Стихотворения и поэмы — страница 32 из 41

а наверху души героев. И говорят:

«Вечны Валгалла, Один и ворон. Веч —

ны море, скалы и птицы».

Знайте об этом, сидящие у огня,

бродящие под парусами и стреляю —

щие оленей!

(Из сказаний Свена-Песнетворца)

Замедлено движение земли

Развернутыми нотными листами.

О флейты, закипевшие вдали,

О нежный ветр, гудящий под смычками…

Прислушайся: в тревоге хоровой

Уже труба подъемлет глас державный,

То вагнеровский двинулся прибой,

И восклицающий, и своенравный…

1 Песня о море и небе

К этим берегам, поросшим шерстью,

Скользкими ракушками и тиной,

Дивно скрученные ходят волны,

Растекаясь мылом, закипевшим

На песке. А над песками скалы.

Растопыренные и крутые. —

Та, посмотришь, вытянула лапу

К самой тине, та присела крабом,

Та плавник воздела каменистый

К мокрым тучам. И помет бакланий

Известью и солью их осыпал…

Л над скалами, над птичьим пухом

Северное небо, и как будто

В небе ничего не изменилось:

Тот же ворон на дубовом троне

Чистит клюв, и тот же волк поджарый

Растянулся под столом, где чаши

Рыжим пивом налиты и грузно

В медные начищенные блюда

Вывалены туши вепрей. Вечен

Дикий пир. Надвинутые туго

Жаркой медью полыхают шлемы,

Груди волосатые расперты

Легкими, в которых бродит воздух.

И как медные и злые крабы,

Медленно ворочаясь и тяжко

Громыхая ржавыми щитами,

Вкруг стола, сколоченного грубо

Из досок сосновых, у кувшина

Крутогорлого они расселись —

Доблестные воины. И ночью

Слышатся их голоса и ругань,

Слышно, как от кулака крутого

Стонет стол и дребезжит посуда.

Поглядишь: и в облаках мигают

Суетливые зарницы, будто

Отблески от вычищенных шлемов,

Жарких броней и мечей широких…

2 Песня о матросах

А у берега рыбачьи лодки,

Весла и плетеные корзины

В чешуе налипшей. И под ветром

Сети, вывешенные на сваях,

Плещут и колышутся… Бывает,

Закипит вода под рыбьим плеском.

И оттуда, из морозной дали,

Двинется треска, взовьются чайки

Над водой, запрыгают дельфины,

Лакированной спиной сверкая,

Затрещат напруженные сети,

Женщины заголосят… И в стужу,

Полоща полотнищем широким,

Медленные выплывают лодки…

День идет серебряной трескою,

Ночь дельфином черным проплывает…

Те же голоса на прибережье,

Те же неводы, и та же тина.

Валуны, валы и шорох крыльев…

Но однажды, наклонившись набок,

Разрезая волны и стеная,

В бухту судно дивное влетело.

Ветер вел его, наполнив парус

Крепостью упрямою, как груди

Женщины, что молоком набухли…

Ворот заскрипел, запели цепи

Над заржавленными якорями,

И по сходням с корабля на берег

Выбежали страшные матросы…

Тот — как уголь, а глаза пылают

Белизной стеклянною, тот глиной

Будто вымазан и весь в косматой

Бороде, а тот окрашен охрой,

И глаза, расставленные косо,

Скользкими жуками копошатся…

И матросы не зевали: ночью,

В расплескавшемся вдали пыланье

Пламени полярного, у двери

Рыбака, стрелка иль китолова

Беспокойные шаги звучали,

Голоса, и пение, и шепот…

И жена протягивала руки

К мерзлому оконцу, осторожно

Жаркие подушки покидая,

Шла к дверям… И вот в ночи несется

Щелканье ключа и дребезжанье

Растворяющейся двери… Ветер —

Соглядатаи и веселый сторож

Всех влюбленных и беспутных — снегом

У дверей следы их заметает…

А в трактирах затевались драки,

Из широких голенищ взлетали

Синеглазые ножи, и пули

Застревали в потолочных балках…

Пой, матросская хмельная сила,

Голоси, целуйся и ругайся!

Что покинуто вдали… Размерный

Волн размах, качанье на канатах

И спокойный голос капитана.

Что развертывается вдали… Буруны,

Сединой гремящие певучей,

Доски, стонущие под ногами,

Жесткий дождь, жестокий ломоть хлеба

И спокойный голос капитана…

3 Песня о капитане

Кто мудрее стариков окрестных,

Кто видал и кто трудился больше?..

Их сжигало солнце Гибралтара,

Им афинские гремели волны.

Горький ветр кремнистого Ассама

Волосы им ворошил случайно…

И, спокойной важностью сияя,

Вечером они сошлись в трактире,

Чтоб о судне толковать чудесном!

Там расселись старики, поставив

Ноги врозь и в жесткие ладони

Положив крутые подбородки…

И когда старейшиною было

Слово сказано о судне дивном, —

Заскрипела дверь, и грузный грянул

В доски шаг, и налетел веселый

Ветер с моря, снег и гул прибоя…

И осыпай снегом и овеян

Зимним ветром, встал пред стариками

Капитан таинственного судна.

Рыжекудрый и огромный, в драном

Он предстал плаще, широколобой

И кудлатой головой вращая,

Рыжий пух, как ржавчина, пробился

На щеках опухших, и под шляпой

Чешуей глаза окоченели…

4 Песня о розе и судне

Что сказали старцы капитану,

И о мудром капитанском слове. —

Уходи! Распахнутые воют

Пред тобой чужие океаны,

Южный ветер, иль заиндевелый

Пламень звезд, иль буйство рулевого

Паруса твои примчало в бухту…

— Уходи! Гудит и ходит дикий

Мыльный вал, на скалы налетая!

Горный встр вольется в круглый парус.

Зыбь прибрежная в корму ударит,

И распахнутый — перед тобою —

Пламенный зияет океан! —

Мореходная покойна мудрость,

Капитан откинул плащ и руку

Протянул. И вот на мокрых досках

Роза жаркая затрепыхалась…

И, пуховою всклубившись тучей.

Запах поднялся, как бы от круглой

Розовой жаровни, на которой

Крохи ладана чадят и тлеют.

И в чаду и в запахе плавучем

Увидали старцы: закипает

В утлой комнате чужое море,

Где крутыми стружками клубится

Пена. И медлительно и важно

Вверх плывут ленивые созвездья

Над соленой тишиной морскою

Чередой располагаясь дивной.

И в чаду и в запахе плавучем

Развернулся город незнакомый,

Пестрый и широкий, будто птица

К берегу песчаному прильнула,

Распустила хвост и разбросала

Крылья разноцветные, а шею

Протянула к влаге, чтоб напиться.

Проплывали облака, вставали

Волны, и, дугою раскатившись,

Подымались и тонули звезды…

И сквозь этот запах и сквозь пенье

Всё грубей и крепче выступали

Утлое окно, сырые бревна

Низких стен и грубая посуда…

И когда растаял над столами

Стаей ласковою и плавучей

Легкий запах, влажная лежала

В черствых крошках и пролитом пиве

Брошенная роза, рассыпая

Лепестки, а на полу огромный

Был оттиснут шаг, потекший снегом.

А в окне виднелся каменистый

Берег, и, поскрипывая в пене

Грузною дощатой колыбелью,

Вздрагивало и моталось судно.

Видно было, как взлетели сходни,

Как у ворота столпились люди,

Как, толкаемые, закружились

Спицы ворота, как из кипящей

Пены медленная выползала

Цепь, наматываясь на точеный

И вращающийся столб, а после

По борту, разъеденному солью,

Вверх пополз широколапый якорь.

И чудесным опереньем вспыхнув,

Развернулись паруса. И ветер

Их напряг, их выпятил, и, круглым

Выпяченным полотном сверкая,

Судно дрогнуло и загудело…

И откинулись косые мачты,

И поет пенька, и доски стонут,

Цепи лязгают, и свищет пена…

Вверх взлетай, свергайся вниз с разбегу,

Снова к тучам, грохоча и воя,

Прыгай, судно!.. Видишь — над тобою

Тучи разверзаются, и в небе —

Топот, визг, сияние и грохот…

Воют воины… На жарких шлемах

Крылья раскрываются и хлещут,

Звякают щиты, в ножнах широких

Движутся мечи, и вверх воздеты

Пламенные копья… Слышишь, слышишь,

Древний ворон каркает и волчий

Вой несется!.. Из какого жбана

Ты черпал клубящееся пиво,

Сумасшедший виночерпий? Жаркой

Горечью оно пошло по жилам,

Разгулялось в сердце, в кровь проникло

Дрожжевою силой, вылетая

Перегаром и хрипящей песней…

И летит, и прыгает, и воет

Судно, и полощется на мачте

Тряпка черная, где человечий

Белый череп над двумя костями…

Ветр в полотнище, и волны в кузов,

Вымпел в тучу. Поворот. Навстречу

Высятся полярные ворота,

И над волнами жаровней круглой

Солнце выдвигается, и воды

Атлантической пылают солью…

1922

Трактир

Посвящение 1 (ироническое)

Всем неудачникам хвала и слава!

Хвала тому, кто, в жажде быть свободным,

Как дар, хранит свое дневное право —

Три раза есть и трижды быть голодным.

Он слеп, он натыкается на стены.

Он одинок. Он ковыляет робко.

Зато ему пребудут драгоценны

Пшеничный хлеб и жирная похлебка.

Когда ж, овеяно предсмертной ленью,

Его дыханье вылетит из мира,

Он сытое найдет успокоенье

В тени обетованного трактира.

Посвящение 2 (романтическое)

Увы, мой друг, мы рано постарели

И счастьем не насытились вполне.

Припомним же попойки и дуэли,

Любовные прогулки при лупе.

Сырая ночь окутана туманом…

Что из того? Наш голос не умолк

В тех погребах, где юношам и пьяным

Не отпускают вдохновенья в долг.

Женаты мы. Любовь нас не волнует.