Ты понимаешь? – Целый город,
В цветенье свадеб, именин,
И каждой осенью – расколот
На боль и цвель отдельных лиц
И листьев. – Судьбы разобьются…
Откуда только вы взялись,
Завистники и правдолюбцы,
Какой составили букет
Из листьев жёлтых и лиловых,
Средь гордых дам в нарядах новых –
Кто плачет, догола раздет?
Ах, это плачет ваша жизнь,
В ров общий брошена нагая:
Над ямой мостик. – Не держись,
Уже перила пахнут гарью.
Сжигают трупы. Души жгут.
Стеклом венецианским судьбы
Царей ещё блестят минут
Пятнадцать. – Воздуха глотнуть бы
Глоток!.. Но – только чёрный дым…
И если мы явились после –
Не верь. То призрак. Мы летим
Без опозданья к ночи в гости.
Не осуди. И не вмени
Безумных слов, решений быстрых.
Мы – гарь. Мы не были людьми
С тех пор. Участьем – не томи.
Не обвиняй в бездушье – призрак!..
Гостиница
…Хозяйка скоро сгонит. Говорит –
Мы ей не платим. Кто-то черноусый
В покои наши въехать норовит.
Он больше нас ей, видимо, по вкусу.
Причина, верно, в этом. Да и сроду
Ей не платил никто. Скажи – за что?
За то, что потолок – как решето?
Что по ночам хозяйка греет воду
И всех нас будит? Жалуется – мало
Ей, видишь, денег… Если б кто платил –
Она б, небось, ночами не стирала.
Ты, правда, с ней ни разу не шутил,
Да и вообще – мы держимся с ней хмуро,
Но это я исправить не берусь:
Мне если что не нравится – фигура
Иль смех претит – у каждого свой вкус, –
Я не могу, как хочешь… притворяться
И комплименты дамам расточать
Из выгоды!.. Что ж – смена декораций!
Придётся, друг мой, заново начать.
Ну что? Да ты, как вижу, нарядился –
Манишка, галстук, клетчатый жилет…
Сказать по правде, я ведь здесь родился
И прожил, худо-бедно, столько лет…
Куда же мы пойдём? Кого мы встретим?
Кто приютит в осенний холод нас?
А впрочем, я смущён вопросом этим
Напрасно. Поглядим. Всему свой час.
Пойдём себе, на дудочках играя,
Вдоль тракта и забудем путь назад.
Пусть рай не ждёт – не заслужили рая, –
Найдётся угол. Я не верю в ад.
Хозяйка нас проводит. Обернёмся –
И ну махать! А скроется из глаз –
Как думаешь: всплакнём? Иль улыбнёмся?
Ведь как-никак, а Жизнью звалась…
Эпоха Тан
Деревьев, рек и гор
Стихи на светлом свитке –
И грешным не в укор,
И праведным в избытке
Даётся светлость их
И просветляет лица.
Деревья, реки… Стих
В безбрежном коренится.
Поющий ключ иссяк.
В эфир вернёмся вскоре.
Не вспомним в небесах:
Деревья, реки, горы…
Твоё дерево
– Ты знаешь, сумасшедших было много.
Но был один настолько воспалён
Идеей, будто он – Наполеон,
Что убедил весь мир. В него, как в бога,
Поверили. И он завоевал
Европу. Но в России вдруг очнулся –
И усомнился… Тотчас покачнулся –
И полетел в зияющий провал.
Но падая – поверил, что живёт
На свете. И настало избавленье:
Он очутился на Святой Елене
И там включился в звёздный хоровод…
…Ты ни признаний, ни имён, ни воплей
На нём не режь. Пусть царствует оно,
Ветвями в небеса вкоренено.
А если в землю – высохнет, как вобла.
«Гул солнечный. Движется воздух…»
Гул солнечный. Движется воздух,
И жарко двоятся стволы.
Высокий и стройный подросток,
Чьи мысли, как небо, светлы! –
Внезапному замыслу детства
Не вызреть и не зачерстветь…
Прорыв возрастных соответствий,
И смерти, и времени. Свет –
И в нём стихотворные строки
Впервые подобны лучам.
