А в рабочую гущу — рвачи,
Ловкачи,
Проходимцы, картежники, воры,
Лжестроители и саботажники,
Прогульщики, бражники,
А порой даже — переодетые —
Белогвардейцы отпетые.
На своем славном и трудном пути строители Турксиба вели борьбу не только с пространством. В нашей среде были и до сих пор кое-где имеются рваческие элементы, элементы, зараженные великодержавным шовинизмом, различного рода саботажники, лжеспециалисгы, проходимцы, дезорганизаторы трудовой дисциплины, пьяницы.
Борьба. Напряжение.
А в отдельных местах — разложение.
Средь рабочих — "гнилые прослойки",
Дезертирство, волынки, прогулы, попойки,
Недовольство. И было на что поворчать.
Есть у нас — мастера "подкузьмить", "подкачать",
Не прислать своевременно материалы,
Сбросить там, где не нужно, и рельсы и шпалы,
Разогнать паровоз
Под откос
Или в воду,
Перебив, искалечивши уйму народу.
"Почему нет клепальных машин ни одной?"
"Неувязка, родной!"
"Почему нет сапог? Отморозили пятки!"
"Неувязка, ребятки!"
"Почему на себе инструменты несем?"
"Где обещанная для рабочих палатка?"
Речь идет обо всем,
Где и в чем недохватка.
Здесь и там, там и тут
Разговоры идут:
"Все у них шито-крыто.
Ну, попали ж мы, братцы, в корыто!"
"Комиссия только долой! —
Хлебец снова гнилой".
"Не видали вы, парни,
Нашей новой пекарни?"
"Как же! Вывеской вон щеголяет.
А внутри буйный ветер гуляет!"
"Взамен хлеба — все акты".
"Прочитаешь, дурак ты:
Хлеб нормально сырой!"
"Вот с такими и строй!"
"Эх ты, горе, ты, горе:
Запропастились письма в конторе!"
"Лает. Пена у рта.
С дооктябрьским, как есть, обхождением!"
"Наша, братцы, юрта
С центральным сквозным охлаждением!"
"Вот штаны: куда хошь!
За рубахой — в помойку!"
"Привезли свою вошь
На великую стройку!"
"Эх, кабы в баньку!"
"Вспомнил про Маньку!"
"Жизнь берем на шипы".
"Не возьмешь без крупы!"
"Чужой кус толще вдвое!"
"Эх, житье горевое!"
"Запашок очень дивный!"
"Кооперативный:
Прошу хлеба, а он
Сунул одеколон!"
"Нам жиганских[50] ботинок не нужно,
Нам подай сапоги!"
"В красный угол тебе недосужно,
А к бутылке, так ты в три ноги!"
"И верблюд пьет!"
"Но редко!"
"Ты вот редко, да метко!"
"Инженеру скажи…"
"Говорить для чего ему?
Если он нам даст чертежи,
Мы ж не станем кроить их по-своему?!"
"Лес на что испоганили!"
"Да, бараки сварганили!"
"Наш барак — решето!"
"Им тепло. Им ништо!"
"Сплошь начальство. Как ветром нагнало,
А порядку-то мало!"
"Мы туда,
Мы сюда,
А они никуда!"
"Вся их машинизация —
Лишь одна агитация!"
"Чай, машина прибудет,
Когда нас тут не будет!"
"Удивил! Паровыми крюками!
Ты попробуй руками!"
"Скрал! Ты что? Наркомюст?
Не пугай!"
"Дама!"
"Хлюст!"
"Тира, тира, тира, тира!..
Возле церкви два трактира.
То ли в церкви мне молиться?
То ль в трактире мне свалиться?"
. . . . . . . .
У кухарки укладочного городка,
У Жуковой у Акулины,
Вышло все, весь припас, и крупа, и мука.
Акулину ребята берут за бока:
"Видишь, слабнем. Сгибаются спины.
Без еды.
Без воды.
Нет верблюжьей привычки".,
"Дотянуть нам немного осталось до смычки.
Будет пир
На весь мир!"
"Не шути, Акулина!"
"Не шучу. Потерпите. Для ча дисциплина?"
"Не дойдем до конца без приварка!"
"На пути упадем".
"Пропадем!"
Но не падает духом товарищ кухарка:
"Дойдем, ребятишки! Дойдем!"
И дошли до конца то ли чуда, то ль сказки,
Все заторы снеся, развязав неувязки,
Заклепав паникерам и пьяницам рот.
Дружно шли, не вразброд,
Не прогульно-расхлябанной пестрою шайкой
С мыслью только о мелком, о личном, своем,
А спаявши свой фронт дисциплинною спайкой,
Профсоюзной работой, большевистским чутьем!
