118 «Канун Агнесы — да, но лиходеи
Людскую кровь прольют и в день святой:
Когда б тебе повиновались феи,
И нес ты воду в сите ведьмы злой —
А так войти сюда... Господь с тобой!
Я вся дрожу... Красавице утеха
Нашлась моей — гадать в тиши ночной:
Пошли ей небо в ворожбе успеха!
Тут впору слезы лить, а я давлюсь от смеха».
127 И улыбается беззубым ртом,
Освещена бесстрастною луною,
Согнувшись над холодным очагом.
А Порфиро растерян, как порою
Проказник перед бабушкой с клюкою.
Но счастлив он узнать, что предана
Легендам древним чистою душою,
Любимая в тиши ночной, одна,
Сейчас во власти чар пленительного сна.
136 Подобно розе царственно-пурпурной,
Расцветшей вдруг, явился дерзкий план —
И алой страстью запылало бурно
Истерзанное сердце, злой тиран...
Ему старуха: «О злодей! Смутьян!
Прочь! И не вздумай: нет к тебе доверья,
Замыслил ты бессовестный обман.
Так молод и так полон лицемерья —
Нет, от таких, как ты, запру покрепче дверь я!»
145 «Анджела, милая! Творцом клянусь,
Да не найдет душа моя спасенья!
Я Маделины нежной не коснусь,
Ничем не потревожу сновиденья,
Не брошу взгляд в порыве вожделенья.
Молю в слезах! А нет, не тратя слов,
Не стану здесь таиться ни мгновенья
И криком громким созову врагов:
Пусть стаей кинутся — я встретить смерть готов».
154 «О господи! Убогое созданье,
Старуху — как не стыдно так пугать?
Вот-вот мои окончатся страданья,
Вот-вот ответ придется небу дать,
А ведь тебя в молитвах поминать
Не забывала ввек я, право слово».
И Порфиро, готовый зарыдать,
Исполнился раскаянья благого.
Излив свой правый гнев, она смягчилась снова.
163 Тайком она ему укажет путь
В покои Маделины, где влюбленный
За полог скроется, боясь дохнуть —
Невидим там пребудет, упоенный
Невинной красотой во власти сонной:
Невеста будет там наречена,
Где в полночь фей ступают легионы:
Такая ночь, как эта ночь, одна
С тех пор, как Мерлин долг свой заплатил сполна.[83]
172 «Да будет так, твоей покорна воле!
Дитя мое, пора — поторопись:
В глазах темно, дохнуть невмочь от боли
Ну точно иглы в голову впились.
Скорей бы лечь... Смотри, не оступись
Там, где у лютни пяльцы с вышиваньем.
Я отлучусь, а ты пока молись:
Бог даст моим исполниться желаньям —
Я вас благословлю у церкви пред венчаньем».
181 В каморке за решетчатым окном,
Считая бесконечные мгновенья,
Ждет Порфиро, сжигаемый огнем:
Надеждами сменяются сомненья;
И наконец дождался возвращенья
Кормилицы. Сбиваясь и спеша,
Ему старуха шепчет наставленья.
Остерегает, добрая душа —
И в путь пускается, от страха чуть дыша.
190 Вот, проплутав но тьме, средь мрачной жути,
Вослед за проводницею хромой.
Теперь один в девическом приюте
Вдруг очутился трепетный герой.
Тем временем на лестнице крутой
Анджела с Маделиною столкнулась:
Та отвела старушку на покой,
Прощаясь, ласково руки коснулась...
О Порфиро, смотри, смотри — она вернулась!
199 Вмиг сквозняком задунута свеча,
Исчез дымок, в прозрачном блеске тая.
Впорхнула, запыхавшись, трепеща,
И медлит, от волненья замирая.
Но сердце, немотой изнемогая,
Ей ранит грудь и бьется все сильней:
Так на исходе сладостного мая.
Напрягшись, безъязыкий соловей
Не в силах больше петь — и пикнет меж ветвей.
208 Узорною увенчанное аркой.
Причудливой резьбой окружено,
Залитое луной полночно-ярком,
Бессчетными огнями зажжено.
Трехстворчатое высится окно,
И стекла, махаона многоцветней.
Пылают, как пурпурное вино;
На гербовом щите еще приметней
Кровь королей: горит враждой тысячелетней.
217 Морозный свет струится сквозь витраж
И теплый блик бросает багрянистый
На вырезной шнурованный корсаж,
На крестика александрит искристый.
