«Сходен мозг с орехом грецким…»
Алексею Брюнцеву
Сходен мозг с орехом грецким –
Бороздится и двоится,
То, что выношено сердцем,
Никогда не говорится.
Лишь играет свет небесный
На безмолвных лицах рек.
То, что сказано, – завеса
Несказанного вовек.
Несказанное – наш терем,
Как душа, любимый нами,
Всем утратам и потерям
Вольно за его стенами.
В сладкий сон сбегает пленный,
На просторе цепи рвёт.
Несказанное – нетленно.
Не рождённый – не умрёт.
«Вспышка события в речь не вмещается…»
Вспышка события в речь не вмещается,
Высказаться не удалось ни разу.
Поэтому сказанное возвращается
И настойчиво требует пересказа.
Не привелось ни зычному, ни зоркому
Сладить с памяти тёмными норами.
Оттого и пересыпана жизнь поговорками,
А природа и речь – повторами.
Смородина
Смородина – северной шири услада,
Бедная родственница винограда,
Расовый – красный, и белый, и чёрный –
Символ Библейский, навек усечённый!
Но нам, менестрелям садов и полей,
Твоя нищета – винограда милей.
Нас кротостью пенья давно покорила
Гармонь луговая – властительней лиры,
Мы горного ветра утратили вкус,
И наш виноградник – смородины куст…
Отражение
Сергею Глушинскому
В стёклах дома напротив
Отражается наше окно:
Только взгляд убегающий Лотов, –
Убежать не дано.
Ты навек отражением связан
С этим городом – грешен и свят,
И ликует и бедствует разум,
Как Незримые Власти велят.
В стёклах дома напротив
Отражается наша судьба,
Луч смещает, кривит и колотит –
От подошв и до лба.
Только странным, светящимся знаком,
Вдоль по жизни и чрез –
Отблеск снов преломившийся: Якорь,
А в навершии – Крест…
«Мы видели – и уверовали…»
Мы видели – и уверовали
В бестелесные облака,
И они, нас оплакав первыми,
Дождиком облакав, обласкав,
Поверили в наше присутствие,
Но не доверились нам,
В небе забывчиво-грустном
Растворив свои имена.
А мы ещё имя носим
И помним порядок нот,
Пока, вслед за облаком, осень
Безмолвно нас не слизнёт…
«Думаешь – знаешь? Но вымолвишь: «Зна…»…»
Думаешь – знаешь? Но вымолвишь: «Зна…» –
И обступает тебя тишина,
Не прозвучавшая нота…
Думаешь – знаешь хоть что-то?
В чаще молчанья твой шаг нарочит,
Вслушайся – песня безмолвно звучит,
Не утихая, повсюду…
– Нет! Даже слушать не буду!
Всё мне понятно, разгадка проста,
Я… Ах, но кто мне смыкает уста
Мощной, незримой ладонью?
Страшно под тёмной водою…
«Словно дар, принимать каждый вдох…»
Словно дар, принимать каждый вдох,
Чуять прошлое чутко,
От земных и небесных трудов –
Отвлекаться на чудо.
Как на оклик из облаков,
Как на проблеск в их слое,
Мысли – стайкой цветных мотыльков
На лучистое Слово.
Жить на грани, у мира гостить,
Словно голубь на крыше, –
Только б оклик не пропустить,
Только б чудо услышать…
«…И целые великие…»
…И целые великие
Воздвиглись города,
Несомые квадригою
Метели, вьюги, льда.
И миллионнолицые
Взгремели времена,
Той зимней колесницею
Влекомы дотемна.
И затерялась в них душа,
Им отдана на гнев,
Беспомощным подкидышем
В снегах окоченев…
«Возобновленье, возобновленье!..»
Возобновленье, возобновленье!
