На перекрёстке моих сновидений,
Трое исчезли… Огромные тени
Бросил рассвет, и рассеялся дым.
…Озеро, круглый зрачок тоски,
Робкие речи и кроны вместивший,
Вместе со мной созревай и расти.
Тихо в ночи, но под утро – тише:
Век бесприютный убийственно тих
С каждым рассветом. Но он не нарушит
Шелеста рощи. Лишь горе, как стих,
Льётся, в зрачке отражаются души.
Властно расти, не давай ни одной
Ни потеряться, ни заблудиться!..
…Взгляд облекает озёрной волной
Ветер страны безутешной, родной,
Судеб, смертей и рассветов единство.
Из книги «Оклик»1984–1986
Поэт
Поэт наследует от Бога
Всевластность и покой,
Как небо замкнуто глубоко –
Неначатой строкой.
Судьба столетья золотая,
Задумана едва,
Придёт, обличье обретая
Через его слова.
Но храм достроится – он снимет
Невидимый венец,
И поруганье в храме примет,
И славу, и конец.
«Бездна беспамятна. Сговора нет с ней…»
Бездна беспамятна. Сговора нет с ней.
Только растёт, победить её силясь,
Дом деревянный – твой замок бессмертный,
Древний твой храм, где родился и вырос.
Вот что торжественней всякой кантаты,
Вот что славней гениальных полотен:
Липовый запах и холмик покатый,
Где ты мальчишкой лежал, беззаботен.
Прежде – привычны, а после – священны
Сумрачный день и наряд затрапезный,
Вилы, тележка, просохшее сено –
Память спасённая, мост через бездну.
Нет, ни в мышленье высоком, ни в действе –
Глаз не раскрыть, не избыть отчужденья:
Душу спасают Случайности Детства,
Бога приводят к порогу рожденья.
«Ночь…»
Ночь
Сама в себе тонет,
О спасенье крича,
Ночь
Сама к себе голову клонит,
Не нащупав чужого плеча,
Ночь
Средь поля душистого
Расточается в каплях дождя,
За пределы души своей
Путь не найдя…
«Как катилась, подкатилась…»
Как катилась, подкатилась
Хмурым небом туча –
Ходит туча, взором жгуча,
Голосом гремуча.
С громом падала из тучи
Книга в чисто поле,
А в той книге – всех живущих
Роковая доля.
Всех людей на свете участь –
В той небесной книге:
Кому – белые ковриги,
А кому – вериги.
Как я глянул в то писанье –
Мысли закружились,
Все слова запели сами
И в стихи сложились.
Те стихи я помню точно,
Помню свято, строго,
Да ложится мрак полночный
На мою дорогу.
Вот я с книгою живою,
Речь моя певуча,
Да стоит над головою –
Не отходит туча.
«По деревьям, впервые цветущим…»
По деревьям, впервые цветущим,
По впервые открывшимся векам –
Первый дождь по столицам и пущам,
Первый ливень в безумии неком!
Нам открыты глубины и дали,
Ульи света и духов селенья, –
Вечно медля, мы не опоздали
На медовое празднество ливня!
О планетах, в чьих огненных вазах –
Эволюций гирлянда живая,
О зеркальных блистающих связях,
О потоках любви забывая, –
Так ли жить, если дождь нам напомнил
Леденящими память стихами
О вселенной – как ливень огромной,
О Внезапности и Задыханье?..
«Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала…»
Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала,
Где дыханье – над бездной и тьмой,
Где звезда, излучаясь, качала
Мой зародыш и замысел мой.
Тропки света во тьме расходились,
Мрак покорно мерцал, как руда,
Наше солнце ещё не родилось…
Где же был я, мой Боже, тогда?
Ты пространство творил голубое,
Я ж, намечен в его глубине,
Был в Тебе, значит – был я Тобою,
Ты с тех пор и поныне – во мне.
Как текли времена величаво!
Как струились миры от Лица!..
Ты мой Бог, Ты мой Бог от начала,
Нам с Тобою не будет конца!
