1. Во мнения
Урод, о урод!
Сказал – прошептал, прокричал мне народ.
Любила вчера.
– Краснея призналась Ра.
Ты нас убил!
– Прорыдали – кого я любил.
Идиот!
Изрёк диагноз готтентот.
Ну так я —
– Я!
Я счастье народа.
Я горе народа.
Я – гений убитого рода,
Убитый, убитый!
Всмотрись ты —
В лице Урода
Мерцает, мерцает, Тот, вечный лик.
Мой клик
– Кикапу!
На свою, на свою я повёл бы тропу.
Не бойтесь, не бойтесь – любуйтесь мной
– Моя смерть за спиной.
2. Последний путь
Мой дядя самых честных правил…
Степь, снег, свет
Дневной.
Весь в коре ледяной,
Едет в кибитке поэт
Больной,
Путь последний свершает.
Бледный, бледный,
Безумец наследный.
Кибитку качает…
Свищет, ищет песню свою —
Фффьюю…
Степь, свет, снег белеет.
В небе облак злой зреет
– Буран.
– Кучер пьян, Боже!
Тоже свищет, свищет песню свою:
Фффью, ффью.
– Мой отец богатый выкрест.
Страшный я сынок – антихрист!
– Поэт поёт – пьян?
Веет, воет, бьёт буран.
На конях, в буран, безумец, едешь ты к отцу,
К своему концу.
3. Конец Кикапу
Побрили Кикапу – в последний раз.
Помыли Кикапу – в последний раз.
С кровавою водою таз
И волосы, его.
Куда – с?
Ведь Вы сестра?
Побудьте с ним хоть до утра.
А где же Ра?
Побудьте с ним хоть до утра
Вы, обе,
Пока он не в гробе.
Но их уж нет и стёрли след прохожие у двери.
Да, да, да, да, – их нет, поэт, – Елены, Ра и Мери.
Скривился Кикапу: в последний раз
Смеётся Кикапу – в последний раз.
Возьмите же кровавый таз
– Ведь настежь обе двери.
4. Пьяный
Бывшим друзьям
Средь ночи, во тьме, я плачу.
Руки в крови…
Волосы, платье – в ёлочных блёстках.
Я болен, я болен – я плачу.
Как много любви!
Как жёстко, холодно, в ёлочных блёстках
Шее, телу…
Окно побледнело.
Свет, скажи им – ведь руки в крови —
– Я убил от любви.
Ах – гудок в мозг, в слух мне врезался.
Я пошутил – я обрезался.
5. Ночью
На ночь масла в лампе не хватило.
Заблагоухало розой, – розой – мыло.
Кровь моя застыла —
Забелелось белым по стене
Привиденье…
Захотелось, захотелось мне
Кончить бденье.
– Схватил
Полотенце.
Вспомнил про младенца, рядом – (забыл
Про младенца)
Все равно – руки пустил.
Кивнул, полетел, захрипел – застыл.
Заблагоухало ладаном ясно мыло.
Темно – масла не хватило.
6. Новый год
Ёлочный огарок горит В моей комнате.
Любезно лар говорит: Укромно те?
Лар, лар – сиди, молчи.
О чём говорить в ночи Даже с тобой. Да. Да. – Бой
Часов пропел два Раза.
Открылись оба глаза —
И лар
Вновь немой самовар,
А от огарка в комнате – яркий пожар.
7. В больнице
В палатах, в халатах, больные безумные.
Думают лбы —
– Гробы.
Душные души, безструнные,
Бурумные.
Вот ночь.
Вскачь, вскочь, пошли прочь
К койкам-кроватям своим.
Мир им,
Братьям моим.
Спят.
Тихо струится яд,
В жилах их – кровь течёт вспять,
От смерти, опять.
Снятся им черти, ад.
Ааааа!!..
– Да беги, кликни, что ежали…
– Жарежали, жарежали, жарежали!!
Игумнова!..
Полоумнова!..
Пошел, посмотрел, побледнел,
Лоб ороснел:
– Весь пол покраснел.
В подушку-теплушку кладу игрушку – из мыла грушку.
