Есть странная мечта: себе построить дом
Из прожитых надежд, тревог и начинаний.
Пусть всё, что не сбылось, живет отныне в нем,
В таком вместительном из всех возможных зданий.
Не собираюсь там гостить на склоне дней.
Дверь будет на замке, окно закрыто ставней.
Лишь комната одна, что всех других скромней,
Останется беречь следы дороги давней.
Казалось бы, зачем и для чего хранить
Тот прах, которому не стать уже горящим,
Но разве никому не видимая нить
Не может связывать былое с настоящим?
И что-то шепчет мне: ты мир в себе растил,
Нельзя его терять, хоть сам ты — лишь мгновенье,
Пылинка малая бесчисленных светил,
Уже вошедшая в бессмертное круженье.
369. «Я их пустил на волю. Пусть слова…»
Я их пустил на волю. Пусть слова,
Как ласточки, купаются в полете,
Пусть манит их всё выше синева
В скольжении и легком повороте!
Их мир широк, и нет ему конца,
Они ныряют в счастье с головою,
А я гляжу со старого крыльца
С какой-то грустной радостью былою.
Завидую я юности их крыл,
Стремящейся к высотам ликованья,
Я ничего еще не позабыл
Из щедрой дани счастья и страданья.
Мне не узнать, чем кончится полет,
Но кто-нибудь, уже в иные годы,
Их ласточками снова назовет,
Предвестниками подлинной свободы.
370. «Они и свеч не зажигали…»
Они и свеч не зажигали,
А в темной пропасти окна
На угасающей эмали
Всплывала ранняя луна.
Неразличимы были лица.
Она молчала у стола,
А он глядел на половицы,
Где между ними тень легла.
И было в этот мглистый вечер
С грядой осенних облаков
Для этой слишком поздней встречи
Уж никаких не нужно слов.
И не сближались больше руки,
Как в те далекие года,
И тень уже иной разлуки
Их разделяла навсегда…
371. «Всё краснее и ярче рябина…»
Всё краснее и ярче рябина
На прохладной уже синеве,
О кузнечиках нет и помина,
Дольше стынет роса на траве.
Не один уж листок, золотея,
Опустился, кружась, у ворот,
Сиротеет сквозная аллея…
Собираются птицы в отлет.
Меркнет вечер томительно длинный,
В опустевший входя мезонин,
Ядовито горят георгины
Посреди отсыревших куртин.
Пожелтевшие лета страницы
Этим липам ничто не вернет.
Всё проходит на свете, а птицы…
Собираются птицы в отлет.
Жизнь была нестареющим садом,
Где румянились яблоки-дни,
И казалось — заветное рядом,
Только руку за ним протяни.
Но всему свой черед наступает.
Скоро холодом лужи скует.
Листья кружат, душа подмерзает…
Собираются птицы в отлет.
372. «Не всегда оживают слова…»
Не всегда оживают слова
В этих книгах старинной печати,
А была ведь когда-то жива
Свежей мысли и чувства листва,
Прорастая сквозь титла и яти.
Разбуди же угаснувший стих
В мерной поступи ямбов тяжелых,
Чтобы гул их победный не стих
И сказал о пиитах своих
В париках и расшитых камзолах.
Оживай, Восемнадцатый век,
Проповедник особой породы,
Укротивший Пегаса разбег,
Рассыпающий, как фейерверк,
Громогласно-фанфарные оды.
Ты любил поученья, псалмы,
Разум басен, трагедий котурны,
По линейке ровняя умы,
Ты в сугробах российской зимы
Не взрывался погодою бурной.
И хотя ты был выдуман весь,
Но в боренье с грамматикой узкой
Нес отечеству добрую весть,
Что у нас еще будет — и есть! —
Честь и слава Поэзии русской.
И, сменяя камзол на халат,
Остывая к чинам и наградам,
Из Фелицыных выйдя палат,
Ради пиршеств и сельских услад
Ты онежским гремел водопадом.
