В какую высоту (подумать – страх)
Твой дерзкий дух взлетел, как на дрожжах!
Величья ты искал венец – и что же?
Обрел его в венецианском Доже.
От их Лагуны к северу проплыв,
Ты в Гейдельберге отыскал залив
Столь дивных вин, что дальше плыть не надо…
Листаю я твой том – ну и громада!
Легко войти и кануть навсегда
В просторах необъятного труда,
Чью глубину вотще мечтал постичь я.
Коль Смех и Смысл – два основных отличья
Людей (как некто справедливо рек),
Твой труд – наполовину человек;
Из скромности, слепив лишь половину,
Ты рассудил не мучить больше глину.
Когда, Лунатик, дорасти ты мнишь
До Полнолуния? Когда затмишь
Весь мир, – как шишка на носу порою
Становится великою Горою?
Вперед! Побольше городов возьми
Из Мюнстера; у Геснера займи
Писателей; добудь вестей и критик
В «Меркурии» – и станешь сам политик.
Вернешься – всюду без конца болтай
Про Карлуса, про персов и Китай.
Вперед же, скромник! Чтоб, оставшись дома,
Не видел ты изготовленья тома,
Которому две Индии несут
Свои дары: с заката – злата пуд,
(Чей путь легко издателем угадан),
С востока же – корицу, перец, ладан:
Их скоро (в этом убедишься ты)
Обнимут бережно сии листы:
Позора в этом нету ни крупицы;
Но если им придется опуститься
До низкого товара, что купец
Сует в кулек: груш, пряничных сердец,
Изюма и целительного корня;
Но если им судьба – еще покорней —
На ярмарке, среди толпы крестьян
Вмещать полфунта тыквенных семян
Иль прочего, кому чего угодно,
И ради прихоти чужой свободно,
Как скатерть-самобранка, предлагать
Любую вещь, – я бы дерзнул назвать
Сии листы универсальным томом,
Что способом, доселе незнакомым,
Вобрал все то, что человек постиг,
И стал Пандектой, сиречь, книгой книг.
Герои, мир спасая от напасти,
Давали разрубить себя на части.
Злодеи шли, во искупленье зол,
От Палача к Анатому на стол.
Так миру послужи и ты; для Лорда,
Что золотые на кон мечет гордо,
Пойдут на фишки целые тома;
А нам – клочка от твоего ума,
Листка довольно, чтобы за игрою
С друзьями вечер скоротать порою.
Кто может залпом проглотить сей труд? —
Ведь не из бочек, а из кубков пьют.
Врач добрый завернет в тебя пилюли,
Солдат – пороховой заряд для пули:
Пусть будущие критики, корпя,
Вновь складывают по частям тебя;
Пускай литературные пираты
Помучатся, ища листки разъяты.
Немало их, я думаю, пойдет
На склейку в корешок и в переплет
Других томов, – напрасная интрига
Веков завистливых! – ведь эта книга —
Подобье книг Сивилиных; цена
Частям и целому у ней одна.
Но, каюсь, не по мне такой напиток,
И хмеля в нем, и пены преизбыток.
Тебе я вновь бы здравье возгласил —
Но голова кружится, нету сил…
Послания
МИСТЕРУ К<РИСТОФЕРУ> Б<РУКУ>
Достойный друг мой! В странствиях соскучась,
Вдали от той, кого боготворил,
И от тебя, – я сделался уныл
И сетую на собственную участь.
Но счастлив я, двойной разлукой мучась,
Что дальний путь души не охладил,
Что не скудеет дружбы славный пыл
И страсти изнурительной живучесть.
Увы! Хоть я покинул Госпожу
И свет полдневный, ею посрамленный,
И друга, – отправляясь в край студеный,
Любовью я, как паром, исхожу;
И все снега и льды в пустыне стылой
Я растоплю… Все, кроме сердца милой!
МИСТЕРУ С<ЭМЮЭЛУ> Б<РУКУ>
О, странник мой, отплывший в добрый час
Под парусами разума и чувства
По морю знаний к берегам Искусства,
К сокровищам, что скрыты там от глаз!
Стремясь вперед вдоль новых побережий,
Не позабудь проведать те края,
Где бьет из гор кастальская струя:
Там запасешься ты водою свежей.
Нет, я не тщусь речами притянуть
К себе младую душу, как сирены
Иль новый ваш схизматик вдохновенный, —
Я говорю, чтоб воздух всколыхнуть:
Затем, что, искорку в тебе почуя,
Раздуть огонь поэзии хочу я.
МИСТЕРУ Б.Б
Святую жажду знаний, милый друг,
Ужели впрямь не утолил еще ты
И разума не переполнил соты
Сладчайшей квинтэссенцией наук?
Тебя, как сосунка, отнять бы, право,
От Кембриджа, кормилицы твоей:
Давно пора тебе в кругу друзей
За томом том жевать закон и право!
