Изд. 1832, с. 108. Вошло в Изд. 1840. Датируется по содержанию; реалии южного пейзажа позволяют отнести стихотворение ко времени пребывания Д. на Кавказских минеральных водах, куда он выехал из Грузии в мае 1827 г.; в начале августа он был уже в Москве (Жерве, с. 117; Сб. РИО, т. 73, с. 548). Белинский считал «Вечер в июне» «по мысли и форме» «решительно лучшим» стихотворением Д. (Белинский, 4, с. 365).
ЛГ, 1830, №9 (10 февр.), с. 69; Изд. 1832, с. 49 с ошибочной датой: 1828. Печ. по Изд. 1840, с. 79. Ст. 15-16 вызвали противодействие цензора ЛГ, и Пушкин собирался жаловаться попечителю Петербургского учебного округа К. М. Бороздину (см.: Пушкин, 14, с. 64—65), но цензурный комитет допустил стихи к напечатанию (см.: ПиС, вып. 29—30, Пг., 1918, с. 64). Работу над стих. Д. продолжал и после публикации в ЛГ (см. Другие редакции и варианты). Зайцевский Ефим Петрович (1801—1860) — поэт, поклонник и подражатель Д., морской офицер; в 1828 г. участвовал в морском сражении под Варной и в штурме крепости, где проявил незаурядную храбрость и был ранен; подвиг его был отмечен Георгиевским крестом, чином капитан-лейтенанта и денежной наградой. В 1829 г. Д. не был лично знаком с Зайцевским и писал по газетным известиям (ср. его письмо к А. П. Ермолову от 4 апреля 1830 г.— Изд. 1984, с. 397). На послание Д. Зайцевский ответил стих. «Денису Васильевичу Давыдову» (ЛГ, 1830, № 11, 20 февр.). Биографию и собрание стихотворений Зайцевского см.: Изд. 1933, с. 189—217, 292—297. Казарский, живой Леонид. Речь идет о подвиге капитан-лейтенанта Александра Ивановича Казарского (ум. 1833), 14 (26) мая 1829 г. одержавшего на бриге «Меркурий» победу над двумя турецкими линейными кораблями; перед боем команда поклялась умереть, но не сдаться врагу, и Казарский принял меры, чтобы в случае поражения последний оставшийся в живых офицер мог взорвать корабль. Д. сравнивает этот подвиг с подвигом спартанского царя Леонида, отряд которого погиб в 480 г. до н. э. в Фермопильском ущелье, но задержал продвижение персидских войск. Упоминание о Казарском — датирующий признак, приурочивающий стихотворение к 1829 г.
ЛГ, 1830, № 10 (15 февр.), с. 76, с подзаг. «Элегия», без подписи; Изд. 1832, с. 65, с подзаг. «Элегия». Печ. по Изд. 1840, с. 78. Копия ранней ред.— ЦГАДА, ф. 1406, оп. 1, № 751 (в письмах Д. П. Н. Ермолову); там же — беловой автограф (исправленный текст ЛГ). Автограф ранней ред.— ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, № 5311. Автографы (автокопии), посланные Жуковскому, с отмеченной правкой Баратынского и выписанными замечаниями Вяземского,— ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, № 5230; автограф с датой записи: «Саратов, 1830, 19 генваря» — ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, № 32 (альбом П. Л. Яковлева). Д. посылал эти стихи Жуковскому при письме от 20 ноября 1829 г. с просьбой исправить, но Жуковский решительно отказался (см.: PC, 1903, № 8, с. 446; В. А. Жуковский, Соч. в 3-х тт., т. 3, М., 1980, с. 496). В письме от 27 декабря 1829 г. Д. упрекал Жуковского за отказ «заменить слитками» своего «золота» «некоторые пятна грязи, обезображивающие» элегию. «Я их очень вижу, но не имею, чем заменить их,— писал Д.— Чтобы облегчить тебе труд, посылаю тебе замечания Вяземского <...> и некоторые изменения, сделанные Баратынским. Первого замечания весьма справедливы, а последний на скребке своем, кажется, унес первобытную силу и огонь этой поэтической вспышки. Впрочем, все тебе отдаю на суд; ты архипастырь наш, president de la chambre du conseil (председатель суда (сост.); что определишь, то и будет, а я спорить и прекословить не буду. Когда уладишь, то, не извещая меня, позволяю тебе отдать Дельвигу «Бородинское поле», но другие присланные мною тебе стихи прошу никак, и ни под каким видом не отдавать в печать» (PC, 1903, № 8, с. 446—447). В окончательной редакции Д. принял все поправки Баратынского и не учел как раз замечаний Вяземского (см. Другие редакции и варианты). Еще до выхода стихов из печати А. А. Шаховской сообщал о них С. Т. Аксакову как о стихах «сверх всякого, ожидания сильных и благородных», где «негодование заменило высокость поэтического дара» (письмо от 8 января 1830 г.— РА, 1873, т. I, с. 0475).
