С вами, но только чтоб не было худа какого Ундине
Милой моей от того; тогда ее прокляну я».
Так-то, сколько неволей, столько и волей, осталась
В замке Бертальда. Вот однажды случилось,
что рыцарь
Выехал. Скликав дворовых людей, Ундина велела
Камень один огромный поднять и его на колодезь,
Бывший на самой средине двора, наложить.
«Нам далёко
Будет ходить за водою», – заметили слуги.
Но с грустным,
Ласковым видом, с унылой улыбкой сказала Ундина:
«Дети, сама бы за вас я с охотою стала в кувшинах
Воду носить; но этот колодезь, поверьте мне, должно,
Должно закрыть нам, иль с нами
случится большое несчастье».
Всем служителям было приятно угодное сделать
Доброй своей госпоже; без дальних расспросов
огромный
Камень был поднят; и он, показалось, как будто бы
доброй
Волей давшись им в руки, с земли поднялся
и как будто
Сам рванулся колодезь задвинуть. Но в эту минуту
К ним прибежала из замка Бертальда.
«Не троньте колодца, —
Громко она закричала, – его вода умываньем
Лучшим мне служит; его запереть
никак не позволю».
Но Ундина с своим обычным смиреньем на этот
Раз осталася в воле своей непреклонна.
«Я в здешнем
Замке хозяйка, – сказала она,
улыбаясь прискорбно, —
Мне за всем наблюдать; и здесь мне
приказывать может
Только рыцарь, мой муж и мой господин». —
«Посмотрите, —
С сердцем вскричала Бертальда, – подумать можно,
что этой
Бедной, невинной воде самой не хочется с Божьим
Светом расстаться: как жалко она трепещет
и бьется!»
В самом деле, чудно кипя и шипя, из-под камня
Ключ пробивался, как будто спеша убежать
и как будто
Что из него исторгнуться силой хотело.
Тем с большей
Строгостью свой приказ повторила Ундина; охотно
Был он исполнен: Ундину любили,
а гордость Бертальды
Всех от нее удаляла, и каждому было приятно
Той угодить, а этой сделать досаду; и камень
Крепко-накрепко устье колодца задвинул. Ундина
Тихо к нему подошла, над ним задумалась, что-то
Пальчиком нежным своим на нем написала,
в молчанье
Грустном потом посмотрела вокруг себя и,
вздохнувши,
Медленным шагом в замок пошла. На камне ж
остались
Видны какие-то странные знаки, которых дотоле
Не было там. Ввечеру, когда Гульбранд возвратился
В замок Рингштеттен, Бертальда ему в слезах
рассказала
То, что случилось с колодцем. Сурово взглянул
на Ундину
Рыцарь; она стояла, головку склоня и печально
В землю глаза опустив; но однако,
собравшися с духом,
Вот что шепнула в ответ: «Всегда справедлив
господин мой;
Он и раба не осудит, не выслушав; тем наипаче
Мне, законной жене, он позволит в свое оправданье
Слово сказать». – «Говори», —
сердито ответствовал рыцарь.
«Я бы желала, чтоб был ты один», – сказала Ундина.
«Нет, при ней!» – Гульбранд возразил,
указав на Бертальду.
«Я исполню волю твою, – она продолжала, —
Но не требуй того, прошу, умоляю, не требуй».
Голос ее был так убедителен, очи так нежны,
Все в ней являло такую покорность,
что в сердце Гульбранда
Солнечный луч минувших дней пробежал; он Ундину
Дружески за руку взял и в ближнюю горницу с нею
Вышел; и вот что ему сказала она: «Уж коварный
Дядя мой Струй довольно известен тебе;
не один раз встречался
Он с тобою здесь в замке; Бертальде же так он
Страшен, что может она умереть. Он бездушен,
он просто
Отблеск стихийный наружного мира;
что в жизни духовной
Здесь происходит, то вовсе чуждо ему; здесь глядит он
Только на внешность одну. Замечая,
как ты недоволен
Мной иногда бываешь, как я, неразумный младенец,
Плачу, как в то же время Бертальду, случайно,
быть может,
Что-нибудь заставляет смеяться,
в своем безрассудстве
Видит он то, чему здесь и признака нет, колобродит,
Злится и в наши дела, незваный, мешается; пользы
Нет от того никакой, что ему я грожу и гоняю
С сердцем отсюда его; он мне, упрямый, не верит;
в бездушной,
Бедной жизни своей никогда не будет способен
Он постигнуть того, что в любви и страданье,
и радость
Так пленительно сходны, так близко родня,
что разрознить
Их никакая сила не может: с улыбкою слезы
Сладко сливаются, слезы рождают улыбку». И очи,
Полные слез, с улыбкой поднявши, она исподлобья
Робко смотрела Гульбранду в лицо; и все трепетанье
Прежней любви он почувствовал в сердце;
Ундина глубоко
То поняла, к нему прижалась нежней и в блаженстве
Радостных слез продолжала: «Когда словами
не можно
Нам бестолкового дядю Струя унять, то затворим
Вход ему в замок; единственный путь,
которым сюда он
Может свободно всегда проникать,
есть этот колодезь;
Он с другими духами здешних источников в ссоре;
Царство ж его начинается ниже, вдоль по Дунаю.