Не то придется – уж не обессудь —
Как мне, на склоне дня с натугой браться
За дело, что по утренней прохладце
Давно бы кончить… Так, сбираясь в путь,
Иной все тянет с выездом до ночи,
А там в потемках гонит что есть мочи.
МИСТЕРУ Б.Б
Коль с Музой нынче ты живешь в ладу
И вы, друг дружку заключив в объятья,
Плодитесь, – вас не стану отвлекать я
И в грех отца семейства не введу.
Моя же Муза развелась со мною,
Найдя, что к ней я сильно поостыл;
Коль так, не след, а впрочем, нет и сил
Второй обзаводиться мне женою.
Вот почему не сыщешь, как ни жаль,
Материи ты в рифмах этих квелых:
Без матери на свет я произвел их.
Плодами вдохновенья их едва ль
Сочтут, – вот разве ты их не прогонишь,
Но примешь и как должно узаконишь.
МИСТЕРУ И.Л
Блажен тот край, где скрылось божество,
Где ныне Солнце сердца моего;
За ним вослед и Лето скрылось прочь,
В двухмесячную погрузив нас ночь, —
И лишь неволей возвратясь домой,
Пылает, злится и грозит чумой.
Твой Север Югом стал, с тех пор как там
Она гостит, а наш – не Юг, а срам.
Тоскует сердце и скулит, как пес,
Чтоб в жертву Солнцу ты его принес.
Вот, шлю его тебе: ты там в Раю,
Спаси же друга и любовь мою.
Да будет тучен злак в твоих лугах,
Скотина пусть растет, как на дрожжах;
Да будет рощ твоих зеленый лист
Кудряв, – а если нужно, золотист;
Да принесут тебе по двойне в срок
Овечки; да обскачет твой конек
Соседских; да вовек не станет твой
Сын пасынком или жена – вдовой;
И да хранит тебя Небес броня;
Лишь молви ей словечко за меня.
МИСТЕРУ И.Л
Ты, первый из оставшихся друзей,
Что вписаны в реестр души моей
И шлют приветы – из родного ль края
Иль с берегов Секваны и Дуная, —
Ты, словно Лету, переплыл свой Трент
И всех нас позабыл в один момент.
Нет! Мало, из супружеских объятий
С утра восстав, предаться без изъятий
Всем сельским радостям: есть, пить, скакать,
Блюсти хлеба, стада, во всё вникать —
И вновь на брачное вернуться ложе.
Ведь надо ж и друзьям, и Музе тоже
Час уделить: ужель, тебя даря
Любовью и стихом, мы с ней старались зря?
МИСТЕРУ Т.В
Привет тебе, певец, душа живая!
Давно мне люб твой негасимый жар,
А пуще – быстрый ум и щедрый дар,
Которым я дивлюсь не преставая.
Иных поэтов речь перед твоей —
Хрип старческий иль жалкий писк детей.
Как с ясным полднем сумеркам унылым,
Тягаться им с тобою не по силам.
Коль вправду людям слаще и милей
Чужая зависть, а не состраданье —
Я твой завистник; ты ж, сие посланье
Прочтя, меня, напротив, пожалей:
Я безобразен волею Природы,
Фортуною записан в нищеброды,
Теперь же, пред ученостью твоей —
Я, ко всему, бездарный дуралей.
Как жаль, что скромность, модную отраву,
До дна впитали праздные сердца
И обретет лишь славу гордеца
Муж, сам себя восславивший по праву.
Ведь есть один – иного не сыскать —
Предмет, что твоему перу под стать:
Ты сам! И лишь твое перо на свете
Достойно рассказать о сем предмете.
Мои же рифмы грубы, – ну так что ж?
Не вышел бог – перемалюем в черта
(Сказал маляр); стихи худого сорта
Ты доброй прозой, может быть, сочтешь.
А я твое ответное посланье,
Как верный шут, возьму для подражанья
И, ставши обезьяною твоей,
Средь прочих прослыву царем зверей.
МИСТЕРУ Т.В
Отсюда врозь брести стихам и мне;
Им – к другу, мне – к древесной тишине,
Я к Няньке Муз, к питомцу Муз – оне.
Как Дом стоит, хоть Зодчий в гроб сошел,
Как безопасно может врать Посол,
Когда в стране смятенье и раскол, —
Так, пусть я гибну, скорбью обуян,
Стихи, моих невзгод подробный План,
Дождутся встречи с тем, кто мне желан.
Не страшно, коли мне удачи нет;
Всё счастье – им. Прими же как Портрет
Иль неприкрашенной любви Обет
Горсть этих строк – и к чести их простой
Меня любви взаимной удостой.
МИСТЕРУ Т.В
Ступай, мой стих хромой, к кому – сам знаешь;
В дороге, верно, ты не заплутаешь.
Я дал тебе, мой верный вестовщик,