Блеском сердечной тьмы!
Вместе по своду катим
Шар воплощений мы –
Солнце вскрывает резко
Раковины век. – Пора!
Мы – с изначальной фрески
Храма Атума-Ра!
Адам
Ах, не помнить зла, а просто бы
Петь под дождичком косым…
Ведь не счесть детей у Господа,
Но один пресветлый Сын.
В синей северной стране меня
Сам он в тайну посвятил,
Что родился прежде времени,
И пространства, и светил.
Был единым и единственным,
Содержа и век, и миг,
Светлым зеркалом таинственным
Отражая Божий Лик.
Не вместить земными мерками,
Почему да как – но вдруг
Выпадало с громом зеркало
Из простёртых Божьих рук,
Выпадало – раскололося
На цвета волос и глаз,
На различья смеха, голоса,
На тебя, меня и нас…
Как и чем осколки склеятся?
Скоро ль ждать того? – Навряд.
В поле косточки белеются,
Окна в городе горят.
Ум над миром – как над книгою,
А душа без книг живёт.
Сколько капель гибнет, прыгая,
Ну а ливень льёт и льёт.
Всех простить пошли мне, Господи:
Каждый – сам, и каждый – Сын…
Ах, не помнить зла, а просто бы
Петь под дождичком косым.
Синица
Ты пропой мне полслога, на клёне синица,
О синица – единственный клавиш в саду.
Я услышу тебя, чтоб опять изумиться,
Что в простейшем созвучии Бога найду.
Что в траве проливной, в этом ливне по пояс,
Где лишь райская свежесть, но нет ни плода,
Я растрачивал вечность, в секундах покоясь,
Потому что бессмертье не стоит труда.
Потому что любимые так удалились,
Что слепящего дня не коснёшься рукой…
Ты на всё односложно ответь, сделай милость,
О синица, полслога мне с клёна пропой.
«Слышу я твой голос реденький…»
Слышу я твой голос реденький
И опять схожу с ума,
Вижу я твой волос седенький,
Голубица, мать-зима.
Сквозь июнь к часам ты тянешься,
Чтобы их остановить.
Жизнь пройдёт, а ты останешься –
Из печалей гнезда вить.
Погоди, родная, кроткая
Поминальная кутья
Со своей метелью-лодкою
Через Реку Забытья:
Кудри детства – лета милого –
Долго-долго не умрут,
Нынче праздник – цвет жасминовый,
Нынче травы – изумруд.
Но сквозь хвои волхвование,
Сквозь приволье соловья
Всё слышнее воркование –
Колыбельная твоя.
«Лист лопуха – истраченный папирус…»
Лист лопуха – истраченный папирус
С иссохшими устами:
Не жизнь прошла, а лето откатилось,
Отгромыхало, отблистало.
Всё было так надежно, что казалось –
Навеки солнце с громом.
Но в горле синевы, в просвете зарослей
Застыл закат кровавым комом.
Он занавесил зеркала речушек
Туманом похоронным,
А попеченье об усопших душах
Доверил горестным воронам.
И, рукавами заслоняя лица,
Без плача и без пенья,
Надежду – синеокую царицу –
Они готовят к погребенью…
«Прежде слова и прежде дыханья…»
Прежде слова и прежде дыханья
Губы трепетом напоены.
Воздух дерзок и сжат. – Колыханье
Жадной рощи в преддверье весны.
Мысли, слов не нашедши, застыли.
Вдох желаньем и тьмой пресечён.
Кто напомнил о звёздах? Не ты ли?
И – никто и нигде. Ни о чём.
Плоти нет, – уж какие там лица.
И души ощутить не дано.
Только надвое мрак разделился –
И сливается снова в одно…
«Когда я впервые один…»
Когда я впервые один
Разглядывал в мире несмело
Жизнь зимних деревьев и льдин,
Сугробов надгробные стелы,
Улыбки Египта в лесах,
Средь осени майские кроны,
И радость, которой Исаак
Ответил на нож занесённый, –
Тогда я был мальчик. Рекой
Веселье неслось и бурлило.
