И на площади – плач и рыданье,
Кривда в судьях по городу ходит,
Как в цветастом кафтане.
Ты прощай, наше вольное слово,
Ты нам было и хлебом, и раем,
Без тебя – как зимою без крова,
А придёт ли весна – мы не знаем…
Арсений Новгородский
Даждьте ми сей Великий Новград на пропитание, и се довлеет ми.
Новгород – выдохся.
Новгород – взят.
Гневом вскипая жестоким,
Грозного очи, как пламя, скользят
По замирающим стогнам:
Прячутся все, опуская глаза…
Кто же – один – выступает вперёд?
Прямо глядящего – страх не берёт,
Грозных зениц он не чувствует жженья…
Крики:
– Арсений!
– Провидец!
– Юрод!
– Он предсказал этот месяц и год –
Новгорода пораженье!..
С Грозным – Блаженный
Встречается взглядом:
Тихий ручей –
С пламенеющим адом…
Думает Грозный: «Широкой рекой
Кровь разлилась по Руси:
Мне пригодится заступник такой
В час, когда Вышний осудит…»
– Отче Арсений!
Что хочешь – проси,
В просьбе отказа не будет!
– Царь! От своих необъятных щедрот –
Новгород мне подари!
Грозный скривил обескровленный рот:
– Смерд! Не забудь, что стоишь ты в рогоже,
А городами – владеют цари!..
Ладно уж, будь в Новеграде вельможей…
– Царь! Посулил, а теперь не даёшь?
Что ж, я возьму, не спросясь!
Ползать на брюхе могу ль средь вельмож,
В небо душой возносясь?!
Все пред тобою –
Лицами в грязь –
Пасть поторопятся сами…
Но если кто-то стоит, не клонясь,
Но если кто-то блюдёт эту связь
Новгорода с Небесами, –
Солнце ещё нашу землю ласкает…
Видишь?
В рогоже стою я – зимой!
Чем удивишь меня –
Плахой? Тюрьмой?..
Видишь? –
Я царствую!
Новгород – мой!..
…И в злобе, но силой клоним неземной,
Грозный глаза опускает…
Василий Блаженный
Блаженный Василий целует углы
Домов, преисполненных зла и хулы,
Где вольно живут и богато
Питомцы греха и разврата…
– Так вот ты, Василий, провидец каков –
Молельщик блудилищ, чернец кабаков!
Царю прекословить дерзаешь,
А стены нечестья лобзаешь!
– О братья, внутри там – глумленье и смрад,
Но ангелы Божьи снаружи стоят
И с плачем поют: «Аллилуя…» –
Вот им-то я крылья целую!..
Блаженный Василий плюёт на дома,
Где праведность правит, где вера сама
Живёт, подавая знаменья:
Он в двери кидает каменья…
– Так вот же, Василий, каков ты святой –
Глашатай обмана и спеси пустой:
Бояр да вельмож укоряешь,
А в праведных камни швыряешь!
– О братья, внутри там – смиренье и свет,
А бесы снаружи: им доступа нет,
Толпятся, крыльцо сотрясая, –
Вот в них-то я камни бросаю!..
Дионисий
Мир заполняет золотистый свет.
Распятье – праздник:
Иоанн, Мария,
В коричневом, зелёном – воспарили
Победно над землёй:
В них страха нет.
И римский сотник
Рядом с Иоанном
Взлетает, просветлён,
В восторге странном…
Плывут багряно ангелы,
Чтоб резче
Златой земли светилась красота.
А посреди
Христос –
Уже воскресший! –
Сойти не хочет с дивного креста…
Савва Грудцын
Окрест же престола его зрит Савва множество юношей крылатых…
Ты слышал, Савва, сын Грудцын,
Купецкий непутёвый сын,
Был крепко заморочен бесом?
