Вершина блаженства –
Быть рыбой земною,
Уловленной высью!
От мысли до жеста,
От вьюги до зноя
Сезоны исчисли,
И будь благодарен
Ловцу-за-пределом
За Синюю Ловлю,
За жар, что подарен
И духу, и телу,
За Муку с Любовью!
Птах
Ожог изначального страха –
От Птаха,
От него, восьмиглавого:
Ты видел, ты видел с утра его,
Когда лежал в колыбели!
И, сколько потом ни пели,
Тебя утешить желая,
Но властвует боль былая
Ожогом – от сердца до паха;
Она лишь,
Она одна лишь,
Пока не поймёшь, не узнаешь
Сокрытые духов пути,
Пока не захочешь найти
Источник начального страха –
Восьмиглавого Птаха!..
«Каждый вечер – предвестье Великого Мрака…»
Каждый вечер – предвестье Великого Мрака,
Расставания с жизнью земной,
Каждый вечер – внезапной кончины оракул,
Что молчит тяжело за спиной.
Но деревьев предсмертные ветви воздеты
Над страной почерневшего льда
К той надежде, в которой сошлись все рассветы:
К пробужденью в Небесном Всегда.
«Облака пропускают лучи…»
Облака пропускают лучи,
И незримого мира покровы
Стать прозрачней и тоньше готовы, –
Но об этом молись и молчи.
И земное заёмное слово
Истончи до безмолвного зова,
И словами – молчанью учи.
«Вот оно низошло, накатило…»
Вот оно низошло, накатило –
Ум повержен, как ложный божок:
Ослепительное светило
Плавит мысли и жжёт.
Как расскажешь об этом
В царстве времени полуглухом? –
Разве даль озаряющим светом?
Разве тёмным стихом?..
«Сам незрим и к незримому чуток…»
Сам незрим и к незримому чуток,
Жив, невиданное храня,
Дух неспящий – вседневное чудо,
Неизведанная часть меня!
Целой жизни моей потери
Неутраченными хранит
Тёмно-синий, высокий терем,
Тот, в который мой взор не проник!
«Случайными созвучьями влеком…»
Случайными созвучьями влеком,
Увязнешь в них легко.
А лучшие стихи – под языком,
Как мёд и молоко.
Струится речь, как чистая вода,
Легка твоя стезя.
А главного не скажешь никогда.
Да, видно, и нельзя.
«Воздетым к облаку молчаньем…»
Воздетым к облаку молчаньем
Царит над полем зимний клён,
Пространства говором печальным
И страхом ветра убелён.
Он, пауза в их скорбной речи,
Он, мыслей снежных перерыв,
Ветвями пестует и лечит
Тревожный трепет четверых –
Земли и неба, ветра, снега,
Простор терпению уча,
И мука переходит в негу
Под ветвью властною врача,
Как под рукою дирижёра
Оркестр смиряет свой порыв,
Из тьмы желания тяжёлой
Дверь в просветленье приоткрыв.
…Воздетым к облаку молчаньем
Царит душа моя зимой
Над ветра зябкими речами –
И лечит поля страх немой.
И, проникаясь этой дрожью
Охладевающих стихий,
К ним призывает милость Божью,
В страх речи низводя стихи.
«Куда уйти…»
Степану Пирогову
Куда уйти
От Вспышек Девяти –
И от Десятого, Сокрытого?
Так удалён, неведом скит Его,
Что даже сердцу не найти
Малейшего к Его жилищу следа.
Но всё ж – и с Ним идёт беседа
У живо-трепетной души,
И все желанья-крепыши
Рождаются от этой встречи тайной…
На грани мира, за окраиной
Реченья-духа-вещества,
Где в глине мысль едва жива
Умолкшим отзвуком Любови,
Где стражи мрака наготове
Стоят, в преддверье торжества, –
На Древе ночи, среди веток
Сухих, назначенных для Чёрного огня,
Вдруг вспыхивают Девять Светов,
И тот, Десятый, смотрит на меня,
Столь удалён, незрим и кроток,
Столь близок, родствен и любим,
Что в отблесках последних, сотых,
Всё так же цел и недробим.
