Я голос крови ощутил,
Вернее – хоровое пенье,
Смешенье мужества и дрожи,
Грозу невспыхнувших светил,
Багрово-злой цветок репейный.
В её немирном многозвучье
Расслышал шёпот я. Он звал
Туда, где бил Девятый вал.
Повиноваться – было лучше.
Меня тянуло на задворки,
К цыганам, пьяницам, ворам,
В тягучий пригород пустырный.
Там тёмных судеб запах горький,
Истошный пляс по вечерам –
На лад настраивали лирный.
И было странно, что живу
Среди придурочных и умных,
И сказочный пройдоха – сумрак
Закат распарывал по шву…
…И там я встретил старика.
Старик на камне возле стога
Сидел и трубочку курил.
Он улыбнулся мне слегка:
Знакомство требует предлога,
Чтоб встречный душу отворил –
Порой достаточно кивка,
Порой – бессмысленной улыбки:
Леска сверкнёт, и клюнет рыбка,
И вам любая даль близка.
Но в старике всё было странно:
Он знал – кто я и где живу,
И, подмигнув шакальим глазом,
Мои рассказывал мне тайны:
Что было сном, что наяву
Со мной стряслось, – его рассказом
Внезапным, хлёстким становилось.
Светило красное зашло.
Дыша тревожно, тяжело,
Как роща, мрак в округе вырос,
А он меня не выпускал
Из колкой сети ожиданья,
И голос жёсткой хрипотцой
Грозил, удерживал, ласкал,
Смешил и приближал к рыданью,
И тополиным на лицо
Ложился пухом, сединою –
На голову, кружась… И вдруг
Разгадка мне стеснила дух:
Он – это я!.. И нас – не двое…
…И в этот миг взошла Луна
И превратила в сердце камень –
Несчастный стариковский трон.
И я увидел, что полна
Окрестность ночи – стариками,
Собак пасущими. Шатром
Над ними сумрак раскрывался,
И посреди бесцветных трав
Был камень, как рубин, кровав,
И запоздалый посвист вальса
Взлетел из гаснущих окон,
Сошёл на землю, огляделся
Средь своры хищников ручных:
У самых одряхлевших, в ком
Уже светилась радость детства,
Из-под оправ очков стальных
Слеза горючая упала
На лунный кратерный пустырь.
Комет огромные хвосты
Мелькали в небе. Камень алый
Стал сердцем ночи – и дрожал
От лая, окриков хозяев,
От страха звёзд, глядящих в глушь.
Луна в порыве мятежа
С огнём вбегала в сырость залов
Дворцовых – в холод бледных душ,
Повелевая стать собой,
Вернуться в огненную юность…
И бесы полночи проснулись
И к сердцу шли на водопой!..
…Я голос крови ощутил,
Сливавшийся с хоралом травным,
С полуночным пыланьем лиц,
С шуршаньем медленных светил –
И с каждым духом своенравным,
Забывшим даль, избравшим близь,
Обличье выбравшим земное,
Из галактических прорех
Влетевшим в полночь, как в ковчег
Земли – единственного Ноя!..
О – полночь шторма, течи, крена!
Горела кровь и пела кровь,
Была Земля – глубокий ров,
Её с надзвёздной точки зренья
Непадший ангел подглядел –
И усмехнулся, холодея
В своей надменной чистоте:
На дне колодезном, в воде
Забвенья, где душа и тело
Дрожат в преддверье ста смертей,
Где смысл безумен – кровь поёт
И плачет. Кровь поёт и плачет!
И Ночь – чернейшая из прачек –
Плоть, как бельё, о волны бьёт!..
Я голос крови ощутил –
В одиннадцать иль чуть попозже,
Он строил царство пустоты
Меж глазом – и тропой светил,
Меж ветром полночи – и кожей,
Меж сном – и днём, меж «я» – и «ты»…
Был мир отныне расчленён:
В ту ночь, соединиться силясь,
Мне в чёрном воздухе открылись
Мгновенья гимн – и стон времён!..
Раздвиженье зрачкаПоэма
– Не надоело вам жить вдалеке,
Люди и вещи? – Придвиньтесь поближе,
И пусть вас душа голодная слижет,
Как чёрную баржу – туман на реке.
Зрачок, разрастаясь во тьме эпохальной,
Метанья, кончины и страсти вбирай!
У Бога на острие пера –
Шарик синий, значок музыкальный:
Над нотной бумагою Млечных Путей
Повисла Земля, как чернильная капля,
Зрачком отражая скрещённые сабли
Комет проносящихся, судеб, смертей.
