Его окружают, но маска бежит,
И вот уж на лошади мчится по скалам,
И в публику сыплется пыль от копыт.
И вот на скале, где над пропастью выгиб,
Бесстрашный Зоро повстречался с врагом…
Ну, разве покажет убогая книга
Такой полновесный удар кулаком?
Безмолвствует черный обхват переплета,
Страницы тесней обнялись в корешке,
И книга недвижна. Но книге охота
Прильнуть к человеческой теплой руке.
45. ПРИЗРАК
Я был совершенно здоровым в тот день,
И где бы тут призраку взяться?
В двенадцать часов появляется тень
Без признаков галлюцинаций.
(Она не похожа на мертвецов,
Являвшихся прежде поэтам,
Ей френч голубой заменяет покров,
И кепка на череп надета.
Чернеющих впадин безжизненный взгляд
Под блеском пенсне оживает.
И таза не видно — пуговиц ряд
Наглухо всё закрывает.)
— Привет мой земному!
— Здорово, мертвец!
Мне странно твое посещенье.
О, я ведь не Гамлет — мой старый отец
Живет на моем иждивенье.
Зачем ты явился? О тень, удались!
Ведь я (что для призрака хуже?)
По убеждениям — матерьялист
И комсомолец к тому же.
Знакомство вести с мертвецами давно
Для нас подозрительный признак.
Поэтам теперешним запрещено
Иметь хоть малюсенький призрак.
И если войдет посторонний ко мне
И встретит нас — определенно
Я медленно буду гореть на огне
Уклонов,
Уклонов,
Уклонов…
Мне голосом тихим мертвец отвечал
С заметным загробным акцентом:
— Мой друг! Я в твоем общежитье стучал
В двери ко многим студентам.
— Уйдите! — они мне кричали в ответ
Дрожащими голосами.
— Уйдите! Вон там проживает поэт,
Ведущий дела с мертвецами.
О друг мой земной, не гнушайся меня,
Забудем о классовой розни.
По вашей столице я шлялся два дня,
Две ночи провел на морозе.
Я вышел из гроба как следует быть:
С косою и в покрывале
(Такие экскурсии, может быть
Ты вспомнишь, и прежде бывали).
Но, только меня увидали в лесу
В моем облачении древнем,
Безжалостно отобрали косу
И отослали в деревню.
Я в город явился, и многих зевак
Одежда моя удивляла.
— Снимай покрывало, старый чудак!
Кто носит теперь покрывала?
Они выражали сочувствие мне
И, чтоб облегчить мои муки,
Мне выдали френч, подарили пенсне,
Надели потертые брюки.
Тяжел и неловок мой жизненный путь,
Тем более, что не живой я.
О друг мой живущий! Позволь отдохнуть
Хотя б до рассвета с тобою.
Он встал на колени, он плакал, он звал,
Он принялся дико метаться…
Я был беспощаден. Я призрак прогнал,
Спасая свою репутацию.
Теперь вспоминаю ночною порой
О встрече такой необычной…
Должно быть, на каменной мостовой
Бедняга скончался вторично.
46. ЛЕГЕНДА ОБ АНГЛИЙСКИХ ШАХТЕРАХ
Если земля недовольна судьбою —
Уголь трясется в ее груди.
Слышишь, товарищ? — внизу, под тобою,
Пересыпаясь, уголь гудит.
Эту легенду о первом забое,
Брат мой британский, ты выучишь скоро.
Ночь, говорят, была голубою
(Странная ночь для шахтера!).
Горе вселилось под ветхие крыши,
Плети свистели… И от испуга
Древние звезды поднялись повыше,
Древние люди запрятались в уголь.
Тусклый фонарик в руке закачался
В эту подземную ночь без рассвета…
Брат мой! Ручаюсь: до этого часа
Люди не знали черного цвета.
С каждым ударом на добрую сажень
Уголь отскакивал. Ну-ка, быстрее!..
Старческим шагом, покрытое сажей,
Время сползало в глубь галереи.
Хмуро молчал неприветливый уголь,
Шли вагонетки, и рельсы сверкали…
Где же ты, нежность? И люди подругу
Сами себе из угля высекали.
Лошадь слепая ребенка качала,
Грустною нянькой уселось молчанье…
Молодость! Где же твое начало?
Где же, о старость, твое окончанье?