И высветляются пути
Из бездны – в лучезарный скит Его…
Куда уйти
От Вспышек Девяти –
И от Десятого, Сокрытого?..
«Это туч ополчения вышли…»
Это туч ополчения вышли
Из-за дальней кромешной черты.
Это мучится лес, а не мысли,
Березняк дрожит, а не ты.
Это день, а не взор твой, не светел,
Это дальнего грохота час.
Всё мощней, всё порывистей ветер,
Это ветер – не ангельский глас.
Среди тьмы, среди ночи полдневной
Притаилась изба, не дыша.
Это стелется дым над деревней,
А не с телом простилась душа.
«Новым эоном нам разум скрутило…»
Новым эоном нам разум скрутило,
В красный закат окунулось светило.
Но не лишился я доли святой –
Медную чашу наполнить водой.
Медная чаша, древняя чаша,
Память сакрально-прозрачная наша,
Память о рае сквозь отблеск огня,
Вечной водой напоила меня.
Новых эпох тёмно-красное брашно, –
И прикоснуться, и вымолвить страшно, –
Я отвергаю,
Отодвигаю:
Мне приготовлена чаша другая…
«Речь времён высокая, речь пространств прекрасная…»
Речь времён высокая, речь пространств прекрасная,
Мёд моим мгновениям, боль и плач – годам,
Речь, в которой сызмальства слухом я участвую,
Тайна, за которую жизнь свою отдам!
Грянет Слово горнее – и падут вериги,
И зарукоплещут воды всех морей:
Речь, запечатлённая в Облаке и Книге,
Божья речь всемирная, речь любви моей!
«Цветы сомкнули чашечки, чтоб дню…»
Цветы сомкнули чашечки, чтоб дню
Минувшему уже не пить из них.
И новый смысл из темноты возник,
И перед ним я голову склоню.
Мрак единит. Почти различий нет.
Исчезло дня подробное меню.
Но дружествен душе парад планет,
И перед ним я голову склоню.
Я знаю: к Духу, словно дым к огню,
Относится сей мир, сей мрак ночной.
Но Дух – незримо зреет надо мной,
И перед Ним я голову склоню.
«Берёза могучая – мыслей сокровище наших…»
Берёза могучая – мыслей сокровище наших,
О сила ветвей, поколеньями думы вбиравших,
О лиственный пир!
Ушедшие живы – им вслед многорукая машет,
И светел их мир.
Кто ж поднял топор – и родов единенье обрушил,
Сорвал покрывало с небес, бесприютные души
Навек сиротя?
Барометра стрелка к великой склоняется суше,
И плачет дитя.
«В саду играет скрипка…»
В саду играет скрипка
С левкоями меж нот.
Ещё одна улыбка –
И я у Ваших ног.
Как распахнул оконца
Наш деревянный сруб…
Одна улыбка солнца,
Движенье Ваших губ!
Обиделись? Да бросьте,
Там флейта, контрабас…
У нас такие гости
Бывают в жизни раз:
По тропкам стародавним
Гуляют и поют
Давно под чёрным камнем
Обретшие приют.
Напевом вторят флейте
Умолкшие давно…
Налейте мне, налейте
Искристое вино –
Нет, не вино забвенья,
Чтоб слёз поток затих,
Но чашу вдохновенья,
Чтоб вспомнить каждый штрих!
Она играет – скрипка,
И светом залит сруб.
Ещё одна улыбка,
Одно движенье губ!
Возможно продолженье,
Любви спасенье – стих.
Ещё одно движенье,
И Вы меж рук моих!..
«Где полёт и лёгкость линий…»
Где полёт и лёгкость линий,
Где раздолье краскам,
Где вниманьем неба синим
Каждый лист обласкан,
Где ликует сад, объятый
Божьим состраданьем,
И где смотришь на меня ты
С тайным ожиданьем,
Там опять я не отвечу,
Снова промолчу я,
Там о месте новой встречи
Думать не хочу я,