Цвет алой розы в нимб вплетен лучистый —
Мерцающий неясно ореол;
В сиянье красоты небесно-чистой
Не ангел ли, покинув вышний дол,
Колена преклонить из рая снизошел.
226 Дышать не в силах Порфиро от счастья:
Молитвой жаркой дух свой укрепив,
Браслет нагретый с тонкого запястья
Сняла, душистый распустила лиф.
Шурша, сползает шелковый извив
Скользнувшего по телу облаченья:
Русалкою, когда ее прилив
По пояс скрыл, заветного явленья
Агнесы ждет она, боясь спугнуть виденья.
235 Потом, в гнезде прохладном затаясь,
Она тревожным устремилась взором
Перед собой, мечтами уносясь
В края далекой радости... Но скоро.
Тоску дневную отогнав с укором,
Теплом румяных маков напоен,
Как требник мавров золотым затвором,
Сомкнул ей веки благодатный сон:
Так ночью роза вновь сжимается в бутон.
244 Пред опустевшим брошенным нарядом
В углу укромном Порфиро застыл,
Не отрываясь восхищенным взглядом,
Взволнованной души смиряя пыл.
Затем бесшумно на ковер ступил,
В тиши заслышав ровное дыханье —
И, бережно шагнув, благословил
Ее груди дремотной колыханье...
Как сон глубок и тих в чуть призрачном сиянье!
253 Но издали донесся шум и крик,
Внезапно возмутив покой уютный,
И бойко в уши Порфиро проник
Лихой рожок, заливисто-беспутный.
Рассыпал барабан свой треск минутный —
И, пререкаясь с праздничной трубой,
Невнятной речью, сдержанной и смутной,
Ответил глухо горестный гобой,
И тотчас смолкло все за звякнувшей скобой.
262 Но долго-долго длился безмятежный,
Лазурновекий и беззвучный сон...
На скатерти он ставит белоснежной
Все яства экзотических сторон:
Сиропы сдабривает киннамон,
Соседствуют миндаль и персик рдяный,
Прозрачное желе, айва, лимон,
Густой шербет и сладостная манна —
Из Самарканда, из кедрового Ливана.
271 Пылающей рукою громоздит
Он щедрые дары чужого края:
В корзинах ярких роскошь их блестит,
Прохладный аромат распространяя.
Спит Маделина, ни о чем не зная.
«Теперь очнись, о нежный серафим!
Я — твой паломник, ты — моя святая.
Скорей открой глаза — иль сном глухим
Забудусь близ тебя, отчаяньем томим».
280 Сон девы затенен завесой пышной,
Свисающей с лепного потолка.
Над Маделиной Порфиро неслышно
Склоняется — и робкая рука
К подушке прикасается слегка.
Но полночь властно чувства чаровала —
И, словно скованная льдом река,
Во сне оцепенев, она молчала,
А лунный свет играл на кромке покрывала.
289 Взял лютню он — и песня полилась,
Полна печали и надежды страстной:
«La belle dame sans mercy»[84] она звалась,
Ее отчизной был Прованс прекрасный.
Но Маделина в дреме безучастной —
Недвижна словно статуя — и вдруг
Глаза открыла. В их лазури ясной,
Как туча налетевшая, испуг...
Он, смолкнув, ниц упал — лишь сердца слышен стук.
298 Но широко раскрытыми глазами
Блуждая в царстве сладостного сна,
Наполнив их туманными слезами,
На Порфиро глядит, глядит она.
Не узнает его, потрясена
Случившейся нежданно переменой.
Внезапная страшна ей тишина:
Недвижен он, обняв ее колена;
И сердце полнится тревогою смятенной.
307 «Ах, Порфиро! Мгновение назад
Твой дивный голос, клятвенно-влюбленный,
С напевами сливался в стройный лад;
Сиял твой взгляд, восторгом озаренный —
И вдруг ты побледнел, тоской сраженный,
И, лютню уронив, поник, скорбя...
Молю: стань прежним, песней окрыленной
Утишь тревогу, успокой, любя:
Знай, нету на земле мне места без тебя».
316 И Порфиро воспрянул упоенно:
Как тонет метеор в пучине вод,
Звездой слепящей канув с небосклона,
Как с розой заодно фиалка льет
На утренней заре дыханья мед,
Так с Маделиной Порфиро... Все смолкло,
И только ветер в окна яро бьет
Колючим снегом, сотрясая стекла.
Померкла ночь: луна в прорывах туч поблекла.