Тогда я не понял, с какой
Могучею встретился силой.
Но мрака раскрылись врата,
И в жизни безумной и зыбкой
Клён радости – Нофер-Ка-Пта –
Всё с тою же смотрит улыбкой…
«День был белый, очень жёлтый…»
День был белый, очень жёлтый,
Ярко-красный, наконец,
Зной и камень – перец молотый,
Кориандр и чабрец.
Начиналось всё такое,
Что и разум не вместит,
Что поныне ноздри колет,
Ветерком в ушах свистит.
День корицы пряной детства,
Зрелости полынь и страсть!
Сколько птенчика ни пестуй,
Клетка настежь – он предаст,
Он вольётся в ветер шалый –
Точка облачных высот,
Их кусочек. – Так душа ли
Стерпит, если повезёт,
И гвоздикой день белейший
Ей шепнёт: «Приди, сестра!» –
И она увидит вещи
Сквозь желаний красный страх?..
«С пергаментных серебряных узоров…»
С пергаментных серебряных узоров,
Из иудейства золотых глубин,
Где Храм сверкает, где народ любим,
Где на скале Орёл всесильно-зорок, –
Из ранней, не прервавшейся судьбы,
Напитанной смолисто-звёздным опытом,
Где ни поэт, ни свиток не растоптаны
Конём германца, вставшим на дыбы, –
Оттуда сила в чуждых временах
Презреть костёр. И смехом отозваться
На бури поношений и оваций.
Оттуда – сон. Твои глаза. Танах.
«Вот так жизнь: едва сложилась…»
Вот так жизнь: едва сложилась,
Да с землёй душа сдружилась, –
Ну свои, ни взять ни дать, –
Срок приходит покидать…
Ну и что же мы успели?
Чуть поплакали, попели –
Да нырнули в облака:
Больно встреча коротка.
Чем делились? – Хлебом, кровом,
Ну а с кем-то – тайным словом,
О любви да о лесах
Что-то наспех написав.
Может, кто прочтёт и вспомнит,
И последний долг исполнит,
И положит на плиту
Ветку яблони в цвету.
Дай душе, чья песня спета,
Запах яблонева цвета –
Да взгляни тихонько вдаль
И желанье загадай!..
«Простые слова, и простые до боли…»
Простые слова, и простые до боли…
К чему ж обратиться? К безумию, что ли,
Чтоб смыслом лучистым владеть?
Иль к чувству-коню? Иль к наезднице-воле?
Иль так – на пожухлой траве в чистом поле
В закатном пожаре сидеть?
Я слов этих жаждал, я ждал их веками…
Всей грудью вдохнуть иль коснуться руками?
Кричать иль безмолвно глядеть?..
«Развалясь на диване небрежно…»
Развалясь на диване небрежно
И с улыбкой готовясь к беде,
Говорил ты и горько, и нежно
О высокой отчизне-звезде.
Но к концу подходила беседа
И по следу убийца ходил,
Ибо красным соратникам Сета
Ты дорогу к воде преградил.
Думал демон: осталось так мало –
Лишь ещё один труп на пути…
Но горою душа твоя встала –
Не объехать и не обойти.
«Ни прошлых, ни будущих тягот…»
Ни прошлых, ни будущих тягот
Ни в замысле нет, ни в помине…
За блёстки всевидящих ягод
Лесное моленье – малине,
За то, что она провожает
Судьбу изумленьем зрачков
И детский твой сон продолжает
Сшивать из июльских кусков.
И с каждым июльским приливом
Закатов и зорь полухорья
Тебя оставляют счастливым,
Омыв от минувшего горя,
И легче явиться с повинной
И смерть отодвинуть вдали,
Когда над лесною малиной
Гудят шестопсалмье шмели…
«Подожди, расставаться не надо…»
Подожди, расставаться не надо:
Тень от липы на тропке лежит,
Месяц пьёт из хрустального сада
Память лета. И ты ещё жив.
Мы дрожим над обманным покоем,