Всевозможные ягоды-фрукты!!
Смотрите – какая смородина тут,
А тут абрикосы – ухх, ты!
Хозяйки людей в очередь скорей —
Замрут в распростёртых объятьях:
Хотят все ягоды взять, ах!!
В отверстую глубь молодого окна,
Где молодость зреет лета,
Я вижу: шарахнулась дряхлость от нас
И бьёт её лето плетью.
Та плеть – это свежая радость-вода
И лучище упругий солнца —
Вот так, этак вот и опять вот так —
Да будет дряхлости солоно!
Август
Попыхивает гроза.
Посверкивают глаза
Медно-жёлтые, кошачье-жёлтые, пустые.
А на небе беззвёздная пустыня.
А на земле какая теплота!
А на земле какая светлота!!
Москва, Москва – какая широта!!!
Москва, Москва – какая долгота!!!
И темноте двора есть дело —
Беречь, хранить и холить тело
Моё, своё,
С августом вдвоём.
И теплота, как дивный водоём —
Как в ванне в теплоте,
Как в ванне в темноте.
Вольготно в широте, Неплохо в долготе!!!
Август в конце
Седые катит зимы года!
И вот вам северного лета венец:
Богульник в зелёном в болотном вине,
Пьяны: ягоды волчьи, брусника, грибы и лесная трава,
И звёзды, как яркие пьяные слова!!!
И вот вам хмель этой пьяной поры
От дождей, от болот, от болотной травы —
Это осень курит своё вино,
От которого сбесятся в час в иной.
И небо, впавшее в сизую хмурь,
И Юг от ветров, от дождей и от бурь,
Богульник пьяный и мокрый насквозь,
И волк, забежавший сюда на авось.
Возвращение ночью с Юга
Мы потушили свой костёр,
Прослушав Интернационал кремлёвский —
Последний дым пахуч, остёр,
И угольки последние живучи как чертовски!
Потом брели в ночи, ища
Тропинки на лугу, от нас сбежавшей в прятки.
Ни огонька, ни света от звезды луча,
Травы, как волны, громоздятся грядки.
И вдруг тропинка замерцала,
Как млечная звезда!
Трава в росе промерзала,
Вся утопая в рытвинных местах.
А небо не было темницей —
Оно горело, рдело, искрилось и пело!
Земля ж темнелась великолепной ночной птицей,
Которой мирно спало тело.
И луг, как погоревший, тлел,
Не зелен ночью и не бел —
Он тёмным полотном чернелся,
На нём какой-то псих-сверчок распелся.
А раскалённая и ущерблённая луна скатилась за край,
И Марс, краснея низко, закатился.
И только чуден-Юг, мудрейший, как Сократ,
Не спал, а думал и на Север всё катился.
Ночь после непогоды
Чудесна перепутаница северных огней,
На небе – ярких звёзд, в селе районном – ярких ламп.
Чудесна новь!
А старь – лешак с ней, чорт с ней, бог с ней!
Её по Югу вниз скорей вода снесла б!
Дожди гудели,
Грязь лилась
И стыла в эти дни.
И небо серое седело.
И ветер осень в зиму превращал в тени,
А осень принялась за дело:
Вот Юг вдруг серо поседел.
Вон волны разозлились, рассердились,
вспетушились пенно.
Начался уж погоды передел,
Вставали уже осени седые стены.
Работы стали полевые,
Комбайна стук с утра умолк,
И, словно партизаны боевые,
Пошли по ягоды всяк кто куда, кто мог.
Но нынче к вечеру распались тучи тучные, седые,
И заиграли в небе маки молодые.
Закат расцвёл и розовым разлился озером,
А там ночь объявилась звездноярким козырем!
Блистала ночь, ясна, красива,
И вызвездила так огни свои,
Что даже камни стали вдруг счастливы,
А Юг в воде всю красоту сдвоил.
На берегу мы, стоя, замирали.
Мы слушали, как в воздухе часы кремлёвские играли,
И пели гимн страны чудес, побед и счастья!