Ты – взрыв зерна,
Ты – оправданье
Страданья,
Тленья,
Вовек верна
Твоя стратегия:
Пусть рос и в неге я,
И в муке рос, –
Но только взрывами
Страстей, стихов,
О да! – счастливыми
Ростков побегами
Из всех оков,
Ветвей победами –
Небес веленье
Свершал сполна…
Возобновленье, возобновленье!
Ты – взрыв зерна.
«И вот навершье обломилось посоха…»
И вот навершье обломилось посоха,
Словно ушко спасительной иглы, –
А прежде море проходили посуху
И высекали воду из скалы, –
Ушко иглы заветной обломилось,
Иглы, с землёй сшивавшей небеса,
И словно бы навек исчезла Милость
И ангелов замолкли голоса.
И вот стоим, как сами и хотели,
На грани убывания добра,
И чувствует душа, и знает тело,
Как жезл тяжёл – и как игла остра…
«Ты здесь найдёшь…»
Ты здесь найдёшь –
Где ты идёшь,
Где холод, глина, дождь,
Где травы вжались в слякоть –
И с ней сжились,
Где бесполезно плакать,
Где дали нет – лишь близь,
Поскольку ливень застит
И мысль твою, и взгляд,
Где думается наспех,
А чувства только злят, –
Ты здесь найдёшь
То, что искал
Сначала там, среди зеркал
Сверканья, где времён оскал
И душ невоплощённых дрожь, –
Там стольких взгляд
Тебя ласкал,
И всё ж –
Лишь здесь, где глина, дождь и град,
Ты восполненье всех утрат
Своих найдёшь –
Так Силы Вышние велят!..
Эмигрант
Монета плача неразменна –
Поверь, а хочешь, так проверь,
Когда сошлись Нева и Сена
В судьбе и памяти твоей.
Вода – погибель и спасенье,
Ночное время волны ткут.
Очнись, конечно, это Сена,
Но струи в прошлое текут.
Огни и лики, свет и тени –
Всё, с чем годами был в родстве…
Но нет, одни лишь звёзды в Сене,
И то всего лишь три. Иль две.
И ты стоишь у парапета –
Невы? Как знать наверняка? –
И понимаешь: это – Лета,
Твоя последняя река.
«Грома окриками вышними…»
Грома окриками вышними
Ты разбужен был в ночи:
То, что сказано-услышано,
Несмолкаемо звучит,
И дневные речи дробные
Не убьют в твоём уме
Слово Воздуха огромное,
Прозвучавшее во тьме.
Мысли-тучи тают клочьями,
Вновь темнеет небосвод:
Нет, общенье не закончено,
Высь опять ответа ждёт.
Если ж днём сознанье мучится,
Чтобы смыслы увязать, –
Как в ночи язык научится
Грому равное сказать?..
Города
Это были сокрытые храмы –
И на улицах Дух опочил,
Сквозь пейзажи – оконные рамы –
Били Вышнего Света лучи.
Вертикальные речка и поле
По стропилам сбегали ко мне,
Утишая печали и боли
Близ обтёсанных белых камней.
«Не говорит природа о спасенье…»
Не говорит природа о спасенье,
Но бережёт всеобщее родство
И принимает сумрак сей осенний
Всецело – увядающей листвой.
Как был расцвет дарован небесами,
Так с них нисходят холод и тоска,
И верой – без обряда и Писанья –
Полны деревья и жива река.
Прими и ты призыв, сходящий свыше,
Призыв-печаль под мертвенной Луной,
Чтоб вместе с полем замершим услышать
Весны молчанье в глубине земной.
«Нам осенью удалось…»
Нам осенью удалось
Кусочек сиянья зыбкий
Увидеть: небесный лось
Расплылся в летней улыбке.
И в прошлое он, лучась,
Бредёт, сам собой согретый.
А может быть, этот час
И стоит целого лета?..
«Священное небо…»
Священное небо –
О взгляда земного
Предел-оболочка!
О ветхий наш невод,
Сверкающе-новый!
Мы пойманы. Точка.