Вид человеческий приняв,
Тот подошёл к нему, обняв,
Назвался родственником, весом
Своим среди людей, богатством привлекая
И на возможности такие намекая,
Что сердце замерло у Саввы Грудцына…
– Тут, впрочем, грамотка одна, –
Промолвил новый друг. – Ты подпишись под ней,
И к моему отцу снеси её с поклоном, –
И сразу станешь всех удачливей, сильней,
И каждое твоё желание – законом
Признают все…
…Пред Саввой, в княжеских палатах, –
Престол огромной вышины,
Там лица юношей крылатых
Багряны, сини и черны,
И Савва, бледный от испуга,
Тихонько спрашивает друга:
– Скажи, что здесь за странный люд?!
– Да как сказать? Индусы, персы…
Здесь люди всякие живут…
И Савва, веря речи беса,
С поклоном грамотку несёт
Сидящему на том престоле…
…Ну до чего же прост народ!
Что значит – не учились в школе!..
Но приглядишься к ним – и зришь в них
Такое, что и честь, и слава
За это им: ну кто из книжных
Сумел бы запросто, как Савва,
Отрекшись от людских похвал,
Что дух нечистый даровал,
Богатство, почести и власть
Отринув – наземь в церкви пасть:
– Прости!..
Не выдай адской силе!.. –
И что ж ты думаешь? Простили!
На людях плакал, не кичась, –
И грамотка, что дал он чёрту,
Пред ним явилась тот же час,
И видит Савва: подпись – стёрта!..
Ульяния Лазаревская
…И повеле… собирати лебеду и кору древяную, и в том хлеб сотворив… и молитвою ея бысть хлеб сладок.
И в сытости, и в скудости живала
Ульяния. Никто вокруг не замечал,
Как хлеб она убогим раздавала,
Как им рубашки шила по ночам…
А подступили глад, и мор, и недостаток, –
Она и лебеду сбирала, и кору,
И хлеб для всех пекла. И был тот хлеб столь сладок,
Что обращались все, вкусив его, к добру!
А с той поры, как в ней совсем иссякли силы
И бедным помогать не стало плотских рук, –
Она ещё добрей: песок с её могилы,
Коль оботрёшься им, целит любой недуг!..
Святая Маланья
Может быть, поколения нашего вера
Вся уместится в те полведра,
Что святая Маланья, восставши с одра
После смерти, внесла в загоревшийся терем
И пожар залила – для примера
Маловерам…
Мы счёт потеряли потерям:
Мы теряем любовь, чудеса
И стихи.
Мы не в землю сырую уткнулись –
В мостовые взбесившихся улиц.
Мы успели проспать небеса.
И придётся Маланье возвратный свершить
Путь – от Запада и до Востока,
Чтобы терем горящий опять потушить. –
Да воды наберётся ли столько?
Мы скупеем. Сужается мера
Потаённого смысла. Добра.
Может быть, поколения нашего вера
Не наполнит и те полведра…
Самозванец
Средь зимних ярмарок и звонниц,
Неведом дню и тьмой ведом,
Один окликнут – «Самозванец!» –
И град камней – в стеклянный дом!
Иль он один решился наспех,
Полжизни смердом проплясав,
К венцу расцвесть в болотах брянских
И вызреть в виленских лесах?
Нет, пред лицом солёной смерти,
Имён забвенных и путей –
Из вас любой на царство метил,
Днём крался, крылся в темноте!..
Прими покорно, Самозванец,
От прочих – честь, со всеми – часть,
В монаршей осени багрянец
Перед кончиной облачась:
У всех – затверженные роли,
И каждый сбросит облик свой. –
Играет ветер в чистом поле
Надежд пожухлою листвой!
Стенька Разин
Архиерей опять Стеньке: «Грех большой волшебством жить!»
Как пускались ловить Стеньку Разина, –
Ускользали его корабли…
Отчего его всё же поймать не могли?
– Тут нечисто… Слыхали мы разное.
Говорят, его как-то поймали,
А как начали бить да пытать –
Он давай хохотать!
Били-били, все розги сломали,
Тут один разглядел:
– Ты смотри,
Вместо Стеньки – бревно заковали!
…Еле перекреститься смогли…
Вновь поймали – и держат в остроге,
Вдруг он ночью – как крикнет:
– Эй, братцы!
Караси расплодились на Волге,