Не оборвать сновиденья…
Небо есть небо, земля есть земля —
Не по моим наблюденьям.
422. Далеко паруса, далеко облака… Перевод А. Старостина
Далеко паруса, далеко облака,
А внизу расшумелась Кодори-река.
Вон скользит по волнам ее тень ястребка,
Вот несется вперед — далека, далека.
Но доплещет до моря Кодори-река
И замедлит свой бег меж камней и песка.
Тихо льется струя, холодна и легка,
Удалилась — и к берегу снова близка.
Не напрасно кипела Кодори-река,
Не напрасно ей горы давили бока.
Того времени память, светла и звонка,
Поцелуем останется здесь на века.
Всех на свете счастливей Кодори-река,
В море памяти нет без нее уголка.
423. «К чему мне стих, когда средь суеты…» Перевод И. Дадашидзе
К чему мне стих, когда средь суеты
Душе не хватит силы и дыханья
Вместить твои раздумья и мечты,
Твои, Мтацминда, скорбь и упованья.
Уж лучше песнь на немоту обречь,
Обезголосеть, чем, забыв о чести,
На пустословье растранжирить речь,
Пока Мерани топчется на месте.
Летите, строчки, словно птичий клин,
Как конница в последнее сраженье,
Пускай на миг сольется в звук один
И звон кольчуг, и рифм сердцебиенье.
424. Веспер. Перевод И. Дадашидзе
Когда отпышет жар заката
И день сойдет в его огне,
Над морем, дремою объятым,
Качнется Веспер в вышине.
В урочный час его свеченье
Окрасит смутный небосклон,
Душе даруя утешенье
И явь преображая в сон.
Покуда дышит ночь лениво,
Он светит, раздвигая тьму,
Над тусклым оловом залива
И над платанами в дыму,
Над ширью без конца и края
Укрытых сумраком полей,
Лучи дрожащие сплетая
С тенями зыбкими ветвей.
Так наши тянутся свиданья,
И нет отрады мне иной,
Чем это тихое сиянье
Звезды, взошедшей надо мной.
425. Запад алеет, и светится море. Перевод Б. Резникова
Запад алеет, и светится море вдали,
Но уже темные краски на воду легли.
Южная ночь, опускаясь неслышно с высот,
По морю мягко ступает и в горы идет.
«Доброго сна», — шепчет женщина, глядя в окно.
«Доброго сна. Но смотри: разве море темно?
Где она, ночь? В наших душах рассвет и весна!
Доброе утро! А ты пожелала мне доброго сна…»
426. На бирюзовых волнах. Перевод В. Шаламова
Пароходу море стелет бирюзовые ковры,
Освещают близкий берег золотистые костры.
Зданий белые фронтоны раздвигают леса мрак,
Реют ветви, как знамена и преображенья знак.
Городским огням ответить порывается всегда
Световым сигналом с неба замерцавшая звезда.
И заботливо укрыта в тишину морская даль,
И наброшена на город дымки легкая вуаль.
Сколько силы в черноморской фосфорической волне,
Осветившей мягким светом побережье в тишине!
427. «Подернут лиловым цветом…» Перевод К. Арсеневой
Подернут лиловым цветом
Приморский откос, куда
Любил приходить с рассветом
Я в юношеские года.
Завеса плюща одела
Расселину той скалы,
Откуда кидался смело
Я в пенистые валы.
Но временем не остужен
Пыл юности… И поверь,
С грозою и морем дружен
По-прежнему я теперь.
428. Бараташвили. Перевод В. Соколова
Стою и к сердцу прижимаю лиру.
Как бесконечен блеск поры ночной…
И ветер, спутник всех бездомных мира,
Над лирою гремит и надо мной.
И обреченно отвечает лира.
Стою и к сердцу прижимаю лиру.
Бараташвили, я на край родной
Гляжу…
О где же, где
Товарищ мой?
Где милая моя?
Без них так сиро…
Лишь обреченно отвечает лира.
Стою и к сердцу прижимаю лиру.
Раз ты свободна, Грузия, то я
И мертвый тяжесть вынесу земную.
О будущем поет струна моя.
Прижал я к сердцу лиру дорогую.
Писал я кровью, отстранив чернила.
Сегодня, тенью зыблющийся весь,
Я — прах Мерани, мчавшегося здесь.
Таинственно звучит родная лира.
429. «Рыбкой комнатной — пестренькою, разноцветной…» Перевод Б. Резникова
Рыбкой комнатной, пестренькою, разноцветной,
Вот уже Рица блестит!
И апрельское небо зарею рассветной
Склоны гор золотит.
В легкой дымке, в тумане сиренево-синем
Дремлет зеркало вод,
А над ними огромным живым апельсином
Наше солнце встает…
День пройдет, и оно за листвою лавровой
Вновь исчезнет во мгле!
Наше солнце — живее любого живого
Существа на земле.
Каждый день как впервые оно начинает
На рассвете свой бег
И до вечера щедро горит, полыхает —
Ныне, присно, вовек…
Нива, кузница, в море белеющий парус,
Конь, табак, виноград
И крутые утесы, над ярусом ярус,—
Вот абхазец, мой брат!
430. «С тех пор как красоту земли и неба…» Перевод Б. Резникова
С тех пор как красоту земли и неба
Впервые опалил огонь войны,
На каждой жизненной дороге, где бы
Она ни проходила, тишины
Всегда страшиться следовало! Гибель
Несли поэту мир, покой, уют!
Обречены те, кто в эпохи-глыбы
Одной лишь зыбкою мечтой живут.
А впрочем, хочешь быть счастливым — что же,
Закрой глаза лишь! Как морская гладь,
Величественна жизнь для тех, кто может
Дорогой бездорожье называть…
Мы помним счастье мира и покоя,
Которые давал фальшивый свет,
Орудовавший темною рукою
Своею в наших душах столько лет!
Но всё это в конце концов, в итоге
Ушло, навеки кончилось. И вот
Сейчас на каждой жизненной дороге
Мир — это вновь лишь радость и полет…
431. Волны шумели. Перевод Б. Резникова
Гулом глухим
наполнилась мгла —
Буря
наш челнок
понесла
Навстречу цели.
И моря рев
у прибрежных скал
Душу мне
на куски разрывал —
Волны шумели…
Но каждая капля
крови моей,
В себя не вмещавшей
хаос морей,
На самом деле
Хотела бури! И исступлен,
Самоубийствен
был древний стон
Морской купели!
И понял я
только с приходом зари,
Что море
не вне меня, а внутри.
…Волны шумели.
432. Утро сорок шестого. Перевод К. Симонова
Опять поставил: сорок пятый,
Хотя с утра — сорок шестой.
И памяти и пальцам — с датой
Непросто расставаться с той!
Она и на небе — в созвездьях,
И на бумаге — под пером,
Как вслед за молнией — возмездья
Докатывающийся гром.
433. «Моя касатка…» Перевод Г. Маргвелашвили
Моя касатка,