародавние годы
Одописец воспевать стал открыто
Меценатское корыто,
Заявлять горделиво, что пишет он оду
В похвальбу и угоду
"Большому барину на орден иль на чин,
Который дан ему в день царских именин,
Или как у него сынок иль дочь родится
И тем любовь его к супруге наградится"[45].
Могла одописцем воспеваться царица,
Блудодейная Фелица[46],
Восхвалялись сановные лица,
Патентованные подлецы.
Классические образцы
Того, как писалася ода,
Все подобного рода.
Потом заявляли — поддельно, —
Что ода надоела смертельно,
Что прошла на нее, дескать, мода.
И — не расставалися с ней!
До самых октябрьских дней
В той иль иной маскировке
(Все дело в сноровке!)
Не выходила хвастливая ода
Из литературного обихода.
Строчил ее всякий, кто не был ленив,
Только внешность ее изменив.
Вовсю одописцы старалися,
К разным случаям придиралися,
Приходя в восторг от разных вещей,
Не брезгуя даже… открытием мощей!
И не только стихотворные таланты,
Но и музыканты,
Гениальные и посредственные,
Находили мотивы соответственные
Для музыкального оформления
Того или иного явления
Не только "высокого" — "Жизнь за царя"! —
Но и темы пониже беря.
Не видели никакого безобразия
Даже в теме такого хоть рода:
Музыкальная "Фантазия
В ожидании водопровода"[47]
Для скрипки с фортепьяно.
Вот как старалися рьяно!
Виолино!
Андантино!
Музыкальная ода
В честь водопровода
В Ростове-на-Дону!
Я не ставлю этого буржуям в вину.
Им ода смешной не казалася,
Когда их интересов касалася,
Когда поэтические выражения
Воспевали их достижения.
А вот когда достижения наши,
Так в рот набирать надо каши.
Смотри… и молчи!
И молчи!
И не пикай!
На скрипке не пиликай,
На фортепьяно не забренчи!
Ты, поэт, не строчи
Ни одного куплета,
Чтоб не позорить сана — поэта,
Чтоб ушей не терзать кандидатам
— В ВКП? Нет, куда там! —
В Соловки и Нарым,
Иначе — сколько хитрости в этом! —
Будешь ты не поэтом,
А… Демьяном Вторым!
Одного с них, буржуев, Демьяна довольно.
Досадил я эстетике вражеской больно.
И сейчас им изрядно в ушах поскребу,
Огласивши "Шайтан-арбу",
Рассказ про творческое напряжение,
Про большевистское достижение,
Про геройское завершение
— Без чьей-либо посторонней подмоги! —
Туркестано-Сибирской дороги.
Тут не ода нужна.
Победа настолько отрадна,
Настолько важна
И громадна,
Что впору — я сам не успею —
Писать эпопею.
А ну-ка, поэты!
Развелося вас нынче без сметы.
Все те, у кого есть призвание,
Объявите-ка соревнование,
Напишите — неужто не хватит заряду? —
Коллективную Турксибиаду!
Плацдарм — Сибирь, Казахстан и Киргизия.
В бою — трудовая дивизия,
А впоследствии армия целая,
Упорная, смелая.
На две колонны разделилась она,
На врага с двух сторон налегая:
С юга наступала одна,
С севера пробивалась другая.
Тут — зной, а там — холода.
Беда!
Штабные таланты
Боролися за "варианты",
То бпшь за путевые направления
Для скорейшего одоления
Преград, досель неодолимых,
Пустынь и гор, досель непроходимых:
"Идем на Курдай".
"А сколько километров тут, сосчитай?"
"На Каптасском можно сойтись перевале".
"Того, пожалуй, подале!"
Наконец избрали удар:
"На Чокпар!"
Вперед, разметчики,
Боевые разведчики!
Ринулись храбрые люди,
Отважный отряд.
Вздымаются груди,
Глаза горят.
Перегоняют друг друга.
Наступление с юга.
Жара — сорок пять.
Приустав, отдохнут. И опять
Забирают концы,
Себя не жалеют.
Такие ль бойцы
Не одолеют?
Не хотели поддаться летней жаре.
Не сдались холодам в ноябре:
В конце ноября 1927 года, уже при выпавшем снеге, отряду пришлось начать изыскания по правобережной стороне реки Чокпар. Мы переехали на стоянку у нынешней станции Эспе.
Были сняты четыре юрты. В них и разместился весь отряд. Холода резко изменили темп работы… Частые бураны, резкие восточные ветры не давали ни минуты покоя. Бураны длились; по четыре дня. А теплой одежды ни у кого в отряде не было.
Мы пережили трудное время. Юрты попались почти непригодные для жилья, все в дырах. Поставлены они были прямо на снегу[48].
Походная картинка.
Зимняя заминка.
Весной — в 28-м году —
Разведки в полном ходу.
Работали, планы снимая,
До середины мая.
Бумажек испорчены стопы.