Образ Нины святой…
Мамы портрет, дорогой…
Другой…
Ой —
Артюхин лежит – глаза всё видят.
Ночью меня обидят.
Подойдёт.
Тихо.
Ножик в живот воткнёт.
Спи, Тихон.
Не хочу!
Не хочу – кричу палачу
– Искариот!
Ах – мама другая, ругая, ругая, в белом халате, несёт подушку.
Ногой мне в живот
– Вот!
8. В провинции
В чужом красном доме,
В пустом,
Лежу на кровати в поту и в истоме,
Вдвоём.
Привёз извозчик девушку, легла со мной на одр.
Бодрила и шутила ты, а я совсем не бодр.
Пили вино
– Портвейн.
– Всё холодно́.
Катятся реки: Дон, Висла, Рейн.
Портвейн розлился, тягучий и сладкий,
Липкий.
– Кошмар, кошмар гадкий.
Съесть бы рыбки,
Кваску…
Пьяна ты, пьяна и своими словами нагна́ла тоску.
Уснула – и платье свалилось со стула.
О – смерть мне на ухо шепнула,
Кивнула,
И свечку задула.
9. Жар
Красные огни.
Плывут от вывески гарни,
Светящейся – как угли ада:
Отрада.
Вспомнилось гаданье мне,
Вспомнилось – тоскливо мне:
Туз – десятка пик!
Жар велик,
Жар во мне,
– Весь в огне.
Сестра сон вспоминала – …выпал крепкий зуб.
Сестра всё мне сказала трепетанием губ.
Плакала…
Рядом нищая заквакала:
Ква, ква…
Разболелась голова, раскололась голова
– Два меня.
Плачу, стеня.
А – ааа, а – ааа, аа.
Качай, качай, качай – а то в сердце боль.
Стук – солонка… просыпалась соль.
Подожди… подожди, подожди – сам умру, не неволь.
10. Встречная свадьба
Яркосветлая внутри карета
Едет позади других в кортеже.
Из-за траурного своего берета
Я гляжу – пустая… два счастливых где же?
Карета пуста, пустая,
Едет светом сверкая.
Впереди провожатых жирная стая —
Едут в открытых колясках зевая, крестясь, икая.
Но где же, где же
Двое счастливых в блестящем кортеже?
Не знаю, не знаю – берсёз я пою.
Ветер воет за мною: баю. Хорошо там, в раю.
11. Бездомный
Мои залы – ночные бульвары.
Мои гости – ночные нечаянно пары.
Люблю чаять чёрные чары
Ночи.
Люблю злые звёзд очи
– Блестят.
Метлы, как шлейфы ведьм, шелестят.
Хожу как мэр древней столицы.
На небе – Дева, на небе лица
Из звёзд.
Кричат – голоса верещат, трещат – начался разъезд.
Скорей, бегом в бест!
12. Вальс у костра
Возле древней реки
Догорает ночной костёр.
Вкруг поют, поют, поют мужики.
И растёт странный хор:
– Подошёл музыкант бродячий с мандолой.
Подошёл горький пьяница голый.
Подошёл мещанинишка кволый.
Из кафе – vis-a-vis – перешёл стройный сноб с виолой.
Запела виола. Затрещала сладко мандола.
Хор разлился вослед грустным вальсом: хей – холла…
Завертелись вокруг мещанинишка с пьяницей голым.
– Темп помчался, помчался, помчался.
Закачался
Пьяный пламень во древней реке.
Закачался
Огонёчек со спичкой в дрожащей руке.
В вальсе, в вальсе огонь закачался.
Во реке, при руке – здесь и там, в фонарях вдалеке,
– Вдалеке.
13. Смерть часового
У гауптвахты,
Гау, гау, гау – уввв… – ах ты… —
Собака воет глухо, как из шахты.
– Враг ты!
Часовой молодой слушает вой.
Молодой —
Скоро ему домой.
К жене.
А по стене… а по стене… а по стене
Ползёт, ползёт, как тень ползёт во сне,
– Враг.
Б-бабах
– Выстрел – весёлый вылетел пламень.
Бах —
Ответ,
Глухой.
Ой —
Светы…
Гаснет, гаснет светлый мой пламень.
