Любить иначе было б оскорбленьем
Любви – иль сущим недоразуменьем.
Чтить добродетель? Нет, благодарим!
Мужчина – не бесполый херувим
И не бесплотный дух. Всяк мне свидетель:
Мы любим в женщине не добродетель,
Не красоту, не деньги. Путать с ней
Ее достоинства, по мне, гнусней,
Чем путаться тайком с ее же дворней.
Амура не ищите в выси горней.
Подземный бог, с Плутоном наравне
В золотоносной, жаркой глубине
Царит он. Оттого ему мужчины
Приносят жертвы в ямки и ложбины.
Небесные тела земных светлей,
Но пахарю земля всего милей.
Как ни отрадны речи и манеры,
Но в женщинах важней другие сферы.
Суть женская не меньше, чем душа,
Годна любви, вольна и хороша.
Но слишком долго в дебрях проплутает,
Кто верхний путь к сей цели избирает.
В лесу ее кудрей полно препон:
В капканах и силках застрянет он.
Ее чело, как море штилевое,
В недвижном истомит его покое —
Иль вдруг нахмурясь, за волной волну
Погонит, чтоб пустить его ко дну.
Нос, устремленный вниз, к полдневным странам,
Деля, как нулевым меридианом,
Два полушарья щек, приводит нас
Вернее, чем звезда или компас,
К Блаженным островам – но не Канарам,
Где вас поддельным опоят нектаром,
А к сладостным устам, куда доплыв,
Любой моряк сочтет, что он счастлив
Навеки! Там сирены распевают,
Премудрые оракулы вещают
Благие тайны, там – жемчужный грот,
Где Прилипала страстная живет.
Оттуда, миновав мыс Подбородка
И Геллеспонт пройдя довольно ходко
Меж Секстом и Абидосом грудей
(Пролив, небезопасный для ладей!),
Мы выйдем на простор безбрежной влаги,
Где родинок лежат архипелаги,
И к Индии стремясь прямым путем,
Атлантики пупок пересечем.
Здесь мощное подхватит нас теченье;
Но тем не завершатся приключенья:
Ведь на пути в желанный край чудес
Нас ждет другой, препятствий полный, лес.
Измаясь тем, возропщете невольно,
Что выбрали такой маршрут окольный.
Нет, нижний путь (послушайтесь меня)
Короче; да послужит вам ступня
Надежной картой к странам вожделенным:
Она мила, но не грозит вам пленом;
Она чужда притворству: говорят,
Что даже черт не может спрятать пят;
Она не ведает личин жеманства;
Она эмблемой служит постоянства.
В наш век и поцелуя ритуал,
Начавши с уст, довольствоваться стал
Властительным коленом иль рукою;
А ныне папской тешится ступнею.
Когда и князи начинают с ног,
То и влюбленным это не в упрек.
Как птиц, летящих в воздухе, быстрее
Полет свободных сфер сквозь эмпиреи,
Так этот путь, эфирный и пустой,
Лишен помех, чинимых красотой.
Природа женщин одарила дивно,
Дав две мошны, лежащих супротивно.
Кто, дань для нижней накопив казны,
С превратной к ней заходит стороны,
Не меньшую ошибку совершает,
Чем тот, кто клистером себя питает.
К ВОЗЛЮБЛЕННОЙ, КОГДА ОНА ЛОЖИТСЯ СПАТЬ
Скорей иди ко мне, я враг покоя,
И отдыхая, я готовлюсь к бою.
Так войско, видя, что уж близко враг,
Томится ожиданием атак.
Скинь пояс, он, как Млечный Путь, блистает,
Но за собой он лучший мир скрывает.
Позволь с груди мне брошку отстегнуть,
Что дерзким взорам преграждает путь.
Шнуровку прочь! Бренчание металла
Пусть возвестит, что время спать настало.
Долой корсет – завидую ему,
Он ближе всех к блаженству моему.
Спадает платье… Нет мгновений лучших!
Так тень холмов уходит с нив цветущих.
Сними венец и взвей из длинных кос
Мне диадему золотых волос!
Скинь туфельки, дай волю ножке пленной…
Пора в постель, во храм любви священный!
Так в белом ангелы слетают к нам…
Ты, ангел, рай сулишь, который сам
Суровый Магомет признал бы раем,
Но в белом мы и дьявола встречаем.
Их различить нас умудрил Господь:
Бес волосы подъемлет, ангел – плоть.
Рукам блуждать дай волю без стесненья
Вперед, назад, кругом, во все владенья…
Моя Америка! Моя Земля!
Здесь я один на троне короля.
Ты – жемчуга страны вновь обретенной,
Открыв тебя, живу я обновленный.
Тут сдаться в плен – свободным значит стать,
Где руку приложил – моя печать.
О, нагота! Блаженству нет предела!
Пусть, как душа, на волю выйдет тело.
О, жены, жемчуг ваш, прельщая глаз,
Как Аталанты яблоки для нас.
Глупец на жемчуг взоры устремляет:
Его не суть, а внешность привлекает.
Вы – книжечки с обложкой расписной
Перед непосвященною толпой,
Для нас же вы – мистические книги,
Где сказано, как вечность скрыта в миге.
