Стихотворения — страница 9 из 21

325 «Темно: буянит ветер ледяной.

Нет, то не сон: в твоем тону я взоре».

«Темно: разбушевался ветер злой.

Увы, не сон — о горе мне, о горе!

Теперь меня покинешь ты в позоре.

Жестокий! кто привел тебя сюда?

Обманута тобой, погибну вскоре,

Как горлица, лишенная гнезда.

Но все прощаю — и прощаюсь навсегда!»

XXXVIII

334 «О нежная невеста — Маделина,

Мечтательница милая моя!

Нет для меня другого властелина,

Твоим вассалом верным буду я —

И, преданность священную тая,

Твоим щитом багряным буду ныне.

Доверься мне: заброшенный в края

Мне чуждые, я мнил себя в пустыне —

И вдруг, как пилигрим, приблизился к святыне.

XXXIX

343 Бушует вьюги безобразный бред,

Но нам она должна быть добрым знаком.

О поспеши: пока не встал рассвет,

По просекам и мшистым буеракам

Умчимся вдаль, окутанные мраком.

Поторопись, любимая: сейчас

Упившимся злокозненным гулякам

За пиршеством разбойным не до нас.

Вон там, за пустошью, мы скроемся с их глаз!»

XL

352 И Маделина с Порфиро поспешно

Сбегают вниз, вдоль леденящих стен.

Им чудятся драконы в тьме кромешной —

И копья, и мечи, и страшный плен.

Но замок будто вымер... Гобелен,

С картинами охоты соколиной,

Качался на ветру. Взвевая тлен,

Гулял сквозняк по галерее длинной,

Волнами пробегал ковер, как хвост змеиный.

XLI

361 И к выходу в глубокой тишине

Две незаметно проскользнули тени.

Храпит привратник, привалясь к стене,

Бутыль пустую уронив в колени.

Дымит трескучий факел. В сонной лени

Пес поднял голову, и мирный взгляд

Их проводил. На стертые ступени

Упав, засовы тяжкие гремят:

В распахнутую дверь ворвался снежный ад.

XLII

370 Они исчезли в белой мгле метели

Давным-давно — и след давно простыл.

Барон всю ночь ворочался в постели;

Гостей подпивших буйный пляс томил

Чертей и ведьм — ив черноту могил

Тащили их во сне к червям голодным.

Анджелу тяжкий паралич разбил;

С раскаяньем, на небе неугодным,

Почил монах, склонясь над очагом холодным.

(Сергей Сухарев)

ОДА СОЛОВЬЮ[85]

Как больно сердцу: песнь твоя гнетет

Все чувства, точно я цикуту пью,

И зелье дрему тяжкую несет,

Меня склоняя к смерти забытью —

Не завистью к тебе терзаюсь я,

А горько счастлив счастью твоему,

Когда, крылатый дух, ты далеко,

В лесу, у звонкого ручья,

Где листья шевелят ночную тьму,

Поешь о лете звонко и легко.

11 О, мне бы сок лозы, что свеж и пьян

От вековой прохлады подземелья, —

В нем слышен привкус Флоры, и полян,

И плясок загорелого веселья!

О, мне бы кубок, льющий теплый юг,

Зардевшуюся влагу Иппокрены

С мигающею пеной у краев!

О, губы с пурпуром вокруг!

Отпить, чтобы наш мир оставить тленный,

С тобой истаять в полутьме лесов.

21 С тобой растаять, унестись, забыть

Все, что неведомо в тиши лесной:

Усталость, жар, заботу, — то, чем жить

Должны мы здесь, где тщетен стон пустой,

Где немощь чахлая подстерегает нас,

Где привиденьем юность умирает,

Где те, кто мыслят, — те бежать не смеют

Отчаянья свинцовых глаз,

Где только день один Любовь пленяет,

А завтра очи Красоты тускнеют.

31 К тебе, к тебе! Но пусть меня умчит

Не Вакх на леопардах: на простор

Поэзия на крыльях воспарит,

Рассудку робкому наперекор...

Вот я с тобой! Как эта ночь нежна!

Там где-то властвует луна; привет

Несут ей звезды дальние толпой —

Но здесь она нам не видна,

Лишь ветерок колышет полусвет

Сквозь мглу ветвей над мшистою тропой.

41 Не видно, что льет легкий аромат —

Ковер цветов от взоров тьмой сокрыт —

В душистой тьме узнаешь наугад,

Чем эта ночь весенняя дарит

Луга и лес: здесь диких роз полно,

Там бледная фиалка в листьях спит,

Там пышная черемуха бела,

И в чашах росное вино

Шиповник идиллический таит,

Чтоб вечером жужжала в них пчела.

