Н. З.
Ты ли, под ливнем презренья намокший,
Прячущий птицу о нас под плащом,
С неба ниспавший и скоро умолкший, –
Ты ль, как реченье, устам возвращён?
Ты ль изъяснишь нам природу заката,
Ты ль, онемев, повествуешь о днях –
В них полевые крылатые сваты
Песней сестре огласили дубняк?
Жертвенной башней стояла разруха,
Землю заклали, и падала соль –
Соединялись опавшие руки
Смерти и радости в мысли лесной.
Ирландия
Ты – болот и трясин колонист –
Пренебрёг водопадом гортанным:
Рукавом от чудес заслонись,
Ослеплённый ирландским преданьем –
Как оделись в печаль догола
И тела их оленьи, и лица,
Как из лука выходит стрела,
Будто слово из уст прозорливца,
Как зелёный пронзён средь полей,
Как в огонь увлекает багровый,
Как настигнутый синий олень
Закрывает надмирную кровлю,
О зверье застывающих чащ
Возвещая серебряным горном,
Расстилая светящийся плащ
В дольнем мире – и в Имени горнем.
Из книги «Кленовый клан»1974–1976
«Сокрытой гранью глаза зрел я гурий…»
Сокрытой гранью глаза зрел я гурий.
Тот сад – вне мира, ибо в скорлупе
Любая часть захвачена орехом.
И жаркие слова, подобно рекам,
Стекались к ним, когда отшельник пел.
Их слушали, безмолвно брови хмуря.
«И если встречаешься с деревом сонным…»
И если встречаешься с деревом сонным,
Желая к заре пробужденья ему, –
Оно, не ответив, как воинством конным,
Умчится листвой в безвозмездную тьму.
И часто, событьем скользя плоскодонным
По водам забывчивым скраденных стран,
Сухой донесётся до берега гомон –
Покровом дороге и в пищу кострам.
Его собираем на память, но кто нам
Легчайших частиц распахнёт естество?
А он, истолчённый, рассыплется звоном
И стоном – и больше в нём нет ничего…
Мотылёк
О, не летавший вовсе не жил,
И ждёт бурлящая смола
Иль холод ждёт его. Но где же
Душа осуждена была
Летающая? Даже реже,
Чем в глаз вонзается игла,
Случится то, что с Силой Зла
Произошло.
Недвижны межи
Меж тварью, что во тьме ползла, –
И той, что дни считала те же,
Раскинутые веси нежа
Под перекладиной крыла:
Такая, лишь смежила вежды –
Из тьмы в нетленье перешла.
Простором медленного взлёта
И ты, погибший, одарён:
Тебя носил счастливый сон
Из края в край, в ночах без счёта,
И обо всём земном заботы
Ты оставлял внизу, лишён
Телесной тягостной дремоты.
Но был убит однажды кто-то
Тобой, и жил на свете он
Лишь день. Ты вышел на охоту,
Бежал и медлил, ослеплён
Той полнотой ожившей ноты,
Тем бытиём двойного счёта,
Каким убийца наделён…
Бессрочно, как подруга Лота,
К вине солёной пригвождён, –
Как склеп под слоем позолоты,
Ты канешь в тёмный Аваддон!..
«С ног сбивает, грозою разогнанный…»
С ног сбивает, грозою разогнанный,
Лучших снов услаждающий гул.
Даже вылететь шумными окнами,
Даже с тучей влететь – не могу.
Но какие фигуры выделывал
Сумасбродно танцующий гром…
Скрой меня, непостижное дерево,
Под обманным зелёным крылом!
«Во мгле заграждали чешуйчатой грудью…»
Во мгле заграждали чешуйчатой грудью,
Встречались зимою – и было теплей,
Мостами легли, берегли перепутья,
Ловили с обрыва, скрывали в дупле.
И слух, оглушённый первичной виною,
Очистился жертвой раскинутых рук
Великих деревьев, увиденных мною
В садах городских, и во сне, и в жару.