Изд. 1832, с. 105. Печ. по Изд. 1840, с. 75. Инициалы «N. N.» традиционно раскрываются как «А. П. Ермолов»; отставка Ермолова в. 1827 г. повлекла за собой и отстранение Д. Предполагается, что форма эпитафии призвана скрыть реальных адресатов как похвал, так и памфлетных намеков Д.: отповедь официальной военной верхушке («гонителям» Ермолова) была бы невозможна в печати (см.: Изд. 1893, с. 76; Изд. 1933, с. 257). Вряд ли, однако, Д. счел бы уместным выступить с прижизненной эпитафией Ермолову; подобная зашифровка делала к тому же адресата совершенно неузнаваемым, и. выступление Д. лишалось бы смысла. Естественнее предполагать, что стихотворение представляет собою реальную эпитафию и что именно ее (а не «Эпитафию» № 49, см.: Изд. 1933, с. 254) посылал Д. Жуковскому при письме от 20 ноября 1829 г. в числе других новых стихов; отвечая 10 декабря 1829 г., Жуковский замечал, что «эпитафии не пропустят» в печать(PC, 1903, № 8, с. 446; В. А. Жуковский, Соч. в 3-х тт., т. 3, М., 1980, с. 496). Наиболее вероятным адресатом ее является Н. Н. Раевский (1771—1829), давний друг, родственник и покровитель Д., скончавшийся 16 сентября 1829 г.; стихотворение было написано под свежим впечатлением его кончины. Человеческий и гражданский облик Раевского Д. пытался воссоздать в своих «Замечаниях на некрологию Н. Н. Раевского», написанную М. Ф. Орловым (отд. изд.— М., 1832). Гонители, он ваш! В 1826 г. Раевский пережил семейную драму — арест обоих сыновей по подозрению в участии в тайных обществах, осуждение зятя — С. Г. Волконского, высылку второго зятя — М. Ф. Орлова и отъезд в Сибирь дочери — М. Н. Волконской-Раевской. О «гонителях» Раевского Д. глухо упомянул в своих «Замечаниях...»; по словам Д., он «прошел <...> сквозь преграды, ковы и гонения, воздвигаемые явною и тайною злобою всякому человеку с чистой совестью» (Изд. 1893, 3, с. 116—117). По-видимому, именно эти намеки вызвали подозрения Я. И. де Санглена, заявившего Д., что в его сочинении «много либеральных, неуместных идей, печатание которых опасно» (PC, 1883, № 3, с. 571—572; см. вступ. статью). Но не сорвать венка со славного чела. Поэтические формулы здесь имеют, по-видимому, тот же источник, что и «Смерть поэта» Лермонтова,— послание В. А. Жуковского «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину» (1814), где речь идет о смерти В. А. Озерова и упоминается о лавровом венке с терниями, которые «растерзали» «славное чело» поэта. Но не стереть с груди вам раны боевые! В «Замечаниях...» Д. специально останавливается на эпизоде ранения Раевского («в верхнюю часть груди») под Лейпцигом в 1813 г.; его описывают также М. Ф. Орлов (М. Ф. Орлов, Капитуляция Парижа. Политические сочинения. Письма, М., 1963, с. 39) и К. Н. Батюшков (Соч., 2, СПб., 1885, с. 329—330).