51 Внимаю все смутней. Не раз желал

Я тихой смерти поступь полюбить,

Ее, бывало, ласково я звал

В ночи мое дыханье растворить.

Как царственно бы умереть сейчас,

Без боли стать в полночный час ничем,

Пока мне льется там в лесной дали

Напева искренний рассказ —

И ничего бы не слыхать затем,

Под песнь твою стать перстню земли.

61 Бессмертным ты был создан, соловей!

Ты не подвластен алчным поколеньям:

Ты мне поешь — но царь минувших дней

И раб его смущен был тем же пеньем;

И та же песня донеслась в тот час,

Когда с печалью в сердце Руфь[86] стояла

Одна, в слезах, среди чужих хлебов, —

И та же песнь не раз

Таинственные окна растворяла

В забытый мир над кружевом валов.

71 Забытый! Словно похоронный звон,

То слово от тебя зовет назад:

Не так воображения силен

Обман волшебный, как о нем твердят.

Прощай, прощай! Твой сердцу грустный гимн

Уходит вдаль над лугом за ручей,

На склон холма, и вот — похоронен

В глуши лесных долин.

Исчезла музыка — и был ли соловей?

Я слышал звуки — или то был сон?

(Игорь Дьяконов)

ОДА ГРЕЧЕСКОЙ ВАЗЕ[87]

Нетронутой невестой тишины,

Питомица медлительных столетий, —

Векам несешь ты свежесть старины

Пленительней, чем могут строчки эти.

Какие боги на тебе живут?

Аркадии ли житель, иль Темпеи

Твой молчаливый воплощает сказ?

А эти девы от кого бегут?

В чем юношей стремительных затея?

Что за тимпаны и шальной экстаз?

11 Нам сладостен услышанный напев,

Но слаще тот, что недоступен слуху,

Играйте ж, флейты, тленное презрев,

Свои мелодии играйте духу:

О не тужи, любовник молодой,

Что замер ты у счастья на пороге,

Тебе ее вовек не целовать,

Но ей не скрыться прочь с твоей дороги,

Она не разлучится с красотой

И вечно будешь ты ее желать.

21 Счастливые деревья! Вешний лист

Не будет вам недолгою обновой;

И счастлив ты, безудержный флейтист,

Играющий напев все время новый;

Счастливая, счастливая любовь:

Все тот же жаркий, вечно юный миг —

Не скованный земною близкой целью,

Не можешь знать ты сумрачную бровь,

Горящий лоб и высохший язык,

А в сердце горький перегар похмелья.

31 Какое шествие возглавил жрец?

К какому алтарю для приношенья

Идет мычащий к небесам телец

С атласной, зеленью увитой шеей?

Чей праздник, о приморский городок,

Где жизнь шумна, но мирно в цитадели,

Увлек сегодня с улиц твой народ?

И, улицы, навек вы опустели,

И кто причину рассказать бы мог,

Вовек ее поведать не придет.

41 Недвижный мрамор, где в узор сплелись

И люд иной, и культ иного бога,

Ты упраздняешь нашу мысль, как мысль

О вечности, холодная эклога!

Когда других страданий полоса

Придет терзать другие поколенья,

Ты род людской не бросишь утешать,

Неся ему высокое ученье:

«Краса — где правда, правда — где краса!» —

Вот знанье все и все, что надо знать.[88]

(Иван Лихачев)

ОДА ПСИХЕЕ[89]

К незвучным этим снизойдя стихам,

Прости, богиня, если я не скрою

И ветру ненадежному предам

Воспоминанье, сердцу дорогое.

5 Ужель я грезил? или наяву

Узнал я взор Психеи пробужденной?

Без цели я бродил в глуши зеленой,

Как вдруг, застыв, увидел сквозь листву

Два существа прекрасных: за сплетенной

10 Завесой стеблей, трав и лепестков

Они лежали вместе, и бессонный

Родник на сто ладов

Баюкал их певучими струями.

Душистыми, притихшими глазами

15 Цветы глядели, нежно их обняв;

Они покоились в объятьях трав,

Переплетясь руками и крылами.

Дыханья их живая теплота

В одно тепло сливалась, хоть уста

20 Рукою мягкой развела дремота,

Чтоб снова поцелуями без счета

Они, с румяным расставаясь сном,

Готовы были одарять друг друга.

Крылатый этот мальчик мне знаком.

25 Но кто его счастливая подруга?

В семье бессмертных младшая она,

Но чудотворней, чем сама Природа,

Прекраснее, чем Солнце и Луна,

И Веспер, жук лучистый небосвода;

30 Прекрасней всех — хоть храма нет у ней,

Ни алтаря с цветами;

Ни гимнов, под навесами ветвей

Звучащих вечерами;

Ни флейты, ни кифары, ни дымков

35 От смол благоуханных;

Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,

От заклинаний пьяных.