Приближу к губам умолкающим палец –
И слышу, как бодрствует в мире ветла,
В молчанье зеркальной горой рассыпаясь
И Бога святя в сердцевине ствола.
«Незримых, перелётных, многоногих…»
Незримых, перелётных, многоногих,
И кротких, и тоскующих по мне,
Намеченных в бесчисленных прологах
К незавершённой веренице дней –
Существ, сонаблюдающих со мною,
Душе моей соседство всё слышней,
В нас сад – единой мыслию сквозною –
Как предреченье листьев в глубине
Его ствола, в таящей сердцевине. –
Да не погибнет по моей вине
Никто из тех, чьим зреньем сад раздвинут
И чьи зрачки – дворцы его теней.
Стихи
– Зачем бегут в чужие страны
Из тёплой памяти жилой?
– В её ворота гроздью пьяной
Природа смотрит тяжело –
И шепчет: «Я тебя разрушу,
Но сохраню твои слова». –
И им не терпится наружу,
Туда, где речь всегда жива.
Детское
– Полосатый, застывший в полёте,
Золотой и усатый страж,
Разрешите спросить: что несёте?
Где медовый владыка ваш?
Что за нитки в накидке бальной
У одной из жужжащих дам?
– Это тайна. А вы, случайно,
Не из вражеских ульев к нам?
Тополь
…Ты пас, ходя в хитоне выцветшем,
Туман, и облако, и дым.
Когда же флаг восстанья вывешен
Над горизонтом крепостным,
И над ступающими ливнями
Сад, вовлечённый в торжество, –
Не хижина, но залы длинные
Колонн, лепнины дождевой, –
Уж ты изгнанником не кажешься:
Тебя на трон вернул мятеж,
И ты царишь в зелёной тяжести
Своих наследственных одежд.
«…Когда судьбу его листали…»
…Когда судьбу его листали –
Как лист, он в осень был внесён.
Его одели в горностаи,
И в багряницу, и в виссон.
Там выступать ему велели
Надменным шагом короля,
Там успокаивали ели,
Ветвями плавно шевеля.
Там жёлтой завистью болели
Среди пылающей хвалы,
Там титульные листья тлели
И родословные стволы.
Но цел ещё средь кружев рваных
Закатной гордости рубин.
И он здесь – первый среди равных
И зритель гибельных глубин.
«Иссохшие в упряжи солнечной…»
Иссохшие в упряжи солнечной,
С дороги уставшие росной –
Зрачки, распряжённые полночью,
Притягивал ствол венценосный.
И, каждым натянутым волосом
Участвуя в пении чисел,
Луну поднимала над возгласом
Древесная царственность выси.
То милует ночь, то горчит она
И тянет пыльцою болотной.
Ты слышал, как иглы сосчитаны
И судьбы подогнаны плотно.
«Там бегут заката нити…»
Там бегут заката нити –
Красный облачный клубок,
Там в незнанье и наитье
Чуток сон и неглубок.
Там в прихожей мирозданья
Рано память не спала –
Пережито всё заранее
И оплакано сполна.
Там про будущее шепчут,
И багульник на лугу –
Я вослед звезде сошедшей
По поляне побегу.
«Без ветра я не вижу. Это он…»
Без ветра я не вижу. Это он
Несёт навстречу полдень и размеры –
Всех ароматов тайный эталон,
Рождающий в невидимое веру.
Едва к незримой скважине прильну,
Я слышу: он, подобно пьющей лани,
Подталкивает мелкую волну
Из глубины в каналы обонянья.
Фигуры возникают к сентябрю
Избытых судеб – поредевшей бронзы,
И я на них сквозь изгородь смотрю,
Особенно – когда темно и поздно.
«В нотных и высоких классах птичьих…»
В нотных и высоких классах птичьих
По опавшим и плывущим дням
Удивлённых учат безразличью
Облака, к безумию клоня.
Ветер – неуёмный сборщик дани –
Обегает сеть начальных школ.