О любовь, овод золотой, спой яре в висках,
Спой яре! – и в море и маре и в юдоли.
Родолитый родовитый овод,
Золотой приморский редкостный живот,
Вот и не летишь – в тишь, ишь-шёлковый нёвод
Забросали рыбаки – водяниты – ядовитый невод неживой.
«Дых худа, дым дива…»
Дых худа, дым дива,
И доха охальника Дида,
И дар себе, соболей голубых мниво
В простоте со тем течёт и кадит.
Кади – один в дому мук Украдкой в раю крадусь
Радость,
Рядом с тенями мух
Тенью, худой от нети
Теку, Дид, леденеть.
Зима
Застыли тылы и стулья погнулись
И огонь в ульях покрыт крышкой
Пёрышки распределил бог на улице,
На улье утром виднея крылышком.
И я и ты – в тылах – в телах —
В делах раскрошились кромешных
Летели к тебе Аллах.
И своими-сваями забиты
Погребаемся безбайно, всеми позабыты.
«Необрученником, безперстник…»
Необрученником, безперстник.
И перстах хрустит смерть уистити.
Уясните, проснитесь: без перстней песни,
Ояснитесь!
И на досках, оскаливши кости под кожей,
Худой дож ожидает дождя.
И рядом на грядке, ничтожном ложе,
Двойник на войлоке воет: дож-я!
А утро
Ау – поёт.
Поэты, пэоты – без перстней песни
Ясните, ясните в предлоге болезни.
От Севера
Павлу Новицкому
Угрозен красный воз – детей
От севера с верой везущий —
Всех суше костей ручки, воздеты.
Воз детский, угроза без у́щади.
И взрослые рослые о́ступью
(О, стук колотящихся рёбер!!!)
Идут, утверждая хвост трупов.
И трубы рокочут робкое: бррр —
– Бррредите бросая себя в брод
Народ за народ, барабаньте в гроба:
– Судьба-братьям-для братьев-брать
В бреду бредуще к бездне города.
Предслух
Утром треска северного
Деревянных растений-теней
Плеск всеверный тонее.
То ей в тьму о трон.
Возликованное возлияние.
Воск ликов, воск сияние —
Все – я нет.
Рождество в Крыму
Бронке
Зелёная зима
И мать-Лань у стланного ложа.
Закачивай больного дожа
И с мозга серый дождь снимай.
– Каплю за каплей – брр!
Добрый декабрь —
Долбят те капли брызги
Смятую смутой сумку
Сердца мать-Лани,
Мочат думку
И голову дожа и длани.
И зелёный лёд и отселённый леса вздох
В слезоточивой крымской мятели
Взмятут утварь, русский ездок:
Сани и сень тех е́лей
Которые торопливо тропарь провизжали
Когда дож и Лань в Ислам уезжали.
«И свежесть вежд ожигает и варит…»
И свежесть вежд ожигает и варит
Тихую кровь и ковёр вен
Невесто! северный твой товарищ
Варит тогда отдар северен.
От дара жара́ рождает
Не рож, не раж а плавучую рожь
И алая малость сил дорожает
И смерко бежит – от чего же?
Жарую сладость
С ладой в длани вдлим.
И вдали лань богоматерь слабо
Взмелькнёт в а́длаке тли.
Моцарт и Пила
У двери четыре руки
Играли Моцарта арс, —
Пылом золотой муки
Грелись лев, лань и барс.
И ласково оскаливая пыл,
Пила оздушную пыль пила.
И лай ласковой стали пел
И музыка стоокрас была.
Бела, как горозный зор
И розовый и жёлтый лик
Колебал бал – и лебедь зари
Отплёскивал перья великие.
И Моцарт оцарённый пилой
Переливался в лязг, в язвы стали —
Пел так впервой
Из зияющей дали.
Утро вслед
Льву Аренсу
О небо овен невесёлый
Вселясь за облак, ударил.
Уд-Царь – стволом в новосёло,
И в небо и в небыль – звук дарит.
И потекло стекло денное
Вечернюю речь чересчур очурая.
И дево ведёт хозяйство стенное
Дочерь земного чу! края.
Дерева, дерева вередят и поют.
И росы серые от утра
Утеряют огнь ночной, дают
Тогда оусушь мудро.
