И, как дымные колонны,
Сквозь отверстье потолка
Откатились легионы.
357. Маяковский. Перевод А. Цыбулевского
Бессчетны, бесконечны… Без каштанов
Окрестности… Так это ты, Париж?
Окраины огнем кафешантанов,
От страха озираясь, озаришь.
А Маяковский — разве не в Багдади,
Чьей лирикою светлой светел он?
Заходит солнце. Золотятся пряди.
Заходит солнце. Льется небосклон.
Глаза озер в глаза мои сверкали
Смеющейся, прозрачною водой…
Но где еще река, как Ханисцхали,
Нигде я не встречал реки такой!
Там утонуло золото. И целость
Его сохранна вся во глубине,
Взглянул я пристально, оно виднелось —
Сверкающее золото на дне.
…Вдруг свет и цвет — глубинный, ясный, броский,
Как в той реке… Преобразился весь
Внезапно озарившийся конгресс
Одним упоминаньем — Маяковский.
358. В тот день в Париже. Перевод Э. Ананиашвили
В тот день
Бушевала буря
В Париже,
Ливень бубнил:
«Всё смою, снесу!»
С домов,
Грохоча,
Срывались крыши.
Валились деревья
В Булонском лесу.
Листья
Бились на ветках
И зябли,
Тополя клонились
До самой земли.
Попрятались птицы,
И дирижабли
Бороться с бурею
Не могли.
Вихри кружились
В бешеном танце,
Тучи справляли
Чудовищный пир.
В Версале
Разбило радиостанцию,
И был весь день
Безмолвен эфир.
Исхлестаны градом,
Бульвары стыли.
Ливень
Плетьми мостовую сек.
Таща фиакры
И автомобили,
Бежал по торцам
Гремящий поток.
Но стих ураган…
И казалось —
В лазури
Торжественной меди
Гулы неслись.
В тот день
В Париже,
Овеянном бурей,
Знамя конгресса
Взметнулось ввысь.
359. Не пойму. Перевод В. Леоновича
Горе в сердце вошло —
С гордых губ не слетит никогда.
Принимающий зло
Ненавидеть не может. Беда!
Безоружен стою,
Мерзнет кровь и немеет язык.
На долину мою
День за днем наползает ледник.
Сердце бедное — в нем
Всё вверх дном, как в разбитом дому.
«Что с тобой? Не поймем».
— «Не поймете — я сам не пойму».
360. «Слово скажи — и пустыня тебе отзовется…» Перевод В. Леоновича
Слово скажи — и пустыня тебе отзовется.
Белый песок шелковистый сквозь пальцы прольется.
Слышишь? Ты слышишь, как здесь отзывается эхо?
Ты это место запомни — и облако это.
Ты это место запомни: здесь будем одни мы,
Сенью небесной и матерью места хранимы.
Помню приметы твои и тропе доверяю.
Я это место ищу — нахожу — и теряю.
Что-то случилось — колеблется будто окрестность.
Облако тронулось — темное око отверзлось…
Дни мои — как на ладони их бред и немилость.
Время стоит, и терпенье мое утомилось.
«Переживи!»
— «Не могу: всё шатается».
— «Выстой!»
Льется летучею струйкой песок шелковистый.
Где это место и что же случилось с пространством —
С доброю этой землею и небом прекрасным?
361. Диагонали дождя. Перевод Р. Ивнева
Взгляд косой. Кафе стеклится,
Незнакомый рой теснится,
Двух иль трех французов лица,
Чех, венгерец — левый фланг.
Гул. Лоснящиеся щеки,
Отблеск в небесах высоких,
Возгласы из стран далеких,
Где живет орангутанг.
Было мне в тот день понятно
Всё, о чем не очень внятно
Сотый прогремел оратор,
Подтвердив цитатой речь,
Что осталась всё ж лазейка, —
Пусть слова лились из лейки,
Паутины вилась змейка,
Но не дремлет острый меч.
Мчатся букв метеориты.
Сединой кудрей увиты,
Люди были с толку сбиты,
Времени нещаден строй.
Дни бегут, пути пустынны,
И подпрыгивают шины,
А Италию за вины
Гневно хлещет дождь косой.
362. «Есть статуя в парке…» Перевод М. Талова
Есть статуя в парке —
Шедевр вдохновенья;
В руках ее — череп,
Протянутый ввысь.
Томят ее узы
Земного смиренья,
Уста словно тайну
Хранить поклялись.
Весна украшает
Цветами аллею,—
Но статуе этой
Не нужно даров:
Живые ль, бумажные ль
Розы пред нею —
Ей чужды гирлянды
Весенних цветов.
Когда же туманы
Оставят аллею
И время настанет
Заре полыхать
Над людом фабричным,
Она, молодея,
В толпе начинает
Кого-то искать.
Любимца отыщет
И руку протянет:
Он — вестник свободы,
И это не сон.
Узнала. На прочих
Она и не взглянет.
Он — вестник свободы
Грядущих времен.
363. Безработный. Перевод Е. Николаевской и И. Снеговой
Мраком укрыты старые стены,
Спишь ты, усталый,
Ждешь, чтобы утро в зеркале Сены
Вновь засверкало.
Ветер бездомный ходит по крыше,
Жестью грохочет…
Спишь ты и видишь: флаги в Париже,
Праздник рабочих.
364. «Наш день — эпохи светлая страница…» Перевод Е. Николаевской и И. Снеговой
Наш день —
эпохи светлая страница,—
Обычный день
в большой моей стране,
На всадника похож,
который мчится,
Который мчится
на стальном коне.
Великий день
дерзаний и работы!..
Мы все — свидетели
бессмертных дат.
Ты слышишь,
как рокочут самолеты
И площади
оркестрами гремят!
А солнце изливает
море света,
Его лучи
сверкают и поют, —
И песня солнца —
это песнь поэта,
Что громко славит
жизнь, борьбу и труд.
365. «Лазурное небо…» Перевод В. Потаповой
Лазурное небо
И ширь полевая.
И облако тает,
Вверху проплывая.
Вся в гроздьях тяжелых
Лоза винограда.
Какое обилье,
Веселье, отрада!
Ковром золотистым
Украшены склоны.
Свисают с ветвей
Апельсины, лимоны.
На листьях зеленых
Росы ожерелье.
Какое обилье,
Отрада, веселье!
Какое богатство
Открыто для взора!
Малыш, ты в молчанье
Застыл у забора.
Всё, всё здесь чужое:
И гроздь винограда,
И великолепье,
И блеск, и отрада!
366. Реймс. Перевод Г. Маргвелашвили
Чуть рассвело,
И снега завеса
Спустилась, пронзая
Мильонами игл.
Хмурились улицы.
Кончилась месса.
Старого Реймса
Колокол бил.
Глухо рыдал он
О том, что не время
Мирной улыбке.
Новое бремя,
Медленной тенью
Подкравшись — час пробил,—
Грузно ложится
На плечи
Европе.
367. «Веди же, Миндиа, вперед…» Перевод В. Леоновича
«Веди же, Миндиа, вперед —
Не дрогнут львиные колена!» —
Так пели вы, но постепенно
Запели вы наоборот.
Возвысился простой народ,
Поскольку справедливо чудо;
Вы скатываетесь покуда
Со всех божественных высот.
А эстетическая часть