В золотом луче горящем,
В этой райской куще,
Жив я только настоящим –
Против тьмы грядущей.
Там ни шелеста, ни хруста,
Травы не пригнуты,
Так не обвиняй же чувство,
Что живёт минутой,
И душа не виновата,
Что молчанья хочет:
Там для света нет заката,
Нет грядущей ночи…
Пусть же нам из ночи тёмной,
С безрассветной тризны,
Будет виден день огромный
Световой отчизны,
То безмолвие живое,
Всех мелодий краше,
То молчанье роковое
Пред разлукой нашей!..
«Трепетанье души…»
Трепетанье души
При виде взлетающей птицы…
Ах, душа, не спеши, –
Зачем в облака торопиться?
Ты побудь, поживи
Средь листвы, ароматной и прелой:
Здесь ведь больше любви,
Чем там, в беспредельности белой…
Полнота
Юрию Хаткевичу
Да нужно ли, нужно ли
Что-то извне
Осеннему саду
В его желтизне?
Он полон собою
От пят до макушки,
Как берег прибоя
Цветною ракушкой:
Он тонет в себе.
Сохранил он за лето,
Что было в листве
Прочирикано, спето,
Что было потеряно,
Обретено, –
Так музыкой смолкшей
Сознанье полно…
Да нужно ли, нужно ли
Что-то извне
Познавшему сердцу
В его белизне?
Все краски-цвета
В нём смешались и слились,
За целую жизнь
Они в нём убелились,
Меж садом и сердцем
Различье одно:
Оно не собою,
А Богом полно…
«Закосневший в своём, низколобом и давнем…»
Закосневший в своём, низколобом и давнем,
Как тебя от людей в мир волков увело?
И не понял – навек – замахнувшийся камнем,
Что в своё же он метил глухое чело.
А коль так, перестанем учить и учиться,
Ведь иное обличье грозит нам с утра.
Да и под вечер голодом глянет волчица –
Чья-то матерь беспутная, злая сестра.
«Как липы возносят иссохшие ветви…»
Как липы возносят иссохшие ветви,
Сегодня мы руки возденем:
Ответьте, о выси, о тучи, ответьте,
Что делать, что делать с виденьем?
Понять, что пророчество неотменимо,
И воле Небес покориться?
Но Милость, но Милость прошествует мимо,
Закатного света царица.
Иль сердцу как прежде лелеять тревоги,
Лелеять надежды и страхи,
И, встретив царицу, ей броситься в ноги
На тёмной дороге к плахе?..
«Между колонн Боаз и Яхин…»
Между колонн Боаз и Яхин
Вышним дыханьем нисходят стихи.
Между колонн Яхин и Боаз
Тысячелетия длится час.
Скрылось от взора, за наши грехи,
Ложе любви меж Боаз и Яхин.
Шёпот высот меж Яхин и Боаз
Не представим и не слышим для нас…
Всемирная речь
Марку Хаткевичу
Начинается с малого,
Со случайной и робкой заявки:
То с пригорка апрельского талого,
То с ноябрьской не сдавшейся травки.
Но живёт местный дух на пригорке,
Есть свой ангел у каждой травы,
И проглянет, как хлеб из-под корки,
Безграничность всемирной молвы.
Это сонмы и воинства духа,
Близость всех, кто живёт вдалеке,
И от них – отворение слуха,
Мёд стихов на твоём языке.
Травка слово небесное скажет,
Холмик – пристань невидимых встреч,
И не рифма, не рифма их свяжет,
Но Творенья всемирная речь.
«…Но всё, что я понял и знаю…»
…Но всё, что я понял и знаю,
И всё, что гласит аксиома,
Мало пред призывом Синая,
Пред Словом, сходящим с Сиона, –
Не малостью капли пред ливнем,
Песчинки – пред вечной горою,
Но тем умалением дивным,
Которым я душу сокрою
В безмерном, предвечном Сиянье, –
Сожму её в точку живую
На линиях Божией длани,
Хранящих судьбу мировую!
