В марте 1849 года был по высочайшему повелению арестован и посажен в III Отделение собственной его императорского величества канцелярии. Там оставался дней семь или восемь. Причина ареста до сих пор неизвестна и Аксакову не объявлена. Ему предложены были вопросные пункты: о славянофильстве, об его политических мнениях и т. д. Ответы были написаны довольно резко. Император Николай Павлович читал ответы и сделал на полях собственноручно разные замечания и возражения и потом препроводил эту тетрадь к графу (ныне князю) Орлову, надписав сверху: «Призови. Прочти. Вразуми. Отпусти!». После того Аксаков подвергнут был тайному полицейскому надзору, а министр Перовский командировал его в апреле 1849 года для ревизии городского управления в Ярославской губернии и для обсуждения на месте вопроса об единоверии, введению которого противился ярославский архиепископ.
С апреля 1849 года по апрель 1851 года Аксаков находился в Ярославской губернии. В 1850 году ему велено было состоять членом в комиссии, бывшей под председательством графа Стенбока, для исследования секты странников. Это исследование, т. е. описание учения, догматов и проч., произведено большей частью самим Аксаковым.
Вследствие доноса ярославского военного губернатора Ал. П. Бутурлина III Отделению, что Аксаков (с которым он находился в столкновении по службе) читает в обществе какую-то поэму противозаконного содержания под названием «Бродяга», III Отделение сообщило о том графу Перовскому, который предписал официально Аксакову представить ему сего «Бродягу»; Аксаков и представил его, как следует, при рапорте. Министр скоро возвратил рукопись, не найдя в ней ничего предосудительного, но в предписании своем сделал Аксакову замечание и объявил, что занятие стихотворством неприлично человеку служащему, облеченному доверием правительства. Аксаков в ответ написал министру резкое письмо, вышел в отставку и возвратился к своему отцу в Москву, где и занялся литературой.
В 1852 году он издал «Московский сборник», том 1-й, и готовился уже издать 2-й том, но продолжение издания было запрещено, самая рукопись 2-го тома конфискована при Московском цензурном комитете. Состоялось высочайшее повеление: «Ивана Аксакова, Константина Аксакова, Ивана Киреевского, Алексея Хомякова и кн. Черкасского обязать подпискою, чтобы все сочинения свои представляли отныне для цензуры не в Московский цензурный комитет, а в Главное управление цензуры, в Петербург. Сверх того, Ивана Аксакова лишить на будущее время права быть редактором какого бы то ни было издания». Полицейский надзор был усилен. Аксаков просился в кругосветное путешествие на военном корабле. III Отделение отказало. — Тогда Аксаков принял предложение Русского географического общества: описать торговлю на украинских ярмарках, — и отправился в конце 1853 года в Малороссию, где и путешествовал до конца 1854 года.
Вернувшись в Москву во время самого разгара войны, Аксаков добровольно вступил в ополчение, именно в Серпуховскую дружину, в начале 1855 года и вместе с дружиной совершил поход до Одессы, а петом в Бессарабию. В марте 1856 года, при первом известии о мире, он бросил дружину и возвратился в Москву, но в мае того же года был приглашен князем Виктором Васильчиковым принять участие в следственной комиссии, назначенной по делу о злоупотреблениях интендантства во время войны. Вследствие этого он отправился в Крым, но, не дождавшись конца комиссии, он в декабре 1856 года возвратился в Москву. В марте 1857 года он представил Географическому обществу свой статистический труд и уехал за границу, откуда вернулся в конце того же года. — Он хотел было в 1858 году взять на себя и продолжать издание газеты «Молвы», в которой брат его Константин был деятельным участником, но попытка эта не удалась вследствие цензурной истории, возбужденной статьей Константина Сергеевича в 34 № «Молвы» «Публика и народ».
В половине 1858 года Аксаков принял на себя, но неофициально, редакторство журнала «Русская беседа» и выдал 111 и IV томы за этот год. Получив дозволение, после долгих хлопот, издавать газету «Парус», он в январе 1859 года выдал два №№ этой газеты, но на 3 № она была запрещена. Продолжая заниматься редакцией «Русской беседы», Аксаков в этом 1859 году издал 6 томов этого журнала. Издатель А. И. Кошелев просил Главное управление цензуры дозволения передать Аксакову звание официального и ответственного редактора, но Главное управление нашло это «неудобным» и отказало.
Аксаков в начале 1860 года уехал за границу и посетил славянские земли. В конце 1861 года он был уже в Москве, куда привез тело своего старшего брата, умершего на острове Занте.
Никаким награждениям знаками отличия не подвергался.