Чтоб это я познал, ступай сюда,
Как няньке, покажись мне без стыда…
Пусть красота блеснет во всем сиянье,
Невинность, не отталкивай желанья!
Чтоб дать пример, вот я уже раздет…
Укроешься ты мною или нет?
ЛЮБОВНАЯ ВОЙНА
Пока меж нами бой, другим задирам
Дай отворот – и отпусти их с миром;
Лишь мне, прекрасный Град, врата открой! —
Возжаждет ли других наград герой?
К чему нам разбирать фламандцев смуты?
Строптива чернь или тираны люты —
Кто их поймет! Все тумаки тому,
Кто унимает брань в чужом дому.
Французы никогда нас не любили,
А тут и бога нашего забыли;
Лишь наши «ангелы» у них в чести:
Увы, нам этих падших не спасти!
Ирландию трясет, как в лихорадке:
То улучшенье, то опять припадки.
Придется, видно, ей кишки промыть
Да кровь пустить – поможет, может быть.
Что ждет нас в море? Радости Мидаса:
Златые сны – и впроголодь припаса;
Под жгучим солнцем в гибельных краях
До срока можно обратиться в прах.
Корабль – тюрьма, причем сия темница
В любой момент готова развалиться;
Иль монастырь, но торжествует в нем
Не кроткий мир, а дьявольский содом;
Короче, то возок для осужденных
Или больница для умалишенных:
Кто в Новом Свете приключений ждет,
Стремится в Новый, попадет на Тот.
Хочу я здесь, в тебе искать удачи —
Стрелять и влагой истекать горячей;
В твоих объятьях мне и смерть, и плен;
Мой выкуп – сердце, дай свое взамен!
Все бьются, чтобы миром насладиться;
Мы отдыхаем, чтобы вновь сразиться.
Там – варварство, тут – благородный бой;
Там верх берут враги, тут верх – за мной.
Там бьют и режут в схватках рукопашных,
А тут – ни пуль, ни шпаг, ни копий страшных.
Там лгут безбожно, тут немножко льстят,
Там убивают смертных – здесь плодят.
Для ратных дел бойцы мы никакие;
Но, может, наши отпрыски лихие
Сгодятся в строй. Не всем же воевать:
Кому-то надо и клинки ковать;
Есть мастера щитов, доспехов, ранцев…
Давай с тобою делать новобранцев!
САПФО К ФИЛЕНЕ
О, где огонь поэзии священный?
Ужель иссяк во мне сей дар бесценный?
Мой Стих, что воссоздаст предмет любой,
Пред лучшим из созданий, пред тобой,
Молчит. От слез угасло Вдохновенье,
Но почему не гаснет вожделенье?
Я с собственными мыслями в борьбе
Изнемогаю: все летят к тебе!
Царящий в сердце образ твой желанный,
Как воск, расплылся, жаром осиянный,
И, раздувая в сердце этот жар,
Во мне ты гасишь Зренье, Разум, Дар.
Но Память – я бессильна перед нею.
Забыть пытаюсь и забыть не смею!
Весь облик совершенный твой таков,
Что вправе ты украсить сонм богов.
Не видевший Олимпа да узнает:
Подобные тебе там обитают.
И если каждый, кто рожден дышать,
Есть малый мир, то как тебя назвать?
Сказать, что краше ты, стройней, нежнее
Зари рассветной, Кедра и Лилеи?
Пустое! Ведь с твоей рукою, знаю,
Сравнится лишь твоя рука вторая.
Таким недолго был Фаон, но ты
Вовек не потеряешь красоты!
Такою кто-то видит в обожаньи
Меня, но я страдаю, а Страданье
Не красит, и перебороть его
Я силюсь ради взгляда твоего.
С тобою мальчик на лугу играет,
Нет, вас еще не страсть соединяет,
Но над губой его уже пушок
Напоминает грозно мне: дай срок.
О тело милой! – Райский сад блаженства,
Пусть невозделанный, но совершенство
Не станет совершенней, так к чему
Садовник грубый саду твоему?
Мужчина – вор, который никогда
Не подойдет по снегу без следа;
А наши ласки без следа могли бы
Витать, как птицы в небе, в море – рыбы:
Тут все возможны изъявленья чувства —
Как Естество подскажет и Искусство.
Ланиты, губы, стан у нас с тобой
Различны ровно столь, сколь меж собой —
Твои ланиты. Право, если в губы
Дозволен поцелуй, то почему бы,
При сходстве упоительном таком,
Ах, не соединиться нам вдвоем
В сплетенье рук и ног? В таком сравненье
Столь странный искус самообольщенья,
Что страстью я к самой себе горю
И ласки, как тебе, себе дарю.
Ты в зеркале стоишь перед глазами,
Прильну – и залито оно слезами.
Отдай же мне меня, ты вся моя,
Ты – это я, ты – более, чем я.
Блистай румяной свежестию вечной
И несравненной белизною млечной,
Красою исторгая вновь и вновь
У женщин – зависть, у мужчин – любовь!
Всегда будь рядом, перемен не зная
И от меня самой их отдаляя.