Крепящих всех частей телесных связь;
Душа, за эти нити ухватясь,
Воссела там. Из бывших с ней событий
Усвоив опыт лжи, измен, соитий,
Она уже вполне годилась в строй
Жен праведных. Фетх[831] было имя той,
Что стала Каину супругой и сестрой.
Кто б ни был ты, читающий сей труд
Не льстивый (ибо льстивые все врут):
Скажи, не странно ли, что брат проклятый
Все изобрел — соху, ярмо, топор,[832] —
Потребное нам в жизни до сих пор,
Что Каин — первый на земле оратай,[833]
А Сет[834] — лишь звезд унылый соглядатай,
При том, что праведник? Хоть благо чтут,
Но благо, как и зло, не абсолют:[835]
Сравненье — наш закон, а предрассудок — суд.[836]
СТИХОТВОРНЫЕ ПОСЛАНИЯ[837]
МИСТЕРУ К<РИСТОФЕРУ> Б<РУКУ>[838]
Достойный друг мой! В странствиях соскучась,
Вдали от той, кого боготворил,
И от тебя, — я сделался уныл
И сетую на собственную участь.
Но счастлив я, двойной разлукой мучась,
Что дальний путь души не охладил,
Что не скудеет дружбы славный пыл
И страсти изнурительной живучесть.
Увы! Хоть я покинул Госпожу
И свет полдневный, ею посрамленный,
И друга, — отправляясь в край студеный,[839]
Любовью я, как паром, исхожу;
И все снега и льды в пустыне стылой
Я растоплю... Все, кроме сердца милой!
МИСТЕРУ С<ЭМЮЭЛУ> Б<РУКУ>[840]
О, странник мой, отплывший в добрый час
Под парусами разума и чувства
По морю знаний к берегам Искусства,[841]
К сокровищам, что скрыты там от глаз!
Стремясь вперед вдоль новых побережий,
Не позабудь проведать те края,
Где бьет из гор кастальская струя:[842]
Там запасешься ты водою свежей.
Нет, я не тщусь речами притянуть
К себе младую душу,[843] как сирены
Иль новый ваш схизматик[844] вдохновенный, —
Я говорю, чтоб воздух всколыхнуть:
Затем, что, искорку в тебе почуя,
Раздуть огонь поэзии[845] хочу я.
МИСТЕРУ Б.Б.[846]
Святую жажду знаний, милый друг,
Ужели впрямь не утолил еще ты
И разума не переполнил соты[847]
Сладчайшей квинтэссенцией наук?[848]
Тебя, как сосунка,[849] отнять бы, право,
От Кембриджа, кормилицы твоей:[850]
Давно пора тебе в кругу друзей
За томом том жевать закон и право![851]
Не то придется — уж не обессудь —
Как мне, на склоне дня с натугой браться
За дело, что по утренней прохладце
Давно бы кончить... Так, сбираясь в путь,
Иной все тянет с выездом до ночи,
А там в потемках гонит что есть мочи.
МИСТЕРУ Б.Б.
Коль с Музой нынче ты живешь[852] в ладу
И вы, друг дружку заключив в объятья,
Плодитесь, — вас не стану отвлекать я
И в грех отца семейства не введу.
Моя же Муза развелась со мною,
Найдя, что к ней я сильно поостыл;
Коль так, не след, а впрочем, нет и сил
Второй обзаводиться мне женою.[853]
Вот почему не сыщешь, как ни жаль,
Материи ты в рифмах[854] этих квелых:
Без матери на свет я произвел их.
Плодами вдохновенья их едва ль
Сочтут, — вот разве ты их не прогонишь,
Но примешь и как должно узаконишь.[855]
МИСТЕРУ И.Л.[856]
Блажен тот край, где скрылось божество,
Где ныне Солнце сердца моего;
За ним вослед и Лето скрылось прочь,
В двухмесячную погрузив нас ночь, —
И лишь неволей возвратясь домой,
Пылает, злится и грозит чумой.[857]
Твой Север Югом стал, с тех пор как там
Она гостит, а наш — не Юг, а срам.
Тоскует сердце и скулит, как пес,
Чтоб в жертву Солнцу ты его принес.[858]
Вот, шлю его тебе: ты там в Раю,
Спаси же друга и любовь мою.
Да будет тучен злак в твоих лугах,[859]
Скотина пусть растет, как на дрожжах;
Да будет рощ твоих зеленый лист
Кудряв, — а если нужно, золотист;
Да принесут тебе по двойне в срок
Овечки; да обскачет твой конек
Соседских; да вовек не станет твой
Сын пасынком или жена — вдовой;
И да хранит тебя Небес броня;
Лишь молви ей словечко за меня.[860]
МИСТЕРУ И.Л.[861]
Ты, первый из оставшихся друзей,
Что вписаны в реестр души моей
И шлют приветы — из родного ль края
Иль с берегов Секваны[862] и Дуная, —
Ты, словно Лету,[863] переплыл свой Трент[864]
И всех нас позабыл в один момент.
Нет! Мало, из супружеских объятий
С утра восстав, предаться без изъятий
Всем сельским радостям: есть, пить, скакать,
Блюсти хлеба, стада,[865] во всё вникать —
И вновь на брачное вернуться ложе.
Ведь надо ж и друзьям, и Музе тоже
Час уделить: ужель, тебя даря
Любовью и стихом, мы с ней старались зря?
МИСТЕРУ Т.В.[866]
Привет тебе, певец, душа живая!
Давно мне люб твой негасимый жар,
А пуще — быстрый ум[867] и щедрый дар,
Которым я дивлюсь не преставая.
Иных поэтов речь перед твоей —
Хрип старческий иль жалкий писк детей.
Как с ясным полднем сумеркам унылым,
Тягаться им с тобою не по силам.
Коль вправду людям слаще и милей
Чужая зависть, а не состраданье[868] —
Я твой завистник; ты ж, сие посланье
Прочтя, меня, напротив, пожалей:
Я безобразен волею Природы,[869]
Фортуною записан в нищеброды,
Теперь же, пред ученостью твоей —
Я, ко всему, бездарный дуралей.
Как жаль, что скромность, модную отраву,
До дна впитали праздные сердца
И обретет лишь славу гордеца
Муж, сам себя восславивший по праву.
Ведь есть один — иного не сыскать —
Предмет, что твоему перу под стать:
Ты сам! И лишь твое перо на свете
Достойно рассказать о сем предмете.
Мои же рифмы грубы, — ну так что ж?
Не вышел бог — перемалюем в черта
(Сказал маляр); стихи худого сорта
Ты доброй прозой, может быть, сочтешь.
А я твое ответное посланье,
Как верный шут,[870] возьму для подражанья
И, ставши обезьяною твоей,
Средь прочих прослыву царем зверей.
МИСТЕРУ Т.В.
Отсюда врозь брести стихам и мне;
Им — к другу, мне — к древесной тишине,
Я к Няньке Муз,[871] к питомцу Муз — оне.
Как Дом стоит, хоть Зодчий в гроб сошел,
Как безопасно может врать Посол,
Когда в стране смятенье и раскол, —
Так, пусть я гибну, скорбью обуян,
Стихи, моих невзгод подробный План,
Дождутся встречи с тем, кто мне желан.
Не страшно, коли мне удачи нет;
Всё счастье — им. Прими же как Портрет
Иль неприкрашенной любви Обет
Горсть этих строк — и к чести их простой
Меня любви взаимной удостой.
МИСТЕРУ Т.В.
Ступай, мой стих хромой,