Почти из ничего творя миры,
Наносишь ты
Свои черты
На каждую слезу мою, но вот
Вскипает слез твоих водоворот,
И гибнет все, и лишь потоп ревет.[119]
АЛХИМИЯ ЛЮБВИ
Кто глубже мог, чем я, любовь копнуть,
Пусть в ней пытает сокровенну суть;
А я не докопался
До жилы этой, как ни углублялся
В Рудник Любви, — там клада нет отнюдь.
Сие — одно мошенство;
Как химик ищет[122] в тигле Совершенство,[123]
Но счастлив, невзначай сыскав
Какой-нибудь слабительный состав,
Так все мечтают вечное блаженство
Обресть в любви; но вместо пышных грез
Находят счастья — с воробьиный нос.
Ужели впрямь платить необходимо
Всей жизнию своей — за тень от дыма?
За то, чем каждый шут
Сумеет насладиться в пять минут
Вслед за нехитрой брачной пантомимой?
Влюбленный кавалер,
Что славит (ангелов беря в пример)
Сиянье духа, а не плоти,
Должно быть, слышит, по своей охоте,
И в дудках свадебных[124] — музыку сфер.[125]
Нет, знавший женщин скажет без раздумий:
И лучшие из них — мертвее мумий.[126]
ПРОКЛЯТИЕ[127]
Будь проклят, кто прознает иль помянет
Моей любимой имя! Пусть, влеком
Влекущейся за кошельком,
Он шлюхи домогаться станет,
Что всех врагов его в кровать заманит!
Пусть он казнится, презираем той,
Что всех презренней, — под ее пятой,
В клещах стыда и похоти слепой.
Пусть страсть его до умопомраченья,
А корчи до подагры доведут!
Пусть над собой вершит он суд
Не за грехи: не в них мученье,
Но в том, сколь мерзостен предмет влеченья.
Кровосмешеньем осквернив постель,
Пусть чахнет он, качая колыбель
Младенца, что лишил его земель.
Пускай во сне он против государства
Злоумышляет, а спросонья сам
Себя предаст — и сыновьям
(Исчадьям женского коварства)
Оставит лишь бесчестье да мытарства.
Или нахлебники,[128] страшней гиен,
Пусть так его терзают, что взамен
К обрезанным решит он сдаться в плен![129]
Вся желчь дуэний, вся худая слава
Картежников, весь смертоносный яд,
Что травы с тварями таят,
Тиранов тайная отрава
И зло пророчеств, — вот моя расправа,
Которая проклятьем пасть должна
На нечестивца! Если ж то жена —
Самой природой проклята она.[130]
ПРОСЬБА[131]
Верни мне их назад, верни,
Глаза несчастные мои,
Что заблудились невзначай;
Но коль сумела
Ты столь умело
Их научить
Мигать, хитрить, —
Пожалуйста, не возвращай!
Верни мне сердце, что в полон
К тебе попалось, — испокон
Не знавшее измен и лжи;
Но коль обманом
Твоим жеманным
Искажено,
К чему оно? —
Теперь хоть век его держи!
И все ж верни мне мой залог:
Глаза и сердце, — чтоб я мог
Смеяться и торжествовать,
Когда другой
Тебе за мой
Позор воздаст,
Шутить горазд
И изменять, тебе под стать.
ВЕЧЕРНЯ[132]В ДЕНЬ СВЯТОЙ ЛЮСИ,[133]САМЫЙ КОРОТКИЙ ДЕНЬ ГОДА[134]
День Люси — полночь года, полночь дня,
Неверный свет часов на семь проглянет:
Здоровья солнцу недостанет
Для настоящего огня;
Се запустенья царство;
Земля в водянке опилась лекарства,[135]
А жизнь снесла столь многие мытарства,
Что дух ее в сухотке в землю слег;
Они мертвы, и я их некролог.
Смотрите все, кому любить приспеет
При новой жизни, то есть по весне:
Любви алхимия во мне,
Давно усопшем, снова тлеет
И — что за волшебство —
Вновь выжимает сок из ничего,[136]
Из смерти, тьмы, злосчастья моего;
Любовь меня казнит и возрождает
К тому, чего под солнцем не бывает.
Другие знают радость и живут
Телесной силой, пламенем духовным,[137]
А я — на таганке любовном
Кипящий пустотой сосуд.
Она и я в печали
Как часто мир слезами затопляли[138]
Или в два хаоса его ввергали,
Презрев живых; и часто тот же час
Душа, как мертвых, оставляла нас.
Но если ныне рок ей смерть исчислил —
Господь, избавь! — я представлял бы суть
Шкалы земных ничтожеств:[139] будь
Я человеком, я бы мыслил;
А был бы я скотом,
Я б чувствовал; а древом иль кремнем —
Любил и ненавидел[140] бы тайком;
Да, я не назовусь ничтожной тенью,
Зане за тенью — вещь и освещенье.
Я есмь никто; не вспыхнет мой восток.
Для вас, влюбленных, для хмельного пыла
Дневное скудное светило
Переступает Козерог:[141]
Войдите в ваше лето;
Она ж уйдет, в державный мрак одета;
И я готовлюсь к ночи без рассвета —
Ее кануном стала для меня
Глухая полночь года, полночь дня.
КОЛДОВСТВО С ПОРТРЕТОМ
Что вижу я! В твоих глазах
Мой лик, объятый пламенем, сгорает;
А ниже, на щеке, в твоих слезах
Другой мой образ утопает.
Ужель, замысля вред,
Ты хочешь погубить портрет,
Дабы и я погиб за ним вослед?[142]
Дай выпью влагу этих слез,
Чтоб страх зловещий душу не тревожил.
Вот так! — я горечь их с собой унес
И все портреты уничтожил.
Все, кроме одного:
Ты в сердце сберегла его,
Но это — чудо, а не колдовство.
ПРИМАНКА[143]
О, стань возлюбленной моей —
И поспешим с тобой скорей
На золотистый бережок —
Ловить удачу на крючок.
Под взорами твоих очей
До дна прогреется ручей,[144]
И томный приплывет карась,[145]
К тебе на удочку просясь.
Купаться вздумаешь, смотри:
Тебя облепят пескари,
Любой, кто разуметь горазд,
За миг с тобою жизнь отдаст.
А если застыдишься ты,
Что солнце смотрит с высоты,
Тогда затми светило дня —
Ты ярче солнца для меня.
Пускай другие рыбаки
Часами мерзнут у реки,
Ловушки ставят, ладят сеть,
Чтоб глупой рыбкой овладеть.
Пускай спускают мотыля,
Чтоб обморочить голавля,
Иль щуку, взбаламутив пруд,
Из-под коряги волокут.
Все это — суета сует,
Сильней тебя приманки нет.
Признаться, я и сам, увы! —
Нисколько не умней плотвы.
ПРИЗРАК
Когда убьешь меня своим презреньем,[146]
Спеша с другим предаться наслажденьям,
О, мнимая весталка![147] — трепещи:
Я к ложу твоему явлюсь в ночи
Ужасным гробовым виденьем,[148]
И вспыхнет, замигав, огонь свечи.[149]
Напрасно станешь тормошить в испуге
Любовника; он, игрищами сыт,
От резвой отодвинется подруги
И громко захрапит;
И задрожишь ты, брошенная всеми,
Испариной покрывшись ледяной,
И призрак над тобой
Произнесет... Но нет, еще не время! —
Не воскресить отвергнутую страсть;
Так лучше мщением упиться всласть,