Водород
Светилась туча грозно,
На волоске вися:
Мы встретились так поздно,
Что было всё и вся
Придумано не нами
И пущено в полёт
В аллее, где динамик
Раздавленно поёт.
Как будто над чащобой,
Над снами, временами,
Спрессованная злобой,
Накопленной не нами,
Рокочущая сила,
Разъятая вода
Висела и грозила
Нам казнью без суда…
Рим
Когда б ни жил, – ты жил в эпоху Рима,
И был великий Рим тобою узнан
На жизненном пути коротком, узком,
На поприще Судьбы необозримом.
Был Рим кольцом, венцом твоей недоли,
Горчил питьё и приобщался к спорам,
И наяву вступал ты в Капитолий
И в снах тревожных выходил на Форум.
Родился ты – и Рим навстречу вышел,
И ваша связь до самой смерти крепла, –
Ты видел ли его, о нём ли слышал,
Иль до тебя дошёл он горсткой пепла…
Сузы
Пристань флейт, цветник Ирана,
Град корицы и шафрана,
Всех пернатых ты затмил
Красотою, лебедь дикий!
И в садах твоих – гвоздика,
А в гербе твоём – жасмин.
Град алоэ и корицы,
Виночерпий круглолицый,
Сладкий ладана дымок!
Блеск янтарный копий братских,
На воротах азиатских –
Перед эллином замок!
Мы идём священным Градом,
Мы поём и дышим нардом,
Для веселья рождены!
Неприступными камнями
Ассирийцы и армяне
От врагов ограждены!
Пусть вовек не встречу день я
Твоего, мой град, паденья,
Зеленеющий листок!
Добрый Бог! Да сгинет осень,
Что под ноги грекам бросит
Засыхающий Восток!
Пусть веками длится лето,
О Ормузд благой, воспетый
Хором юношей в ночи!
Дай простор стадам и водам,
Тирской хной, мидийским мёдом
Град от страха излечи!..
«Угрызенья совести – ранние и поздние…»
Угрызенья совести – ранние и поздние,
Ранние морозы, просветлённые поля.
Дружбы и влюблённости – ранние и розные,
Поздние раскаянья, зимняя земля.
В снегопад забывшийся, ты скажи хоть слово мне.
В юности несбывшейся – иней и туман,
Речи хладом скованы, ветви снегом сломаны,
Даль светла и праведна, а слова – обман.
Даль пуста и памятна, и верна, извечная,
А вблизи – мелькающий, кажущийся край,
Чьё молчанье зимнее, говорливость вешняя –
Только встречи-проводы белоснежных стай.
Угрызенья совести – ранние и поздние,
Где и сны осмысленны, и безмолвна явь.
Стань, душа, возницею в эти дни морозные,
И взмахни позёмкою, и ветрами правь.
Стань, душа, возницею и кати-вези меня
В зренье озарённое, в заморозков зной!
Дружбы и влюблённости – ранние и зимние,
Поздние раскаянья, терем ледяной…
«Блеск золотистого Нила…»
Блеск золотистого Нила,
Жизнь моя вровень с волной.
Это давно уже было,
Это впервые со мной.
Там в просмолённой корзинке
Спит моя плоть в камышах,
С жёлтой змеёй в поединке
Крепнет поодаль душа.
Я одолел – и победно,
В тело вернувшись, кричу:
«Змей будет выкован медный,
Скипетр я получу –
И превращу его в змея!..»
Только мой голос так тих.
Сходит царевна, и с нею –
Дни наслаждений моих,
Годы незнанья, ученья,
Лица богов на стене,
Скрытое предназначенье,
Дрожь, холодок по спине…
Вдруг – золотое затишье,
И в меловой пустоте
Всё забываю и слышу:
«Он – из еврейских детей…»
«Бесплодного холода лоно…»
Бесплодного холода лоно –
Зима, очертанье излома
Греха первородного,
Бесповоротного
Наклона
В гул и паденье…