Изд. 1832, с. 55, под загл. «С. А. К—ной»; Изд. 1840, с. 64, без ст. 7—8 и с оборванной строкой 6 («Гореть грешно!..») — купюра явно цензурного происхождения. Восстанавливается по Изд. 1832. Адресат — Софья Александровна Кушкина, дочь городничего в Саратовской губернии А. Е. Ребиндера, с 1823 г.— жена штаб-ротмистра Иркутского гусарского полка (с 1827 г.— отставного подполковника) Андрея Андреевича Кушкина (1794 — после 1856). Кушкипы жили в своем имении Бланка Сердобской округи, а позднее в Пензе (ЦГИА, ф. 1343, оп. 23, № 11280). Кушкина — предмет сильного увлечения Д. в 1829 г.; о ней Д. упоминал в письмах А. Б. Голицыну, Жуковскому и Вяземскому как о «чуде природы», которому «поэт, живописец, ваятель и любитель художеств» должны приносить дань восхищения (Изд. 1893, 3, с. 168, с неверным определением адресата письма,— ср. Изд. 1933, с. 261; PC, 1903, № 8, с. 447; Письма к Вяз., с. 21, 24).
Л Г, 1830, № 8 (5 февраля), с. 59, подпись: «Д. Д.» (авторство раскрыто в оглавлении тома I газеты); Изд. 1832, с. 59, с прим.: «Напечатана в «Литер. <атурной> газете» 1830 года» и эпиграфом из статьи В. А. Жуковского «Рафаэлева Мадонна. Из письма о Дрезденской галерее» (1821) (см. Другие редакции и варианты). Печ. по Изд. 1840, с. 37. Адресовано С. А. Кушкиной. Эти стихи Д. посылал Жуковскому при письме от 27 декабря 1829 г., где писал: «Оно ни анакреонтическая ода, ни элегия, а какие-то куплеты, внушенные мне красотою. Вяземский видел эту красоту и также покадил ей... Будь друг, поправь и эти стихи и отдай их Дельвигу» (PC, 1903, № 8, с. 446). 30 декабря он упоминал о них в письме к Вяземскому: «Ты увидишь у Жуковского <...> какие-то полуэлегические- полуанакреонтические куплеты и отгадаешь, для кого они сделаны. Я бросил их на бумагу по приезде моем из Саратова после второго моего наезда (первый был при тебе)». 29 января 1830 г. он осведомлялся у Вяземского: «А какова тебе кажется полуода, полуэлегия, полу-черт знает что, вдохновленная Кушкиной?» (Письма к Вяз., с. 21, 25). «Душеньку», наряду с «Бородинским полем», он причислял к своим лучшим стихам (там же, с. 27; ср. Изд. 1984, с. 402). Резко отрицательный отзыв о них Катенина («стишки хуже Хвостова») см.: Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину, СПб., 1911, с. 174. Душенька. Отсылка к поэме И. Ф. Богдановича «Душенька» (1778—1794); адресат изображен в облике героини (Душеньки, Психеи), изгнанной велением Венеры; последние строфы также соотносятся с мотивами поэмы. Я был, я видел божество и т. д. В письме к Вяземскому от 30 декабря 1829 г. Д. писал: «Тебе, может быть, загадкой покажется стих: «я осенил венком лавровым». Этот венок есть мои стихи, которые я написал ей прежде означенных стихов; стихи, изрядные для провинции, но которые недостойны быть пересланы ни к тебе, ни к Жуковскому, и потому их не посылаю» (Письма к Вяз., с. 21). Речь здесь идет о стихах «С. А. К...» (см. Изд. 1933, с. 262) или «В тебе, в тебе одной природа, не искусство...» (№ 69 наст. изд.).
ЛГ, 1830, № 17 (22 марта), с. 133, под загл. «N. N.»; Изд. 1832, с. 59, под загл. «N. N.». Печ. по Изд. 1840, с. 61, с исправлением опечатки в ст. 7 по Изд. 1832.