А Север пел, переходя осеннее ненастье!!
Хмурый Юг
Сердитый Юг и сиз и сер,
И в нём небесная перекувыркнулась седина.
Река, как зеркало и как бы неба весь пример,
Где, на́долго ль, исчезла ярая голубизна.
А волны по́д ветер летят и мчатся.
А воды по́д вечер черны и тьмой сочатся.
А паузок[89], сердитый и пустой весь сам,
Подобен чёрным и пустым весам,
Которые колеблет не рука весовщика,
А серая, седая и сердитая река.
Вон, видишь, – паузок не и́дёт,
Чорт! коль на нём нет лошадей и нет малины!
Тогда на лодке и без паузка махины
Качаются на Юге юркие пловцы!
Гребёт гребец, и правит рулевой.
И пена шерстью седенькой овцы
Льнёт к лодке в непогодке буревой.
Сердитый Юг, не голубой красавец нынче ты —
Близнец ты небушка седого!
Но, небо и река, красивее четы,
Чем вы, я не встречал и там, где всё чудесно ново.
Да, мы в Москве таких не видывали видов,
Хотя Москве тут нет большой обиды.
Сентябрь днём
Сначала солнце рассмеялось озорно,
И смех вверху рассыпался и разлетелся перисто, пушисто.
И брызнул смех, как свет, сияющим зерном
Пшеничным, золотым, светящимся, душистым!
Душистым от сосны и ели,
Которые недавно потемнели
И все красивы вечно молодою хвоей,
Не хуже Дафнисовой Хлои.
И ветер северный переменился
И подпорхнул букетом из голубых и белогрудых
трясогузных птичек!!!
И вымпел бабья лета было взвился
И вдруг обмяк и замотался вокруг тучек.
И ночь прошла, как воробьёва ночь:
Темна да нелюдима.
И наше тёмное окно
Чернелось, как мужчина нелюбимый.
А утром кончилось веселье
И началось другое новоселье —
Снежок пошёл – в пути потаял,
И Резвый, пес соседский, тоскливо на него полаял.
И вся заалюминированная земля
Белела матово и грустно.
Но этот алюминий был зазря:
Он исчезал безмолвно и без хруста
И под шагами и без них,
Без всякой ломки и возни.
То иней заблестел, как алюминий,
Потом пропал, исчез, безмолвный, нелюдимый.
И начались осенней зги родины
И неба серого, осеннего, седины.
И встал сентябрь седым и серым днём,
И холод с ветром поселились в нём.
Сентябрь и я готовимся к отъезду
Уж кончились простины лета,
Уже давно здесь осень это,
Песок у Юга, горячий летом, как утюг,
Давненько поостыл, заиндевев, промёрз
(по-здешнему – он «околел»?)
И, мокрый от дождей, тяжёл стал, сер, не бел.
Вот чемодана широко раскрытый рот
Прощается безмолвно с речкой Югом,
С величием лесных долгот
И с тишиной богульника среди болот,
С пустынностью всех полевых широт,
С проржавевшим, короткотравным лугом.
Лишь изредка здесь нынче вспыхивает солнца блеск,
Голубизна небес летит сквозь облака седые,
Лишь изредка здесь загорится отблеском заката лес,
И тени побегут от зарева, худые-прехудые.
Худеет лиственница, худеет лиственная леса часть.
Берёзовые листья, жёлтые и золотые,
Закапали снежок, прекрасные сейчас,
Как слёзы лёгкие и молодые —
Твои, мои – её, его,
Которых ток, под пульсов стук, под свист в висках крови,
Под судороги немых зевот,
Дождём туч майских – жизнь, любовь, разлуку
переполнить норовит.
Нет слёз весенних при разлуке нынче.
Сентябрь и я, мы едем налегке:
Он лыжи подбодрит своею гибкой вичей[90],
Я сяду на машину грузовую с корзиной-вяткою в руке.
Отчего такой мороз?
Свиреп, рассвирепел ещё как