О могучей, бессмертной и славной любви,
Караваны и путники, что из дали
В даль безвестную благоговейно прошли.
274. Любовь рыцаряПеревод М. Петровых
Девушка — солнце в дворце золотом —
В давние годы жила и ждала
Друга души и о счастье вдвоем
Тайно мечтала, тиха и светла.
С войском несметным неведомый князь
Мимо дворца проезжал на коне.
Бросив поводья, он замер, дивясь
Девушке той, что стояла в окне.
«Светлое солнце! Полмира в борьбе
Завоевал я в подарок царю.
Лишь прикажи — и полмира тебе
Я за любовь покорю, подарю».
— «Дар твой велик, — отвечает она, —
Только любовью его не зови.
Сердцу иная отрада нужна.
Мир покорив — не докажешь любви».
— «Как же мне, солнце, уверить тебя?
Грудь лишь рассечь — остается одно,
Я тебе под ноги брошу, любя,
Сердце мое, что тобою полно».
— «Дар твой огромен, — ответ прозвенел,—
Всё же любовью его не зови.
Даже и трус от отчаянья смел, —
Смертью своей не докажешь любви».
Рыцарь в смятенье — он милой не мил.
Смотрит на девушку, боль затая.
«В мире никто горячей не любил.
Всё, что прикажешь ты, — выполню я».
— «Если ты любишь меня — уходи.
Жди — я приду, как исполнится срок…»
Девушка юноше розу с груди
Бросила, будто свиданья залог.
Юноша розу, что жарче огня,
К сердцу прижал, и, взглядом одним
С милой простясь, он пришпорил коня
И улетел, будто ветром гоним.
В замке своем, от людей отдалясь,
Тайных надежд не открыв никому,
Ждет, и мечтает, и слушает князь —
Не постучится ли счастье к нему.
Сквозь золотистый туман вдалеке
Милой улыбку он видит всегда.
В страстном безмолвии, в жгучей тоске
Ждет он, и мчатся на крыльях года.
Мчатся года, и потерян им счет.
Пламенный юноша стал стариком.
Всё еще ждет он и верит, и вот
В дверь его смерть постучалась тайком
Будто запели в душе соловьи —
Гостью он встретил, восторг затая.
Розою веки прикрыл в забытьи…
Кончилась грустная сказка моя.
275. Родная земляПеревод С. Шервинского
Жил некогда в пышных пределах Востока
Воитель, защитник родимой страны.
Врага не повергнув, бывало, до срока
Меча боевого не вложит в ножны.
О том, что копье знаменитого мужа
Далече вонзается, знали кругом,—
И року подобный, неслыханный ужас
И денно и нощно висел над врагом.
И вскоре правдивая лира народа
Широко прославила имя его,
Воспела победы счастливых походов,
Отчизны святой над врагом торжество.
Но царь, малодушный и слабый владыка,
Хвалами воителю был уязвлен.
Себя при лучах его славы великой
Ничтожным, униженным чувствовал он.
И, завистью мучим жестокой, бессонной,
Однажды в палатах за пиром своим
К безвестному воину он благосклонно
Снисходит, беседует ласково с ним,
Потом — полководца минуя коварно —
Близ трона сажает, улыбкой даря,
И, видя столь черную неблагодарность,
Все молча дивились поступку царя.
Наутро любимец и вовсе прославлен,
Владыка его опоясал мечом,
Начальником он над войсками поставлен,
Герой же — лишь телохранитель при нем.
Тогда возмутилась душа полководца
И войско разгневал царя произвол, —
И с теми, кто верным в беде остается,
Отважный воитель в изгнанье ушел.
Он взялся за меч, и пошли они следом —
С мечом неразлучен отважных удел,
Он вскоре сразился с тираном-соседом
И княжьим престолом его овладел.
И недруги злобные слышат, ликуя,
Что славный воитель, любимец побед,
Уже не вернется на землю родную,
Что буйным набегам препятствия нет.
Забыты страданья и ужас былого,
Труба протрубила тревожную весть,—
И недруг в пределы врага векового
Стремится — насытить кровавую месть.
Рубеж перешел он и вторгся глубоко,
Сжигая деревни, паля города,—
А царский любимец, воитель убогий,
Сбежал, бросив войско, исчез без следа.
На площади, словно вода в половодье,
Народ собирался густою толпой,
Кричали: «Где доблестный наш полководец.
Защитник, спаситель отчизны святой?»
Прочитан царю и его нахарарам
Суровый наказ, чтобы с просьбою шли
В соседний предел за воителем храбрым
И с честью и славой домой привели.
И царь по совету своих приближенных
Послов избирает из тайных палат —
Почтить полководца державным поклоном
И слезно просить возвратиться назад.
Путь долог и труден. Но вот к спарапету
Вошли и, почтительно с ним говоря,
Ласкают изгнанника царским приветом,
Ему сообщают о просьбе царя.
А князь пировал в беломраморном зале,
С дружиною верной делил он досуг,
Вином изумрудные чаши пылали,
Красавицы девы плясали вокруг.
И вот протянул он торжественно руку —
И музыка смолкла, затихла гульба.
Послы повествуют про горечь и муку,
Что родине бедной послала судьба.
Внимая печально, за родину мучась,
Всё ж тайную радость испытывал князь,
Что ныне царя унизительна участь, —
И в знак несогласья рука поднялась.
Смех, музыка залу наполнили снова,
И девы пустились в пленительный пляс.
Послы поднялись, не промолвив ни слова,
И тихо ушли, головами склонясь.
А царство зачахло от лязга оружья,
Носились там кони, посевы топча.
Народ, потрясенный, повергнутый в ужас,
Бежал перед блеском чужого меча.
И вновь собралась нахараров палата.
Трех чтимых старейшин решили избрать
И общую просьбу вельмож и сената
Изгнаннику храброму вновь передать.
Путь долог и труден. Но вот к спарапету
Явились послы и, не прошены сесть,
Желанье совета с учтивым приветом
Ему сообщили, подбавивши лесть.
В то время, пируя, отрадные речи
С друзьями походными вел спарапет,—
В словах оживали минувшие сечи
И громкая слава их общих побед.
И вновь протянул он торжественно руку —
И пышный дворец погружен в тишину.
Послы рассказали про горечь и муку,
Про ужас, объявший родную страну.
С глубокою скорбью внимая рассказу,
В душе колебался взволнованный князь.
Но месть лишь дремала и вспыхнула сразу —
И в знак несогласья рука поднялась.
Всё глубже вторгались, как лютые звери,
Враги, рассевая грабеж и раздор.
Несчастный народ, оглушен и растерян,
Не ведал, как сбросить беду и позор.
Прислушалась родина к мудрым селянам.
Сказал старый пахарь: «Мужайтесь! Пойдем
Мы двое с любимцем народа гусаном
И прежнего друга домой приведем!»
И вот снаряжают, собравшись толпою,
Гусана и пахаря в дальний поход.
«Несите любовь и привет наш герою,
Забыть он не может свой верный народ!»
Отправились. Пахарь у самой границы
Взял горстку земли и насыпал в кошель.
Горячие кони помчались как птицы,—
И вот показалась желанная цель.
Уж поздний был вечер. С узорчатых сводов
Струилось сияние паникадил.
Охвачен тоскою, сидел полководец,
За пиром товарищей мрачно следил.
И, сбросив с плеча звонкозвучную лиру
И взором окинув торжественный зал,
Ударил гусан с вдохновенною силой
И струн золотых языки развязал.