И Ангелы нас оставляют одних,
Крича, разлетаясь в растущем всё шире
Зрачке псалмопевца – чернеющем мире,
Над озером встреч и прощаний ночных…
…Тьмой оглушённый сосновый сонм,
Звёзды над озером, в озере – месяц,
Жизнь холодела, над водами свесясь
Оторопелым бессонным лицом.
Так вкруг меня этой ночью сошлись
Прошлого невозвратимые звёзды,
Сосны отчаянья, смолкшие грозно,
Тонущая, беззащитная высь…
Страха и свежести летний очаг.
Трое прохожих, исполненных боли…
С ними, расчерченную судьбою,
Ночь проводил я в случайных речах.
Так, появляясь один за другим
На перекрёстке моих сновидений,
Трое исчезли… Огромные тени
Бросил рассвет, и рассеялся дым…
…Пока я забвенье из озера пил,
Металась Луна, как преступная совесть.
Вдруг некто окликнул меня. Это был
Полночный матрос, опоздавший на поезд.
– Эй, кто там у берега – тень?! Человек?!
– Такой же, как ты, – я ему отвечаю.
– Ну, если ты тень, подымайся наверх –
Тут звёзды и термос остывшего чаю…
А впрочем, я был человеком сперва… –
Я слушал его, поднимаясь по склону,
И пепельной масти ночная трава,
Ложась под фонарь, становилась зелёной.
– В Египте служил на торговых судах…
Там денег – не счесть, мы играли по крупной.
Все блага вселенной нам были доступны,
Но пахло пустыней в плодовых садах.
Ночные дома, ювелирные лавки,
Меж бурей и пристанью – в пляске кружись!
Но всё тосковал по весенней по травке:
Вернулся – и пропил никчемную жизнь…
И вечно со мной этот сон, что приснился
И в древнюю, страшную впутал игру.
Причина одна: не дорос я до Сфинкса,
А после него – всё так мелко вокруг…
От озера веяло Александрией,
Всей пряностью порта в последний приезд.
И мы о судьбе и о снах говорили.
Но вдруг, среди речи, он встал – и исчез…
…Озеро вздрогнуло. Кто-то ещё
Вышел – взъерошен и ростом низок:
Дикий, прикрытый рваным плащом
Сельской глуши шекспировский призрак.
– Эй, ты куда? – Да пусти ты, к воде!
– Грязно у берега. Хочешь напиться?
– Просто… Не встретил… Добрых людей.
Просто… Не встретил. Хочу утопиться.
– Как так – не встретил? В жизни? Нигде?
– В жизни встречал. Но сегодня – подлый
Выдался день. Не нашлось… Людей.
Я не напился. Никто не подал…
………………………..
…Ты представляешь? Она бежит
Вниз по откосу… Я оглянулся…
Боже! Там… Скрежет. И – нет… Души.
Целый состав об неё… Споткнулся.
Ты представляешь? Застыл… Весь мир!
Целый состав нашей жизни. Целый…
Встал – и рассудок мне надломил.
Год пролежал я в больнице. Весь белый,
Вышел оттуда… И – нет… Души.
И не узнаешь – сама ли… Случайно…
Люди пройдут – подбросят гроши…
…Месяц надменно играл лучами,
Воды печально чертили круг…
– А ночевать удаётся где-то?
– Просим у Бога бабьего лета… –
Не досказав, исчезает вдруг…
…Облако в озеро спать улеглось,
Дремлют стволы. Только душам не спится.
Стук по камням – это в сердце стучится
Мальчик-суворовец, третий мой гость.
Месяца свет в наговорной ночи,
Жутко близ озера – сонного глаза.
Скорбь от простого, как травы, рассказа
Ветви качает. Мы долго молчим.
…Двор, коридоры, и детского дома
Запах – карболка. Чужбина. Карбид…
Пахнет полынью. Светлеет. Знобит.
Речи тепло, и плеча, и ладони.
– Девочка. Вместе росли. Вечер вальса…
Нынче приехал… Дверь открывается –
И оказалось, что я – ни при чём…
Лес уплывает, звезда забывается,
Голову мне опустив на плечо.
Чтобы успеть, покуда темно,
Мы в слюдяные, лунные воды
Входим. Дыханье спирает у входа.
Холод небес. И песчаное дно.
Сосны со свода загадочно смотрят,
Как погружаемся, тихо плывём
Мимо созвездий расплывшихся, мокрых
С мальчиком – или с Луною – вдвоём…
Так, появляясь один за другим