И вовсе уж грустна в итоге:
Покинуть царские чертоги,
Чтобы в лакейскую попасть.
И, пресмыкаясь от души,
Сбивая львиные колени,
Уж вы дождетесь откровений
От лизоблюда и ханжи!
Любоначалие — как страсть —
Томит и гонит вас жестоко…
Прочь отойди. Стань одиноко.
Ты сам себе указ и власть.
368. Озеро в горах. Перевод В. Леоновича
Голубые травы и цветы
Родились и выросли высоко,
Кладезь синевы и черноты —
Озеро — мерцающее око
Каменистой серой высоты.
Опрокинутые мачты пихт,
Яркий луг и сумрачный кустарник,
Россыпь мхов рубиново-янтарных,
Малахитовых и всех иных,
Россыпь откровений ювелирных —
Озера оправа и оклад…
Явь и холод областей надмирных,
Память молодости, вещий хлад…
Просыпающиеся тюльпаны,
Плачущий — хрустальный — теплый снег
И с ружьем сутулый человек,
Уходящий гиблыми тропами…
Что́ моя охота? Сны и сны.
Птичий взор, рассеянный и точный.
Рыцарственный профиль крутизны,
Блеск дневной и ветер полуночный!
Эта всячина и пестрота,
Этих волн раскаты — плоскогорье!
Это черно-голубое море —
Опрокинутое —
Высота!
369. Везувий. Перевод О. Ивинской
Земная вздыбленная кора —
Вот что значит эта гора.
Рисовал ее — сатана.
Видишь, вот где стоит она.
Громоздится скала к скале.
Камень к камню плотно прибит.
И вокруг на голой земле
Словно каждый камень вопит.
Сердца в теле у камня нет,
Бессердечен он, как и та,
Что известна на целый свет,
Незабвенная суета.
Только вдруг из горных глубин,
Тайны девственной не храня,
Как от взрыва тысячи мин,
Заклокочет поток огня!..
У поэта — судьба горы.
Это слишком известно мне.
И молчанье его до поры
Душу давит, как груз камней…
Но огонь пройдет сквозь гранит, —
Так и чувство, сродни огню,
Небо черное осенит
Вспышкой света, пронзившей тьму.
370. Мечтания у Аджарисцкали. Перевод О. Ивинской
И слыхом о силе такой не слыхали
Ни демон из бездны, ни бог свысока,
С какою безумная Аджарисцкали
Летела, как молния сквозь облака.
Ночами не буря мерещилась в шуме —
Как будто безумствовал сам сатана:
Самумы колхидского ила с Батуми,
Крутя, поднимала речная волна.
И лес, оглушенный отчаянной силой,
Казалось, с трудом разбирался вблизи —
С долины ли ветер река приносила
Иль горький душок камышовых низин,
Полет ястребиный предельно ускорив,
Равно приближались к воротам реки
И бешеный вихрь с оголенной Самгори
И с теплой Лазики моей ветерки.
То пряталась вдруг, то рвалась и скакала
Голодной тигрицей шальная река.
Мелькая в поселках, сквозь чащи и скалы,
Как белая молния сквозь облака.
Мосты, и дома, и пастушьи становья
Ровняла она, на бегу вороша.
Бедой проходила походкой слоновьей,
Преграды в пути бессердечно круша.
Но буйную реку окликнул сурово
Пронзительно-долгий фабричный гудок.
Знать, время настало, и время готово
По новому руслу направить поток.
Охвачены волны внезапным испугом,
Они в нерешимости сбились гурьбой,
Как будто о том и толкуют друг с другом,
С какой они новой столкнулись судьбой.
Река обладает повадкой тигриной —
Прижаться к земле, приготовясь к прыжку,
Но меч рассекает на две половины
Взбешенные волны ее на скаку;
Ее ослепляет невиданным блеском
Тот меч, что зажат в исполинской руке,
И волны несутся с испуганным плеском
По раненой, в кровь изъязвленной реке…
Но только целехонька Аджарисцкали,
Не думайте, что ее кровь залила:
Цветистая радуга гидроцентрали
Мостом над притихшей водой пролегла.
И новое время для речки настало,
Как будто судьба наша стала иной:
На сборы лекарственных роз и фиалок
На берег цветущий выходим весной.
Мы дань отдадим укрощенью строптивой,
Смотря, как воды усмиренный простор
С собой облака понесет горделиво
И белые выси сверкающих гор…
371. Увлекся отдыхом. Перевод М. Синельникова
Дворец, очевидец столетий, увлекся отдыхом ты,
А сердце мое склонилось под водокрутьем печали…
Небо Версаля укрылось облаком суеты,
Облаком суеты укрылось небо Версаля.
Сколько же раз, о Версаль, небо твое сотрясали
Огненные колесницы, вестницы темноты!
Облаком суеты укрылось небо Версаля,
Небо Версаля укрылось облаком суеты.
372. «С пьяным под ливнем шагает со мною…» Перевод Я. Гольцмана
С пьяным под ливнем шагает со мною
Горе, которому нету исхода.
Сплыл и февраль. По пятам за зимою
Тронулся март — холода, непогода.
Дождь бесконечный льется и льется,
Поздним прохожим знобко и хлипко…
Кто в эту пору нам улыбнется!
Да и зачем мне чья-то улыбка?
Ну, безысходность! Рухнуть покорно?
Скройся, убийца, попусту мучишь:
Нет, наши души не заполучишь!
…Хоть умереть бы дали спокойно…
373. Рейн. Перевод М. Синельникова
Полуночной тревогой
И кошмарами ночи
Я не сломлен, —
И, жгучий как лед,
Пробуждения холод
Освежает мне очи,
И могучее утро встает.
Всем известно на свете:
Мы давно уж не дети,
Где-то плещутся волны морей,
И туманные воды
Сквозь бегущие годы
Гонит к Северу
Траурный Рейн.
374. «Безвестный месх, я стихи слагал…» Перевод П. Антокольского
Безвестный месх, я стихи слагал.
И сколько в прошлом дорог ни легло —
Мой стих меня раньше солнца сжигал,
А солнце раньше стихов сожгло.
Да будет чеканка шаири моих
Напряжена, как звон тетивы,
Грозна, как битва в скалах родных,
Светла, как шелест майской листвы.
В ней бубна стук и пандури звон,
В ней звон воздушных незримых волн.
Мой стих, открытый со всех сторон,
Дыханьем жизни да будет полн!
Как раненый барс в теснинах скал,
По всей стране столько дней и лет
Скитался я и мечту искал,
Безвестный месх, исступленный поэт.
375. Симфония цветения. Перевод М. Синельникова
Сколько милости в легком лепете,
В ароматах, кружащих голову!
Белый стебель — как шея лебеди,
В душном трепете — медь и олово.
Здесь прообраз расцвета — растение,
Жизни завтрашней веянье свежее.
Всё слышней хоровое пение
Трав, застлавших ковром побережие.
Мурава колобродит всё более,
Ковыляет лиана-странница.
Лист блеснет, подмигнет магнолия,
Чайный куст проплывет — не оглянется.
Рассыпая в пути благовония,
Приближаясь к зениту цветения,
Неумолчная мчится симфония
И влечет за собой поколения.
376. Весной. Перевод Д. Голубкова
Деревья в обновах нарядных.
Сияют вовсю небеса.
Слезою омыт виноградник.
И пятки морозит роса.
Люблю, когда дрожью рассвета
Прохватит поля холодок.
Коснешься сверкающих веток —
И весь ты росою намок!
О, Хвамли, мечта голубая!
Ей любо вдали голубеть.
В сиянии зноя растает —
И буду о чем-то скорбеть,
И буду искать ее взглядом,
И будут пустеть небеса…
Ласкает листы винограда
Живительной дрожью роса!
377. Монпарнас. Перевод М. Талова
Вашу безнадежную
Сказку слышу в тихий час;
Ваша неизбежная
Пристань — старый Монпарнас.
И сверкают молнией
Вина в старом хрустале,
Словно их наполнило
Блеском солнце Монпелье.
Сизый дым колышется,