373. «В нависанье узорных ветвей…»
В нависанье узорных ветвей
И таинственном шорохе сада
Что-то есть от тревоги моей,
О которой и думать не надо.
А не то наплывет, как туман,
И земное погасит сознанье
Тяжкий сумрак летейских полян,
Где душе не хватает дыханья.
Там, в обители скорбных теней,
Не доступной ни стону, ни крику,
Не услышит она, как Орфей
Стоном лиры зовет Эвридику.
Возвратиться на солнечный свет
Ей нельзя уже в рощи и нивы,
И останется тенью ответ
На тоскующей лиры призывы.
374. ИННОКЕНТИЙ АННЕНСКИЙ(Две тени)
Ахматовой учителем он был,
Он вел ее на строгие ступени
Под сводом лип и пушкинской сирени,
Где пруд колонну Славы отразил,
Заставил смело поглядеть в лицо
Всем искусам разлуки и тревоги
У страстных испытаний на пороге
И подарил старинное кольцо.
В него не камень вставлен, а печать
Из темных недр откопанного века
С двустишием неведомого грека:
«Цени слова, но дай им срок молчать».
Она подарок вещий приняла
С крупицею античной горькой соли
И в одиночестве неженской доли
Безропотно сожгла себя дотла.
375. ИГЛА НАД НЕВОЙ
Не только, грозы разрывая раскаты,
Был луч ее ярок и жгуч,
Не только победно кораблик крылатый
Летел через полчища туч.
Не только как отблеск полярных сияний
И строгий завет прямоты,—
Она поднималась над скопищем зданий
Стремительным взлетом мечты.
Венчал рукотворное дело Петрово
Не только витийства пожар —
Из блеска и грома рожденное слово
Под рокот горластых фанфар,—
Была она шпагой сверкающей, узкой,
Как огненной мысли строка,
Была она мачтой Поэзии русской
И меркой ее — на века.
По ней выверяли суровое рвенье
Жестокого века гребцы,
Пред нею смыкали свои поколенья
Грядущей свободы певцы.
Открыты ей новых свершений просторы
В свободной отчизне Труда,
И, грому подобная, вспышка «Авроры»
Вошла в ее блеск навсегда.
Поэты России, склоните знамена
Пред этою, в славе былой,
Завещанной Пушкиным, ввысь устремленной
Свободы и мысли иглой!
376. «Незадачлив я стал на подарки…»
Незадачлив я стал на подарки,
Чем утешить тебя, не найду.
Хочешь жимолость в пушкинском парке
Иль вот эту над Волгой звезду?
Хочешь алый тюльпан Казахстана,
Коктебельский сквозной халцедон?
Дождь и радугу? Клочья тумана?
Иль ростовский над озером звон?
Всё отдам я — и небо, и сушу.
А не нужно, возьми уж тогда
Всю мою неуемную душу,
Поседевшую в эти года.
Я ее оставляю в наследство
Не по родственным явным правам,
А как самое верное средство
Быть вовек неразлучными нам.
377. КАСТАЛЬСКИЙ КЛЮЧ
Кастальский ключ… Чудесное теченье,
Рожденное из самой глубины.
Но волшебства и тайн возникновенье,
По сумрачным преданьям старины,
Способно жить едва ль одно мгновенье,
Чтобы уйти в несбывшиеся сны.
И всё же, пробужденный хоть однажды,
Не может он умолкнуть навсегда.
Его судьба — томить нас зноем жажды
И зовом окрыленного труда,
Чтоб мог к нему прильнуть губами каждый,
Познавший правду и огня, и льда.
378. «Мы в космос пути открыли…»
Мы в космос пути открыли,
Порвав притяженья нить,
Пространство мы покорили,—
Вот время бы покорить!
Нам мало земного срока,
И хочется, чтобы он,
Растягиваясь широко,
Был к сущему устремлен.
Старинное изреченье
Любому из нас под стать:
«Остановись, мгновенье!» —
Чтоб дольше тобой дышать.
379. «Разбег его стихов подобием прибоя…»
Разбег его стихов подобием прибоя