Высокий и хрупкий. Высокий,
И небо течёт по плечам.
Безумная жизнь пронесётся,
Притянет воздушная высь –
И скажешь, сгорая: от солнца,
От солнца стихи родились!
От близости неба. От жара
Страстей, пробуждённых в крови
Сверканьем влюблённого шара. –
Он падает… Падай! Лови!..
«…Так в озере холодном искупаться…»
…Так в озере холодном искупаться
Решаешься – и входишь постепенно:
Сперва дрожишь – и коченеют пальцы,
Потом, немея, входишь по колено,
И, воздуха набрав и окунувшись,
Уже плывёшь – а сам белее мела…
И так вступают в жизнь, в любовь и в ужас.
И так душа решается на тело.
«Скованные временем единым…»
Скованные временем единым,
Трепетно-похожими телами,
Призванные лесом нелюдимым
В близость с индуистскими стволами,
До забвенья любящие лето,
Мёртвые зимою от печали…
Подождите, я Вас видел где-то.
Кажется, и Вы меня встречали.
Можно ль так безбожно замыкаться
В огорченье, суете и теле?
Ведь пора цветения акаций –
Мимолётней мысли и метели.
Но, пока смертями жизнь богата
И земной судьбой набухли вены –
Дух бессмертный вызывает брата
На свиданье во плоти мгновенной.
Метемпсихоз
Прохожу – роняю сигарету.
Наклоняюсь – озеро у ног…
Я в парижском переулке где-то…
Я в горах. Бегу к дверям: звонок!
Величавы горные озёра…
Свечка. Схожий с мошкарой ночной
Почерк: «Не перенесу позора.
Всё открылось. Ты – всему виной…»
Голубого полдня водопады,
Яркий трепет горного листа,
Погодите… Разобраться надо…
Гаснет свечка. Улица пуста.
Я – виной?! Мутится взор… Но кто я?
Тишина сгущается, звеня,
Лист плывёт по озеру… Пустое!
Есть волна и небо. Нет меня…
«Древнекитайский мастер снов…»
– Древнекитайский мастер снов,
Великий сердцелов,
В Стране Осеннего Цветка
Что зреет сквозь века?
– Земле прикажут онеметь,
И небу вяжут сеть.
– Древнекитайский мастер снов,
Достанется улов
Кому?
– Расширятся во тьму
Зрачки сирот и вдов.
– Древнекитайский мастер снов,
Ты тёмен и суров…
– Я в луч закатный погружусь –
И больше не рожусь!..
Монолог призрака
Я нить потерял средь бела дня,
Её найти невозможно.
Ветер лечится от меня,
Как от сыпи накожной.
Я мысль потерял в глухую ночь –
И стал не таким, как прочие.
Земля, как от груза осенних нош,
От меня избавиться хочет.
Я жизнь потерял, притом где-то здесь –
На самой людной из улиц,
Поэтому даже светлость небес
От меня отвернулась.
Войду в чей-то сон, покажусь наяву,
В сентябрьском окликну шуме
И самого робкого позову –
Со мной разделить безумье.
Испания
С неопровержимостью цветка,
С арагонской радужностью ткани –
В небо растворённая рука
Всех твоих провидческих исканий!
В самобытной горечи морей,
В мужестве дуэли ураганной –
Укрепи, восстанови, согрей
Разумом покинутые страны!
Пусть в гигантской кроне, как в руке,
Синевою пристальной упьются
Мудрецы – из тыквы, налегке,
Короли – из битвы, как из блюдца,
И крестьяне замки возведут
Из нестройных ежедневных пахот,
И потомкам вынесут на суд
Золотых веков зелёный запах…
Художник
Родство метели за столом,
Где небосвод наедине
С душой. И шёпот о былом
На веточках теней.
И снег, и шелест за окном,
Надгробья странных снов. А в них –
Дворцы. И взоры об ином
Из флорентийских книг.
И змеевидные цветы –
Предвосхищенье дивных тел –
На город смотрят с высоты
Из окон сквозь метель.
И с гениальной глубиной