Звери в море
Льву Аренсу и Б. Корвин-Каменской
Льву – увело ливень великий
От гол-Голубого охапа —
Седых, худых волн ликов.
И вспрянь в ветрян, о хата,
Охахатывай вед-ветер,
Ведь тёрн вечерний в свете
Моолний мола – левее!!
Илань наливает груди,
О рудяным железом леса!
И барс взрывает груды
Мозга и мзги завесовой
– Лев, лань, барс
В арсенале морского арса.
Поветрие мора
И дош и марш и гром-моровая пора
Хворь лета телегою гей! по древней округе.
И кругом жа́ро желтее – пыло: пора!
А робко теснится толпа о лоб упругий
По́лдня – полдня.
И донял тебя, толпа, потолка колпак голубой,
Оглохла земля, серый пол дня.
– И мотает моро над всем с середины, седой головой.
Предночь один
никому
Грозовой звук – и зноя знаки ина́че.
В ночи́ и дым медо́вый и русская трусь.
С трубой о бое небо = инок без ризы зряче
Через бор и робь стучит —
отопрусь ли…
С листьями лодь и дол.
Леденится скукой голубой куколь.
И старый деревянный идол
Бредёт среди дерьма кукол.
Руки и тело
Летают в покое.
О койка и стены
По кола́м и канда́лам поколе?!
К спаду ада
– Простыни! И бестеньные нити денные,
Канаты жары и раж жировой жирщецов
О цок птиц и тики листьев льдяные
В неть пропадут – и в утварь горы над щекой.
Щеко́тно и в новой овее
О вере ревёт ветер подзе́мь.
Ездок доконает цок-цок и совсем к сове
Ей, ночь, подъедет, подседет.
Четырёх мироточных сердец
Очедивших прохладу от схлама
Не печалит вечный серп-жнец.
И целуют листья и лани.
И звери в резвый взрыв-миг,
В холод луны-семьи.
Оутро трезвое
Десная сед садится о ствол
И вол левой весёлой скрипит.
Топи, потоп, седой стол.
Лотос и снег – оутра скреп видно.
И золото худое тонет.
И топнет свет ногой о негу.
Меловидная инея синяя стонет.
Пошёл леший пней гуд.
– Оутро
Трубит тебе
Зевс или Свет – гутор
Листа и старых ветвей – вей о тепле.
Обручения круг мучеников
I
И обруч об руку – указ на казнь.
А зной – на зиму и муку мука.
У каждого жажда простая, – Икар, знай:
Растоп воску! И броско на камни.
На камение! о меня
Разбрызгаешься частями.
И стянутся новые сугробы, обменять
Век на час с костями.
А двое
Овеют веером зо́рю.
Ад воет
Из недр деревянного горя.
II. Обручение (бай о небытье)
Раисе Б. Н.
В вечер и речи и речки
И о́здух вошли и липы и ели.
В уме ли дети? Сияние стари́чки.
Без год и мы: в меду лепо летали.
Мёд! дымок самоварий промок в хохоту
И охотно сладило диво в соту.
Отуманивал ладан холода
Только детей – низоту.
Яввилась.
Вилась и лилась хоховитая лента.
Лёд и ты. Но яво о всех билось —
Звон золотыыыыых рублей там.
Мати! не ты ли и дева (липа) сладкия длани.
Жжено! О не́жи, нежи неживую остлань!
И оутро в утробе лебедя: лёд.
И свет весенний строится: лёт.
И тело и лето, о лепо: смех!
И тино и те́ни и нете: смерть.
Обручаемся о, рубли золотые,
Идем на гору – на гроба.
О, бай боя, бед – и твои святые
Лежат тяжело в своих коробах.
Ушли. И в уши уж мудрый Вползает золотым оутром.
III. Морское
Еринне
Полундра! А, рдяная глыбо!!!
И бог и губа бытия.
Смирилось – и в серые и русые хлыби
Текут иззвёздные пития.
Быт я. И мужняя дево до вен
Никакого ни вздоха ни хода.
И тихий озев-овен
Исходит из морского находа.
Ручей, одопад, ад освежая
Жадно поит вслух,
И худо и счастья вещая.
А руки украду к веслу
Дымят – и дой земли
Пояй, дево – внемли.