Обол лобово́й, Бог с тобой,
– Волной вольну голубой!
Войдём в онь
Жужжж жидкое, дикое ж,
Течёт, чернея в небе никем…
Тебя, поя, умоляю, Китеж,
А тут – дук-дук – гукает пикет.
И громко, гроб боря, молчим.
Шутиха хитрит в речах чечоткой
Какой, о как бледгол щит!
И жужжж це-це и ста́рчу чётко.
«Сожжено! Сожжено! женой…»
Вода – это сожжённое тело.
«Гамбаро»
Сожжено! Сожжено! женой.
Но и Ной опьянел бы немее,
Умея пьянеть вином – Ной.
– Со мной в пустыне месяц!
Луну! Луну! внутри
Которой соромные пятна!
Огонь нагой! утри
Слёзы, которые кропят янтарь.
Родня моя, вода,
Ты женой сожжённое тело,
А вдова ли, Ева ли – воотдать
Вину и огню Ноя те!
Вывозка воза
Золотое голодное волокло —
Холодость, младость: благовест, воск.
И вот, тово, – морок: волоком
Около выполз воз.
Заворачивай, старче чорт!..
Короче, короче, коростовой: гроба!!
Чёрен
Воз, как кости там чёрные города.
А доро́ги, радо́гой родимец: гряяязны.
А людищщи! рогаты, грооозны.
А мы сами, кормилец, – тлим же за ны.
И заныло, заскрипело, запело: хорохоррррыы
И воз – и возец – и кости-города́: – до горы – да гори!!!
Бегство в туман
Жолтой жор,
Рожь ожи́га —
Зо́лы золотые – жар,
Ой, живо – гась!!!…
Са́го, сало, ́село – ух!
Ху! – о́лесо, ла́со, гас …
Саго, сало, ́село – в брюхо!!
Кровь хлещи в щи, в квас…
Саго страшное – сукровицы сгустки.
Сало смрадное – с трупной утки.
С´ело смертельное – гниющее сутки —
Ух, кинь, ух кинь все во весь скак!!
А мы-то как??
А вот как мы, а вот как мы – отберём у ребят каймак…
Орган – хору
Океан пьяный! трезвые веи сейчас.
Перезвон на тризные скирды, на кики, кикиморы мора.
О́ра, народ, органный лад – гармоник гой исчах.
Вой и вой и ваи конца – о́ра, ора, ора!!!
Сахар!! – хор.
Хлеб!! – хор.
Свет!! – вой, вой,
И от дров гром гробный свой.
Саваны шейте, шеи готовь,
Топоты в тину вдавите.
– Это новь
Дети, вдовицы.
А птичьи тики да токи часов,
А сов по ночам лопот…
Готовьте, готовьте святой засов
Чтоб друга и другу не слопать.
Всё невесте
Невеста в одежде из райской парчи
Иметь всё на свете желает.
Невеста – не век, а тесто, тело,
Лето, не веснь, не зими́ца, – жара.
Раджа я, – джар-павлин взлетелый
Венчает этер надо мной, как заря.
А вышли за ворота – Вой изо рта:
Таа – та а – а…
Злая, вой рота!!!
И три пса
Танцуют у туи.
Как сахар
У рта
В войные годы вой колдует.
И дуют и дуют лицом ко льду —
К невесте и радже – разные струи.
В круге
Струн
Ведя игру,
Танцуют у туи
Три чёрных перуна.
Родимчик от дива
Родимый див – динь собачьему сердцу.
Родямый пёс остро повеселел.
Роди́ны игр шествуют в шерсть серую.
Родильник-пёс заплясал: пёсий лель.
Пляс да пляс
Ясый, сяий.
Сквозь возгласов лязг,
Сер, сияй.
Вдруг динь в дыру, в кору, в поруху
– Спираль свивает лапы.
Спирает дух – а див в пару:
Ху, ху – золотой запах!!
Родимый, родямый, в роди́нах родильник
– Рода опильник
По морде.
И хлёстко хлыст дива на корде Гоняет любимчика.
Родяльник, родильник – в ильник родимчика.
Песнь псов
Под вои осени,
Под гром голода,
Забудем как утро русское молодо,
Заутра ужасом будем скошены.
Вот двое псов —
Воют по восемь часов в исто́шь голосов.
Не поможет засов
От острых голодных басов.
– Два
Пса:
Косая,
Голован.
– Рьян, рьян, рьян я, зол, гол.
– Люта́, люта, люта я, зла, зла, зла.
Зол
Лай —
Край
Всех зол.
Под вои ветра,
Под гром и хоры погромные голода,
Третья резкая песнь – взыв серебряный сеттера
Из сердца, которое молодо.
Стихи(1940)
…знают только «мне нравится» или «не нравится»,
забывая, что вкус можно и должно развивать.
Книга посвящается
Брониславе Корвин-Каменской
Песенка
Ах, дитя, ой дитя —
Чтой-то ты лежишь невесел,
Руки плетию повесил,
Глазки веками завесил,
Узкий стал в грудях.
Аааах!
Посмотри-ка на меня, – Ах, сынок, ой, сынок —
Не подвинешь чтой-то ног,
Не раздвинешь рук твоих,
Ох, страшно их.
Камень-камнем ноги,
Руки влипли, чёрные, в дорогу.
Ах, дитя, ой, дитя —
Был весёлый, ехал в Калиш,
Попрекнула те шутя:
Что де зубы скалишь,
Чорта манишь.
А теперь лежишь, лежишь
– Ишь:
Обезьяной зубки скалишь.
Ай да Калиш, Калиш…
Песнь о Велемире
Был человек в чёрном сюртуке,
В сером пиджаке – и вовсе без рубашки.
Был человек, а у него в руке
Пели зензиверы, тарарахали букашки.
Был человек, Пред земного шара.
Жил человек на правах пожара.
Строил дворцы из досок судьбы,
Косу Сатурна наостро отбил.
Умывался пальцем и каплей воды,
Одевался в камни немалой воды,
Лил биллионы распевов распесен,
А помер в бане и помер не тесно.
Писал
Не чернилом, а золотописьмом.
Тесал
Не камни, а корни слов.
Любил
Вер,
Марий,
Кать.
Юго – плыл,
Наверно,
Не ариец —
Азиец,
Знать.
Был человек, в мире Велемир,
В схиме Предземшар с правом всепожара.
И над ним смеялись Осип Эмильич,
Николай Степаныч и прочая шмара.
И только Мария и море-сине
Любили его, как жнея и пустыня.
«По линии и по бокам бульвара…»
По линии и по бокам бульвара
Чернеют жирные весною тротуары.
По линии, на середине всех бульваров,
Сияет снег в пушистых шароварах.
Зима – зима, зима – сама! сияет.
Весна – весна! Кричу сполна и я ей!
Земля жирна, колхозный сев начался,
И от усталости сам трактор закачался.
Мария Демченко за книгой тоже знает —
Сияет в севе родина родная!
И Кривонос на паровозе мчится,
С боков к нему всеобщий сев стучится.
И в кочегарах сам апрель лопатой
Шурует уголь, жирный и богатый.
Эх, жир весны, земли, асфальта, угля,
Какой ты тёплый! Славный! Свежий! Смуглый!
«Дождик-дождик…»
Дождик-дождик,
Дождик —
Дождь,
Ваше непогодье!