Вот для чего я на камне,
которым колодезь задвинут,
Знаки свои написала: они беспокойного дядю
Струя власти лишили, и он ни тебя, ни Бертальду
Боле не будет тревожить; он камня не сдвинет.
Но людям
Это легко; ты можешь исполнить желанье Бертальды;
Но, поверь мне, она не знает, чего так упрямо
Требует; Струй на нее особенно злится. А если
Сбудется то, что он предсказал мне (хотя и без всякой
Мысли худой от тебя), то и сам ты, мой милый,
не будешь
Вне опасности». Рыцарь, глубоко проникнутый
в сердце
Великодушным поступком своей небесной Ундины,
Обнял ее с горячностью прежней любви.
«Мы не тронем
Камня; отныне ж и все, что ты когда ни прикажешь,
Будет в замке от всех, как теперь, исполняемо свято,
Друг мой Ундиночка». Так ей рыцарь сказал,
и Ундина,
Руку целуя ему в благодарность за милое, столько
Времени им позабытое слово любви, прошептала
Робко: «Милый мой друг, ты ныне со мной
так безмерно
Милостив, ласков и добр, что еще об одном
попрошу я.
Видишь ли? Ты для меня как светлое лето;
в сильнейшем
Блеске своем оно иногда себя покрывает
Огненно-грозным венцом громовых облаков
и владыкой,
Истинным Богом земли нам является; точно таков ты
Кажешься мне, когда, на меня прогневан бывая,
Грозно сверкаешь, гремишь и очами, и словом;
и в этом,
Милый, твоя красота, хотя и случится порою
Мне, безрассудной, плакать; но слушай, друг мой:
воздержен
Будь на водах от гневного слова со мною; единым
Словом таким меня передашь ты в волю подводных
Сродников; мстя за обиду их рода, они невозвратно
В море меня увлекут, и там в продолжение целой
Жизни я буду под влажно-серебряным сводом
в неволе
Плакать, и мне уж к тебе не прийти; а если приду я…
Боже! то это будет и пуще тебе на погибель.
Нет, мой сладостный друг, избавь меня от такого
Бедствия». Рыцарь торжественно дал обещанье
исполнить
Просьбу ее, и они с веселым лицом возвратились
В горницу, где их Бертальда ждала. Она уж успела
Слуг к колодцу послать, чтоб они, по первому знаку
Рыцаря, камень свалили с него.
«Не трогайте камня, —
Холодно рыцарь сказал, – и помните все, что Ундина
В замке моем одна госпожа, что ее приказанья
Святы». При этом слове Бертальда,
в лице изменившись,
Скрылась. Вот уж и ужина час наступил, а Бертальды
Не было. Рыцарь послал за нею, но вместо Бертальды
В спальне ее опустевшей нашли записку на имя
Рыцаря; вот что стояло в записке:
«Вы приняли, рыцарь,
В дом свой меня, недостойную дочь рыбака,
и о низком
Роде своем я безумно забыла; за то в наказанье
Доброю волей иду к отцу-рыбаку, чтоб, в убогой
Хижине скрывшись, о счастье земном не мечтать;
наслаждайтесь
Долго им вместе с вашей прекрасной супругой».
Ундина
Сильно была опечалена; рыцаря вслед за Бертальдой
Стала она посылать – ее убежденья, однако,
Были не нужны; он сам на то был готов. Но в какую
Сторону ехать за ней? Никто об этом не ведал.
Рыцарь сидел на коне и хотел уж свой путь наудачу
Выбрать, как вдруг явился пастух и сказал,
что Бертальда
Встретилась с ним у входа Черной Долины; стрелою
Рыцарь пустился туда, не слыша того, что в окошко
Вслед за ним кричала Ундина: «Не езди! не езди,
Милый! постой! Гульбранд, берегися
Черной Долины!
Стой! назад! иль, Бога ради, позволь мне с собою
Ехать!..» Но рыцарь уж был далеко. Ундина поспешно
Села сама на коня и одна за ним поскакала.
Глава XIVО том, как отыскалась Бертальда
Эта долина, в то время слывшая Черной Долиной,
Очень близко была от замка, а как называют
Нынче ее, неизвестно; тогда ж поселяне ей имя
Черной дали за то, что глубоко средь диких утесов,
Елями густо заросших, лежала она, что кипучий,
Быстрый поток, на скалистом дне ущелья
шумевший,
Черен меж елей бежал и что небо нигде голубое
В мутные воды его не светило. В сумерки стало
Вдвое темней и ужасней меж елей и диких утесов.
Рыцарь с трудом пробирался вдоль берега; страшно
Было ему за Бертальду, и засветло встретиться с нею
Он торопился; по всем сторонам
с напряженным вниманьем
Взор обращал он, и сердце в нем билось сильней;
он со страхом
Думал: что будет с нею, если заблудится в этом
Диком месте, ночью и в грозу, которая черной,
Тяжкой тучей шла на долину? Вдруг показалось