«Всё, что ты видишь, живёт только в зренье твоём…»
Всё, что ты видишь, живёт только в зренье твоём,
Всё, что ты мыслишь, живёт только в мысли твоей.
Лишь для испившего – сладок и свеж водоём,
Лишь опалённому – сладостна тень от ветвей.
Сладость и свежесть во власти любви – не воды,
Тень и прохлада во власти души – не листвы.
Вот отчего твой источник превыше беды,
Вот почему твоя крона превыше молвы.
«Вдруг приоткроется, совсем чуть-чуть…»
Вдруг приоткроется, совсем чуть-чуть,
В Невидимое – мысли створка,
Иль вещества чуть отслоится корка.
И вот я к духам – в древний Дом – лечу.
А где она – та створка, та расщелина,
Та прорезь в плотном Бытии?
Но это разглашать не велено,
И если разыскал – таи.
Она бывает в чувстве. Иль мгновении.
В знакомом сне. Мелодии. Строфе.
А предосенних флоксов дуновение
Да слёзы – мой единственный трофей.
«Слова собираются – грянет гроза…»
Слова собираются – грянет гроза,
Сгущаются мысли и слоги
В лиловые, гневные – не предсказать –
Подвижные накипи рока.
Ударит ли громом, собьёт ли он с ног –
Иль дёрн оживит залежалый?
Пророчества – ложны. На то он и рок –
Властитель словесной державы.
«Иль говорить об этом зарекусь…»
Иль говорить об этом зарекусь,
Иль укажу невнятно и намёком:
Взгляни, как сквозь лесной малинный куст
Взирает небо синим оком!
Вид на ручей и на тропинку вид
Открыт его взыскующему глазу,
Оно и листья изнутри живит,
Да и тебя, смотрящего, – всех сразу!
Оно лучом глядит сквозь летний куст,
Оно бежит по лиственным распутьям,
И – неба часть – твой взор иссиня-густ,
Хоть полон мельтешеньем лилипутьим…
Я смысл единый – натрое слою:
Листву и душу небо излучает,
И суть необозримую свою
Твоим пытливым взором изучает.
Безумная
И глядит – и не видит. И слушает,
А сама изначально не здесь,
Вспоминает далёкое, лучшее –
Край утраченных райских чудес.
Дверь открыла – а в доме всё смешано,
Как слова в помрачённом уме.
Малый лучик прошил тьму кромешную:
Не она ль – этот лучик во тьме?
Ах, Психея, ты в дымчатом платьице
Своего лучезарного сна
На пороге великой невнятицы
Застываешь, сомнений полна…
«Ветер на улицу дышит неровно…»
Ветер на улицу дышит неровно,
Может быть, издавна любит её.
Время темнеет. Соседка Петровна
С ветхой веревки снимает бельё.
Визг лесопилки. И знает лишь леший,
Что нашу местность зелёную ждёт.
Каждый в себе. И кого мы утешим –
Ветер? Соседку? Времени ход?..
«Зелёного ветра рассказами…»
Зелёного ветра рассказами,
Сирени невнятными притчами
Учение Высшего Разума
В его шумнолистом величии –
День майский постиг и отпраздновал,
День радостный нёс – намекал
На таинства Высшего Разума
Нам, дремлющим ученикам.
«Лишь в первый миг нисходит озаренье…»
Петру Цыплакову
Лишь в первый миг нисходит озаренье –
Венец из вихря. Венчик лучевой.
И это – продолжение Творенья.
Ответ Молчанью. Всё из Ничего.
А после – слоги. Линии. Детали.
Черты и йоты. Пересказ. Молва.
Так в тексте окружает комментарий
Священного Писания слова.
Но главное – уловленное сразу,
Излитое от огненных щедрот:
Да не поставит ум предел экстазу,
И дух не затворит пред ним ворот!