Скрипка в мирной тишине,
И Мадрид горит, испанцы,
И Валенсия в огне!
388. По дороге в Барселону. Перевод Э. Александровой
Трясутся стекла,
Дрожит кабина.
Насквозь промокла,
Но мчит машина.
Изрыто небо
Клинками молний,
И море гневно
Вздымает волны.
Огня и мрака
Чередованье.
Порывы бури,
Грозы рыданье.
Привал минутный —
И гонка снова.
Машин попутных
Ритмичный говор.
Мой стих, средь рытвин
Пронизан тоже
Железным ритмом,
Стеклянной дрожью.
Он снова звонок
И юн, как прежде,
Хоть и спросонок
Рассвет забрезжил…
389. «Смотрю до рассвета…» Перевод О. Ивинской
Смотрю до рассвета
Всё снова и снова,
А Рубенс поэта
Поймет с полуслова…
Ползет языками
Цветистое пламя
И под облаками
И над облаками…
Всю грудь для такого
Раскрыть бы огня…
О Лувр мой, мы оба
Зарницам родня!..
390. Дмитрию Гулиа. Перевод Г. Маргвелашвили
Благородный союз
Вдохновенья и буйства!
Пред тобою склонюсь —
Ясный светоч искусства!
Возлюбив свой народ,
И не в пику собрату,
Ты постиг наперед
Его боль и отраду.
Ты единственным счел
Для себя по натуре
Путь, которым прошел
Витязь в тигровой шкуре.
Обожая, любя,
Обойдешь ты полмира,
И абхазская лира
Обессмертит тебя.
391. Химера. Перевод М. Синельникова
Стою ослепший.
Блеск прянул прямо
Фарфора вспышкой голубою
Из тучи хмурой.
Преобразилась
Вся панорама,
Но пламя скрылось под мглой слепою,
Свинцово-бурой.
Так оглушает
Свет Нотр-Дама,
И кенгуру бегут гурьбою —
Химер фигуры.
392. «Париж! Будто слышится…» Перевод М. Талова
Париж! Будто слышится
Звон в этом звуке,
Гуденье металла,
Зовущий набат.
Бездушная кукла
Раскинула руки,
И золотом угли
В камине горят.
В гостинице янки
Почуяли страх:
Франк падает. Банки
Предчувствуют крах.
393. С поезда. Перевод В. Леоновича
Полустанок крохотный.
Румяный свет на склонах.
Почту сгружают. У насыпи —
Мальчик, щенок, теленок.
У горы деревня
За пазухой уютной.
Распевает голосок
В тишине минутной.
Девочка поет
И в ладоши бьет, бьет,
И прыгает, и туфельки
Так малы и тупеньки!
Сумерки румяные,
Осень полноплодная.
Здесь останется одно:
Душа моя свободная.
Тишина и родина —
Не вспомню ни о ком
И в деревню — с мальчиком,
Теленком и щенком.
394. Вернулась жизнь. Перевод Г. Маргвелашвили
Сердцу радость, сердцу радость оттого, что
Разминулось с непогодой и метелью
И что с пламени стихов стряхнули пепел…
(Знаю, есть на свете жертвы… Но такие?)
Я протер свои глаза, стряхнул печали,
Сердце слабо шевельнулось, оживилось.
Снова песней колокольчик захлебнулся…
(Знаю, есть и смерть на свете… Но такая?)
395. «Рассвет озарит…» Перевод В. Шаламова
Рассвет озарит
Величие лика,
Задумчивый вид —
Вольтера улыбка.
В саду, на глазах
У него, без сомненья,
Трудилось в слезах
Не одно поколенье.
Но тешится сквер
Детворою стоокой,
И взгляд свой Вольтер
Не отводит с Востока.
396. «Величественной сединою…» Перевод М. Талова
Величественной сединою,
Как древний великан,
Над младшею своей роднею
Возносится Монблан.
В венце сверкающем, прекрасный,
Он солнцем осиян;
Что для него обвал ужасный
И грозный ураган!
Не такова ль и книга эта,
Обнявшая весь мир?
А имя вечное поэта —
Шекспир!
397. «Так воин из ножей…» Перевод О. Ивинской
Так воин из ножен
Вдруг выхватит шашку,
Блеснет она молнией
В белом огне.
Так мост через Сену,
Лежащий врастяжку,
С размаху встает,
Напророчивши мне,
Что в Лувре я вновь Рафаэля увижу,
Что я с Веронезе знакомство сведу.
И мир мне покажется лучше и ближе,
Уже не в горячке,
Уже не в бреду.
398. «Поверь, не выручит гений…» Перевод Г. Маргвелашвили
Поверь, не выручит гений
И нервная пальцев дрожь,
Если, во власти сомнений,
Не ставишь ты жизнь ни в грош.
Лишь потому, что прекрасен,
Чувствителен и учен,
Не будешь ты впредь Парнасом
Пригрет и усыновлен.
399. Исключение. Перевод В. Леоновича
Сердца падающие удары
Будто реже и тяжелей.
Опустелые парки, бульвары,
Лунный сумрак в пролетах аллей.
И родною, и призрачной былью
Ты являешься из-за кулис.
Будто сонные белые крылья —
Руки всплыли, переплелись —
Опадают в немой укоризне.
Светом пепельным вся залита —
Ты исполнена трепетной жизни
И тоске никакой не чета!
Ах, Сен-Санс, безотчетная юность
Тем прекрасней стократ — и она
Этот свет, эту горькую лунность
Не поймет — и понять не должна.
И благое неведенье танца
Так неведенью слова сродни!
Я стихи понимать не пытался —
И меня не убили они…
Протанцует и рученьки сложит, —
Счастья слезы заставит пролить —
Но не сможет, вовеки не сможет
Смертной муки моей разделить.
И моя суеверная робость
Подает мне решительный знак,
Что и мне эту узкую пропасть
Перейти невозможно никак.
Наша юность — железная скудость.
Наша радость пошла с молотка,
И расплата за позднюю мудрость
Нескончаема и велика.
Где же радость? Убийца! Разиня!
Или нет? Я ошибся? Я прав?
Выбегает, — ах, солнышко, Мзия! —
Ножкой розовою смерть поправ.
400. Встреча. Перевод И. Дадашидзе
И нет уже той рощи над рекой,
Тех вязов возле медленного брода,
Опять утратам счет ведет природа
И зыбкий воздух просквожен тоской.
Всё заново… И надо привыкать,
Что плеск реки, и свет звезды над логом,
И жар земли, и неба благодать
Опять с душой сроднились понемногу.
Чтоб вновь услышать в шелесте волны
Тот голос сквозь невнятицу разлуки:
«Ударьте в бубен, Грузии сыны,
Пусть прежних песен не смолкают звуки!»
401. Песня Ильи. Перевод А. Патарая
Помню: подстреленным туром
Сумерки пали средь нив
И под дымящимся дулом,