Сердце твёрдо, как камень.
Пламень мой… пламень…
Потух, темно.
Снег скрипит… коня провели – к мёртвым
Ноо! но…
14. СтиховнаСемь стихотворений
Стиховна – псалма, которую поют за вечерней.
Монахиню молодую,
Матушку Перепетую,
Оспрашиваю, любопытствую – насчёт службы:
Скажи-ка из дружбы,
Матушка,
Касатушка,
Чтой-то, что это такое – стиховна?
Ах, братец,
Ах, дружок —
Из келий чёрных, средь берёз белых платьиц,
На лесной наш лужок,
Собираемся, собираемся (озираемся) мы, несчастные,
– Безстрастные,
Безприскрасные,
Староверки старухи, староверочки молодые,
Льняные, вороные, гнедые,
– Петь.
Куда ж нас без прав древних деть?
Вечером вешним, – в вечерню, в вечерню – поём мы стиховну,
Псалму духовну…
– Пса – лмааа?
Эх, милая, не знаешь сама!
Говорю я гневно.
– Стиховна – это царевна!
За вечерней повечерие читает звонким голосом
У клироса
Монахиня.
Ох-ах меня, ахти меня, меня – меня,
– Монахиня
У клироса.
Борода-то моя выросла,
Сам пою-то сладким голосом,
Только не духовное
– Греховное.
А тут – стиховна.
Пора – пять, ровно.
Пять…пять… пять, пять, пять…
– Колокола пошли причитать.
Ах, как смотрит любовно…
– Жаль, кровно,
Монахиню, ох-ах меня, у клироса —
Как луна бескровна!
В чёрных ризах
Черноризцы, чернорясцы седовласы.
Поп-то высох.
Поп весь высох; дьякон гласом,
Гласом-басом,
Свечи, тёмные огни их, тушит разом.
Греховодник,
Хороводник,
– Знаем мы, ты чей угодник!
А на клиросе монашки поют,
Светлым голосом стиховну поют.
Стиховна…
Стих, стих, стих словно,
Ветер благовонный,
Вешний.
Ах, я в окна смотрю – ах, погиб я, грешный,
Крот кромешный.
Чёрная, чёрная, чёрная вечерня.
– В подчерни, в подчерни,
Червонь золотая заката.
– В чёрной подчерни.
Ризы богаты,
Чёрные – бархат богатый,
– С утратой.
А в окно-то твердь
Голубая.
Чья-то страшная смерть.
Мировая.
Страшная,
Безрубашная.
И по правилу стиховну поют,
Да, по правилу духовному поют.
Стиховна светлая, стиховна тихая, благодатная.
Перервали – ах, прервалась тишина ароматная:
– Захныкали,
Захихикали.
Эх, монашки – и за дело тут одну умыкали!
В красной комнате, в красном причудливом доме,
Греческой церкви,
В грозе, в громе,
Вечер меркнет.
В церковке, в греческой, бим-бом-дон.
В комнате в красной умирает он,
Выкреста зоон.
Дон… доонн.
Вечер меркнет.
В церкви
Поют стиховну,
Псалму духовну.
В окна слышит.
Слышит…
Вечер духом пышит.
Тяжёлым.
Умирай-ка пугалом голым.
Гроза, гром,
От тела – тлением.
Красный дом… Дон-бим-бом.
Наслаждайся пением
Стиховны – царевны, царевны.
Бескровны, бесстрашны, безгневные.
Губы.
Белые, белые, древние.
Зубы.
А в окна – стиховна, стиховна (царевна, царевна)
Слышна, как древне.
Во лесах, во лесах!
– Хорошо как во лесах,
– Как в небесах.
Тихо, тёмно в лесах.
Ах —
Скит стоит.
Дым дымит,
– Ладан, ладан!
И пускай здесь гром гремит,
И пускай тут град градит —
Схимник старый всех спасёт нас от ада.
Он – кадит.
Схимник светлую стиховну поёт.
Топит, топит – растопляет древний лёд.
И живёт,
И живей живёт живой кругом живот.
– Вот волчица воем тихим подвывает,
Подпевает,
– Лад-то знает.
И поют, и поют
Схимник светленький с волчицей – ах, живут
Ярко тут!
Пост, пост
Четырнадцатого года.
Раскинула комета хвост.
В звезде её – лицо урода,
Сына выкреста,
Антихриста.
И единственной опорой,
И единственным всем утешением,
– Старец хворый
Творящий воскрешения.
Бдение, бдение
Вечернее, вечерня:
Старца светлое пение,
Жаркий шёпот чудес ждущей черни.
Засветить нежно так псалма
Стиховной древнею.
И встанет и пойдёт – сама! —
Калька – ах, царевною…
Бдение, бдение,
Вечерня, старца светлое пение.
– И сверху – тёмное тяжкое тление.
15
Сквозь сеть вьюги,
Сквозь свод дуги,
– Красные, красные в небе круги.
В поле один
Жёлтый вагон.
Динь, динь, динь
– Дин.
Тихий звон
О тебе, паладин.
В узком переулке
Старый небоскрёб.
Плиты здесь как гулки…
– Переулок гулок.
Гулок, гулок, гулок
Словно склеп, где гроб.
И слепая дама
Ищет двери храма —
Входит в небоскрёб.
А из двери храма
– И не видит дама —
Тащат тёмный гроб.
16. С сестрой
Панихиду отпой
По мне.
Тихо мальчик слепой
По намокшей стене
Доберётся ко мне,
На скамью на мою… на кутью.
Смерти сердце моё
Отдаю.
Странно резвой, нетрезвой, рукой
Остановит сердце моё
Перебой.
Ой…
Слышим: глуше прибой.
Пой —
Упокой душу раба.
Ты ко мне? Ты слаба…
– Аааа!
17. Старинная мелодия
Белый зал наш золотой был,
Когда жили-были я и ты.
Мир нас забыл,
Завитки завились кругом темноты.
И на красном клавире никто не играл больше,
Никто в мире.
Горше, больше
Нет счастья в мире,
В мире мира, пустом,
И теперь, при свете, мы снова с тобой вдвоём.
Ты – только одна рука.
Только свеча сияет пока.
И, вот – кавалер Глук – только одна рука —
Опять с тобой, с нами – мы втроём.
Ог-ро-о-омный дом!
Огромный наш, золотой, наш, дом —
Мы втроём в нём
И на красном клавире, на котором никто не играл больше, —
Никто в мире —
Горит солнце… Золотой зал горит, один в мире.
Один в мире!
Я упал… Я плачу – в темноте я не могу больше.
18. Смерть в лифте
Подымается, подымается лифт
На четвёртый этаж.
Я счастлив!
Тебе, к тебе! – счастливый раж
Уже третий этаж.
Вдруг – стоп!
– Остановился
Лифт.
Покрылся
Лоб
Холодным потом… я счастлив…
В лифте один
Я.
Динь, динь – дин…
– Погребут меня
Среди бела дня.
А теперь.
Я один. —
Остановился… – закрыта дверь. —
Задыхаюсь теперь…
Откро-ойте дверь!..
Умираю…
Ба́ю, ба́ю.
Динь, динь – дин…
Мёртвый в лифте один.
19. В день радости
Я смотрю в витрину антиквария
– Там турецкий старый странный пистолет.
Рядом шёлк, дощечки для гербария,
И чайничек, которому сто лет.
Да – я думаю – в день радости Прекраснейшей,
– Хорошо взять в руки этот старый пистолет.
И во тьме, на дне, на дне ужаснейшем,
Радостно смертельно побледнеть.
Зазвонят звонками телефонными.
Прибегут, поднимут прежде странный пистолет.
Запечатают печатями коронными.
И останется один поэт.
20. Вторая весна
Прощай, Ра!
– Солнцу.
Прощай, Ра!
– Рахили.
Потемнело крошка-оконце
– Щель в могиле.
Стемнело…
А солнце… о, солнце!.. а жизнь оживела
– В весеннем пуху.
Весна наверху.
Весна…
Я чую: немеет, немеет десная.
Прощайте, Надежда —
Надежде,
(как прежде)
Урод умирающий, нежный невежда,
У которого сгнила вся одежда.