Аксаков написал несколько стихотворений, из которых многие были напечатаны в «Московском сборнике» 1846 года, 1847 года, 1852 года, в «Русской беседе» (1856—1860 гг.) и в газете «Парус». (Первое его стихотворение было напечатано в «Москвитянине» 1844 г.). Большая часть стихотворений осталась ненапечатанною, по особенным обстоятельствам, от автора не зависевшим. — Более других известна поэма «Бродяга», неоконченная и напечатанная в «Московском сборнике» 1852 года и во 2-м № газеты «Парус».
В 1858 году напечатано в Петербурге императорским Географическим обществом сочинение Аксакова «Исследование о торговле на украинских ярмарках». Оно удостоено Обществом Константиновской большой медали, а Академией? наук половинной премии. В 1857 году напечатаны в Лондоне, в «Полярной звезде» (без ведома автора), его «Судебные сцены, или Присутственный день Уголовной палаты».
Аксаков Иван принадлежит к той школе, которой органом была «Русская беседа». Издавая «Парус», он имел в виду создать центральный орган славянской мысли, что вполне ясно выражено в его объявлении об издании газеты «Парус», объявлении, переведенном и напечатанном по-польски, болгарски, сербски и чешски.
Больше сказать нечего,
Иван Аксаков
28 апреля 1861
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ
Есть переулок Денежный в Арбате,
А в переулке домик небольшой.
Там юности прекрасной на закате
Жила княжна с княгинею больной.
Там вспоминала часто об утрате
И свежести, и красоты былой,
Преследованной всюду женихами...
Но все кокетства прогнаны годами!
Теперь княжна, поняв уже, в чем дело,
Спешит свои скорее меры взять,
Чтоб замужем ей можно было смело
О всем, уж не краснея, толковать!
Девичья жизнь давно ей надоела,
Давно она хотела испытать
Все наслажденья брака, и к тому же
Свободой полной завладеть при муже!
Тому назад лет семь, княжна, не дале,
Вы находились в полном цвете лет,
Блистали вы во многолюдном зале,
И рой мужчин за вами несся вслед!
И были вы царицею на бале
И целый ряд срывали вы побед,
Кокетству в танцах вы не знали меры,
И страстны были ваши кавалеры!
Я помню сам, как были вы прекрасны,
Склоненная небрежно на диван.
Кто б ни взирал тогда с улыбкой страстной
На стройность форм, на величавый стан,
На этот взор, всегда веселый, ясный,
На цвет лица, прелестный без румян,
На груди пышность, шеи белоснежность
И грациозную движений нежность.
Московского здесь университета
(Сей просвещенья русских монумент
Не одного уж выпускал поэта)
Влюбленным был в нее поэт-студент.
Он часто так ходил чрез место это,
Что будочник, полиции агент,
На съезжей объявил, что в подозренье
Ему студента частое хожденье!
Не различал в рубашке он изнанки,
Носил сюртук, нечесаны власа,
Вот мой герой, и с дальний Таганки
Он достигал Арбата в полчаса!
Зимой, под вечер, нанимал он санки,
Шел мимо окон, не бояся пса,
Спешил в переднюю услышать шорох платья...
Влюбленному приятное занятье!
Но красота проходит как мгновенье.
Княжна, пора! оказию лови!
Студент, увы! нашел определенье
Давно его оставившей любви,
Считал ее как общее стремленье
К прекрасной девушке, как пыл в крови...
Над старой девушкой смеются, — даму ж
Чтит общество... Княжна, скорее замуж!
А замужем о муже вам нимало
Забот не будет, смею вам предречь,
Охотница до всякого скандала,
До выставки нескромной полных плеч!
При трепете вечернего шандала,
Когда в постель намерены вы лечь,
Едва ль в сей миг, от светских дел досужный,
Супругу долг вы отдадите нужный!
Что ж? наконец, без всякого навета,
Придется вам до поздних лет дожить,
Приготовлять внучат своих для света,
В бостон играть, да свадебки чинить,
А с бала возвратясь, полураздета,
Как фурия, людей своих бранить...
Там, наконец, вы набожно умрете
Да сожаленье ближних унесете.
1841
В АЛЬБОМ П. А. САЗОНОВА
Он наступил — желанный час свободы,
Он в свет для нас открыл обширный путь...
Но прежние товарищества годы
Невольно сердце просит помянуть.
Что ж! время есть. Пред нами свитком длинным
Грядущее стелится впереди,
Так вспомним вместе о житье старинном,
О том, что оставляем назади.
Давно ли здесь мы собраны судьбою
Со всех концов России — вверх и вниз?
Все разные и нравом, и душою:
Здесь Ревельский прекрасный Адонис,
Здесь fixer Kerl[1] из области немецкой,
Здесь из Тифлиса сметливый грузин,
Почтенный люд столицы Москворецкой,
И севера, и юга верный сын.