Вначале огромное количество рабочих прибывало на строительство самотеком. Многие из них были заражены рваческим настроением и шовинизмом по отношению к казахским рабочим… В Сергиополе рабочком укладочного городка, зная о готовившемся погроме казахов, не только сам не предотвратил его, но был склонен выгораживать виновников. Но рабочая масса и советский суд примерно наказали кучку негодяев-контрреволюционеров, виновников погрома…
На экскаваторской базе на Южтурксибе председатель рабочкома возглавлял спецеедские и рваческие настроения. То же самое было и на одном из северных пунктов, в районе Малалы. Здесь к спецеедству прибавился еще и антисемитизм…
В таких условиях молодая профсоюзная организация должна была нащупывать правильные организационные методы…
Иной раз к рваческим устремлениям присоединялись и явно антисоветские настроения. Они появились в результате проникновения на строительство чуждых нам людей, под рабочей блузой скрывших и свое темное прошлое, и свое остро враждебное отношение к советскому строительству…
На линии центром массовой работы были красные уголки. Через красные уголки в самую гущу рабочих проникали литература, кино, радио.
Здесь воспитывался союзный партактив… Массовая работа особенно оживилась во время организации социалистического соревнования… По существу, вся работа строителей на Турксибе за эти три года была сплошным соревнованием… Разве не героизм, постоянно находясь в отвратительных условиях, без зимних помещений, без теплой одежды, без доброкачественной пищи, продолжать изнурительную работу, ни на минуту не понижая ее темпа?
Всю жизнь видеть только пески…
Изнывать от тоски…
Ждать дождя, небесной благостыни…
Поэзия пустыни,
Борьбы беспрестанно кочующих,
Извечно враждующих
Родственных станов,
Поэзия караванов —
"И шел, колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок"[51].
Зело поэтично,
Но не очень практично.
Езды караванной детали
Строители наши на себе испытали:
На верблюдов вьючили инструменты и все необходимые принадлежности. Работники рассаживались по трое на каждого верблюда. При подъеме верблюд неимоверно качает. Кто не успел вовремя ухватиться за сидящего впереди, кубарем летел в снег. Когда же верблюд скользил на спусках, не было никаких сил удержаться между качающихся его горбов… Так как верблюд не имеет обыкновения предупреждать "пассажиров", всякие перемены в их положении были внезапны и падение неизбежно.
Неудобно и членовредительно.
А в поэзии как получалось прельстительно:
"Мотаясь, висели меж твердых горбов
Узорные полы походных шатров, —
Их смуглые ручки порой подымали,
И черные очи оттуда сверкали…"[52]
Хорошо читать в стихах да в романах
О верблюжьих караванах,
Читать, развалившись на мягких диванах,
В неге, в сладком таком полусне,
А не трясясь на верблюжьей спине.
Поэзия — мастер откалывать штуки,
Поэтизировать страшные муки,
Покорность раба и жестокость владыки,
Вопли жертв и разбойные клики,
Фальшивых героев в позорной войне,
Грабительский гул в покоренной стране,
Виды смерти, нужды, угасания…
Лишь бы все это было от нас в стороне,
Лишь бы к нам не имело касания!
Навод эстетический — краски и лак —
На мерзость и мрак.
Что ж, мы разве не правы,
Отбирая здоровое вместо отравы,
Правду жизни взамен поэтических врак?
В пролетарской, в советской литературе
Слова о рабоче-крестьянской культуре —
Не буржуйско-эстетное словоизвержение,
Не ложнокультурное самоублажение,
А голос живой.
Призыв боевой
К стремительно-бурной
Работе культурной,
Особливо в местах захудалых,
Далеких, отсталых,
В заболоченном крае, в песчаной пустыне,
Где стонали поныне,
Средь ужасов, смерти и тьмы,
Такие же люди, как мы,
Нашей помощи ждущие,
Чтоб делить с нами наши победы грядущие,
И победы, и трудные дни.
Наши цели и наши дороги — одни.
И поэзия — тоже.
Она крайне проста, и свежа, и ясна,
Как утренний воздух, как в поле весна.
И чем проще, свежее, яснее она,
Тем милей нам она и дороже,
Том сильнее она и бодрит нас и радует.
Вот каков ее тон,
Когда взгляд ее падает
На железобетон:
Заработали экскаваторы, грабари, артели землекопов, тачечников, зашевелились каменщики и бетонщики… Любо было посмотреть на арматуру железобетонных труб, установленную арматурщиками. Труба перед бетонированием выглядела, по словам рабочих, "как невеста перед венцом". Отворачивались недовольные арматурщики, увидав, как бетонщики заделывают их красивую ажурную арматуру в бетон.
Труба металлтреста
Поэтическим к нам обернулась лицом:
Глядит как невеста
Перед венцом!
И глядят на ее красоту не мишурную,
На ее арматуру ажурную,
И грустят мастера и поденщики,
Что ее, металлический свежий бутон,
Бессердечные люди, бетонщики,
Замуравят навеки в бетон!
Красота наша новая,
Деловито-суровая,
Своей свежестью неиспохабленной,
Чистотою, блестящей сквозь уголь, руду,