Участь отца повторяется дважды,
Черное племя рождалось, и снова —
Стук вагонеток… Но, брат мой, однажды
Люди внизу докопались до слова.
И за молчанья разорванным кругом
Шахта, как пламенем, криком объята:
«Хватит! Довольно! Не правда ли, уголь?»
Уголь ответил: «Вы правы, ребята!»
Люди поднялись по узким проходам,
Утро их встретило красным рассветом…
Брат мой! Ручаюсь: до этого года
Люди не знали красного цвета.
47. ЛИРИЧЕСКИЙ УПРАВДЕЛ
Мы об руку с лаской жестокость встречаем:
Убийца спасает детей и животных,
Палач улыбается дома за чаем
И в жмурки с сынишкой играет охотно.
И даже поэты беседуют прозой,
Готовят зачеты, читают рассказы…
Лишь вы в кабинете насупились грозно,
Входящих улыбкой не встретив ни разу.
За осенью — стужа, за веснами — лето,
Проносятся праздники колоколами,
Таинственной жизнью в тиши кабинетов
Живут управляющие делами.
Для лета есть зонтик, зимою — калоши,
Надежная крыша — дожди не прольются…
Ах, если б вы знали, как много хороших
На складах поэзии есть резолюций!
Ведь каждая буква из стихотворенья
В любой резолюции сыщет подругу,
Но там, где начертано ваше решенье,
Там буквы рыдают, запрятавшись в угол…
Суровый товарищ, прошу вас — засмейтесь!
Я новую песню для вас пропою.
Улыбка недремлющим красноармейцем
Встает, охраняя поэму мою.
Устало проходит эпический полдень,
Лирический сумрак сгустился над нами.
Вы слышите? Песнями сумрак заполнен,
И конница снова звенит стременами.
Ах, это, поверьте, не отблеск камина —
Теплушечный дым над степями заплавал.
Пред нами встает боевая равнина
Огромною комнатой смерти и славы.
Артиллерийская ночь наготове,
Ждет, неприятеля подозревая…
Атака! Я снова тобой арестован,
Тебя вспоминая в теплушке трамвая.
Суровый товарищ! Солнце заходит,
Но наше еще не сияло как следует.
Прошу вас: засмейтесь, как прежде бывало,
У дымных костров за веселой беседою.
На нас из потемок, даруя нам песни,
Страна боевая с надеждой глядела…
Страна боевая! Ты снова воскреснешь,
Когда засмеются твои управделы.
Ты снова воскреснешь, ты спросишь поэта:
«Готова ли песня твоя боевая?»
Я сразу ударю лирическим ветром,
Над башнями смеха улыбку взвивая.
48. ЕСЕНИНУ
День сегодня был короткий,
Тучи в сумерки уплыли,
Солнце тихою походкой
Подошло к своей могиле.
Вот, неслышно вырастая
Перед жадными глазами,
Ночь большая, ночь густая
Приближается к Рязани.
Шевелится над осокой
Месяц бледно-желтоватый,
На крюке звезды высокой
Он повесился когда-то.
И, согнувшись в ожиданье
Чьей-то помощи напрасной,
От начала мирозданья
До сих пор висит, несчастный…
Далеко в пространствах поздних
Этой ночью вспомнят снова
Атлантические звезды
Иностранца молодого.
Ах, недаром, не напрасно
Звездам сверху показалось,
Что еще тогда ужасно
Голова на нем качалась…
Ночь пойдет обходом зорким,
Всё окинет черным взглядом,
Обернется над Нью-Йорком
И заснет над Ленинградом.
Город, шумно встретив отдых,
Веселился в час прощальный…
На пиру среди веселых
Есть всегда один печальный.
И когда родное тело
Приняла земля сырая,
Над пивной не потускнела
Краска желто-голубая.
Но родную душу эту
Вспомнят нежными словами
Там, где новые поэты
Зашумели головами.
49. ПЕСНЯ («Товарищи! Быстрее шаг!..»)
Товарищи! Быстрее шаг!
Опасность за спиною:
За нами матери спешат
Разбросанной толпою.
Они направились левей,
Чтоб пересечь дорогу,
Но только спины сыновей
Они увидеть смогут.
Когда же от погонь спастись
Не сможет наша рота,—
Тогда, товарищ, обернись
И стань вполоборота.
В такие дни таков закон: