Вот они, годов военных были:
Словно клад бесценный, в глубь земли
Руки друга памятник зарыли
И от поруганья сберегли.
Мы копали бережно, не скоро,
Только грудь дышала горячо.
Вот он! Под лопатою сапера
Показалось смуглое плечо.
Голова с веселыми кудрями,
Светлый лоб — и по сердцам людским,
Словно солнце, пробежало пламя:
Пушкин встал — и жив и невредим!
190. «Баловень лицейской легкой славы…»
Баловень лицейской легкой славы,
Спутник Батюшкова и Шолье,
Арапчонок смуглый и курчавый,
Он присел на бронзовой скамье.
И в тени пятнистой и неяркой,
Взглядом провожая облака,
Под листвой дряхлеющего парка
Молодым остался на века.
191. «Целый день я сегодня бродил по знакомым местам…»
Целый день я сегодня бродил по знакомым местам,
Удивляясь тому, что их вижу как будто впервые.
Чуть вздыхала Нева, поднимаясь к горбатым мостам,
Вдоль проспектов цепочкой бежали огни золотые.
Летний сад за решеткой качался в сырой полумгле,
Чуть касалось щеки дуновенье просторного оста,
И разбрызгивал лужи трамвай, отражая в стекле
Клочья розовых туч да иглу за громадою моста.
В этот вечер откуда-то хлынула в город весна,
Рассекая всё небо полоской зеленой и красной,
И сверкала на Невском, шумела толпой сторона,
Та, которая прежде была «при обстреле опасной».
192. «Когда-то в Греции прекрасной…»
Когда-то в Греции прекрасной
Равно и к смертным и к богам
Она слетала бурей страстной,
Катилась пеной к берегам.
И в буйном празднестве победы
Всегда меняла грозный лик.
Так белый лебедь к лону Леды
Крылом трепещущим приник.
Так Зевс на сонную Данаю
Сходил сверкающим дождем,
Бык уносил к чужому краю
Европу на хребте крутом.
Так, разгораясь и бледнея,
Скользя во тьму и забытье,
В палящем облаке Психея
Не знала, кто берет ее.
Бессмертье это? Вдохновенье?
Земная страсть? Не всё ль равно!
И нет тому обозначенья,
Что вихрем счастья рождено.
193. ПСИХЕЯ
Вся жизнь твоя прошла под подозреньем,
Душа моя,
И ты была лишь легким сновиденьем,
Душа моя.
Мир отрицал твое существованье,
Мир — но не я.
Я шел к тебе на тайное свиданье,
Душа моя.
Наш век суров. Он любит то, что зримо,
Ткань бытия,
А ты была, как дым, неуловима,
Душа моя.
И лишь во сне, над этой жизнью рея,
Себя тая,
Цветка касалась бабочка-Психея,
Душа моя.
Друг друга мы порой не узнавали,
Но знаю я,
Что ты со мной — и в счастье и в печали,
Душа моя!
194. ЖЕРЕБЕНОК
Заря румянилась спросонок,
Журчала речка по песку,
А там, на взгорье, жеребенок
Прислушивался к ветерку.
Большеголовый, тонконогий
И напряженный, как струна,
Стоял он около дороги,
Весь теплый, розовый от сна.
Широко ноздри раздувая,
Расставив кончики ушей,
Смотрел он, как заря сырая
Касалась сонных камышей.
А мир, росистый и зеленый,
Дышал всей грудью в тишине…
Спасибо, друг мой несмышленый,
Вернул ты молодость и мне!
195. ЛЕСНОЕ ОЗЕРО
Есть глухие лесные озера,
Где такая стоит тишина,
Что до них добегает не скоро
Предзакатного ветра волна.
К ним спускается ветер со склонов,
Лес, еще не окутанный сном,
В тишину неподвижных затонов
Опрокинут зеленым венцом.
И не сможешь ты ввек наглядеться
На сплетенье зеленых стеблей,
Где кувшинок холодное сердце
Раскрывается, снега белей.
Здесь, веслом раздвигая несмятый,
Осторожно шуршащий камыш,
Ты закат, отпылавший когда-то
И забытый тобой, воскресишь.
Здесь, под тихое лодки скольженье
Оставляющей розовый след,
И свое ты найдешь отраженье
За туманом растаявших лет.
Тишиною весь мир наполняя,
Сквозь лесной расходящийся дым
Снова встанет луна молодая —
Чаша, полная медом густым.
И лучом беспощадного взора
Проскользнет в те глубины души,
Где такие же стынут озера
И безмолвно стоят камыши…
Всё живет, всё бессмертно, что было,
И нельзя ничего потерять,
Если счастье хоть раз отразила
Предзакатного озера гладь!
196. ИВОЛГА
Иволга, иволга, милая птица,
Ранняя гостья березовых рощ,
Всё-то тебе на ветвях не сидится,
Если на зорьке листва шевелится
И притихает сверкающий дождь.
Вот ты вспорхнула с промокшей осинки,
Яркие капли в траву уронив,
Перелетела до ближней вершинки
И в голосистом лесном поединке
Снова выводишь нехитрый мотив.
Свежая нота отрывисто, звонко
Зелень сквозную пронзила опять,
Перекликаясь с дудой пастушонка,
Там, где за рощей полоскою тонкой
Чуть розовеет озерная гладь.
Где ты? Мелькнет желтоватая грудка,
Сизый, стремительный отсвет пера —
И раздается лесная побудка,
Словно с тобою, встряхнувшийся чутко,
Лес просыпается в эти утра.
Мокрые ветки плечом раздвигая,
Утру навстречу мне век бы идти…
Иволга, иволга, гостья лесная,
Пой мне подольше, всю грудь наполняя
Радостью, свежестью, счастьем пути!
197. ДЕНИС ДАВЫДОВ
Герой двенадцатого года,
Непобедимый партизан,
В горячих схватках в честь народа
Покрыл он славой доломан.
Гусарской саблею сверкая,
Строфу свою рубя сплеча,
Он знал, что муза, «дева рая»,
Куда как сердцем горяча!
За словом он в карман не лазил,
Вельмож Олимпа звал на ты,
Кутил, не вовремя проказил,
Служил заветам красоты
И обойденным генералом,
В Москве, в отставке, свой халат
Предпочитал придворным балам
И пестрой радуге наград.
К неуспокоенным сединам
Внушив насмешливый почет,
Остался он Беллоны сыном
И среди старческих невзгод.
Лихой гусар, любил он струнность
Строфы с горчинкой табака,
И, волей муз, такая юность
Ему досталась на века.
198. НА БЕРЕГУ
Когда в пуху лозинник тощий,
Когда еще прозрачен май,
К березовой причалив роще,
Мы на костре согрели чай.
В густой траве дымятся кружки,
Трещит и прыгает огонь,
И робко бабочки-подружки
Садятся на твою ладонь.
Встает луна, дрожа и тая
В струистой синеве костра,
Скользнула рыба, прорезая
Гладь омута концом пера.
Могу ли счастьем не дышать я,
Когда спускается к реке
Твое белеющее платье,
Как облако, в березняке!
199. «Целый вечер слушаем мы Глинку…»
Целый вечер слушаем мы Глинку,
Сумерки струятся над камином.
Раскуси смолистую хвоинку —
И вокруг запахнет мандарином.
А на елке догорают свечи…
Наши встречи на любовь похожи.
В стародавнем парке эти встречи
Были и томительней и строже.
Зачерпнул я с лунного сугроба
Горстку легкой свежести морозной,
И, смеясь, мы наклонились оба
К нашей тайне, тающей и звездной.
Стали дни медлительней и строже,
И не знать нам больше лунной пыли.
Юным снам нет отклика… Но всё же
Как неповторимо мы любили!
Поздно… Догорающие свечи
Тянутся слоистыми шелками.
Всё сгорает, даже сны и встречи…
Хорошо, что мы сгораем сами.
200. «Сын Мстислава, княжич Мономаха…»
Сын Мстислава, княжич Мономаха,